Дерзкое ограбление - Йонас Бонниер
Впрочем, в этот раз Малуф не поделился своими планами даже с Петровичем.
Ливанец просыпался каждые пятнадцать минут: пол был слишком жестким, а коврик – слишком тонким, чтобы поспать подольше. К половине пятого все тело затекло, а настроение окончательно испортилось. Пришла пора выбираться наружу.
На стадионе царила мертвая тишина. Проходя по темному подтрибунному помещению мимо закрытых киосков с едой и напитками, Малуф не мог поверить, что вчера вечером здесь кричали, пили и смеялись десятки тысяч человек – как первый день после ядерной войны.
Малуф спокойно вышел через турникет и отправился на станцию, чтобы сесть на электричку до Корсты. Оттуда он пересел на автобус до Норртелье. Вероятность того, что по пути его видел кто-то из знакомых, была ничтожно мала.
48
Сами Фархан подождал еще день, до субботы девятнадцатого декабря. Если для Мишеля Малуфа исчезнуть не составляло большого труда, а для Нурдгрена эта задача была лишь немного труднее, то для Сами она была практически невыполнима.
Он действовал по привычной схеме: купил билет на рейс, вылетающий тем же вечером и на этот раз в Гамбург, а также забронировал билет на обратный рейс, хотя через месяц самолет приземлится в «Арланде» без него. В Гамбурге уже ждет машина, которой воспользуется Сами. Он даже оказывает кому-то услугу, доставляя купленный в Германии автомобиль в Швецию. Впрочем, все это не важно: оставив машину в гараже в Эстермальме, Сами укроется в пустой квартире на Седермальме, где никому не придет в голову его искать.
Сим-салабим – и нет Сами Фархана.
Нет, исчезнуть – не проблема.
Но как расстаться с семьей?
То утро началось, как обычно, в суматохе: малыш проснулся в четыре и орал до тех пор, пока ему не дали грудь, успев разбудить старшего брата. Сами привычным маршрутом кружил вокруг кухонного стола, укачивая Йона и прислушиваясь к всхлипываниям, которые в конце концов перешли в размеренное посапывание.
Но когда Сами успокоил и уложил Йона – на матрас на полу в комнате, которая раньше служила Карин кабинетом, сна не осталось ни в одном глазу. Устроившись в гостиной, он лихорадочно соображал, что сказать, но ничего не приходило в голову. Около пяти Сами задремал и проснулся через пару часов от грохота в кухне – это Карин, вставшая в шесть, пыталась одновременно сварить кофе и приготовить детское питание Йону. Она протянула мужу бутылочку, кивнув в сторону прихожей, где спал в коляске их младенец, и побрела в спальню с надеждой на то, что удастся поспать еще пару часов, и молоко успеет созреть до следующего кормления.
«Оставить ее вот так – это просто безумие», – думал Сами.
Он не может уйти – ни на неделю, ни даже на один день.
А что остается делать?
Уйдя в подполье, исчезнув с горизонта, он сможет защитить Карин и детей – сейчас и в будущем.
Сами не собирался отправляться туда снова. Только не теперь, когда ему удалось обзавестись домом и семьей! По плану он должен отсутствовать почти три недели, но это ради того, чтобы не лишиться их на три года, а может, и больше.
Сам он не страшился тюрьмы: как говорят, любишь кататься, люби и саночки возить. А семья, семья – это другое.
* * *
Сами приготовил еду и принес спящей Карин в комнату на подносе омлет с ветчиной и сыром и большой стакан молока. Оба малыша, как ни странно, спали. Поставив поднос на кровать, Сами сел у жены в ногах и стал наблюдать, как она медленно просыпается и садится на кровати. Какая же она красивая! Каждый раз, когда он смотрел на нее вот так, исподтишка, он убеждался в том, что никогда не променяет ее на кого-то еще.
– Мне нужно уехать.
Эти слова вылетели так неожиданно, что Сами даже оторопел. Уж точно не так представлял себе начало этого разговора.
Карин, уже было приготовившаяся есть, положила приборы обратно на поднос:
– Нет.
Она серьезно посмотрела на него:
– Ну правда, дорогой, это может подождать. Что бы это ни было. Сейчас мне нужна любая помощь.
– Я это знаю, – ответил Сами. – Я знаю.
Он сидел совершенно неподвижно. Карин могла по пальцам пересчитать моменты, когда он вел себя так, как сейчас. Выдержав длинную паузу, она спросила:
– Куда ты едешь?
– Мне нужно уехать.
– Куда?
Не в силах встретить ее взгляд, Сами отвернулся к окну. Футболка вдруг стала слишком тесной.
– Не могу сказать.
– Не делай этого, – прошептала Карин. – Ты же обещал.
Она перешла на шепот, чтобы не разбудить детей. В голосе не было ни нотки злости, только горечь. А это еще хуже.
– Знаю, – повторил Сами. – Я держу слово.
И это правда: он был глубоко убежден в том, что не собирается возвращаться к криминальной жизни.
– Тогда расскажи, куда ты собрался. На ночь?
– На несколько недель.
От этих слов Карин взорвалась:
– Ты этого не сделаешь!
Поднос с омлетом со звоном упал на пол, молоко разлилось.
– Ты не можешь так взять и уехать на несколько недель! Даже не рассказав, куда едешь! У тебя только что родился ребенок!
И в ту же секунду в прихожей закричал их сын. Сами воспринял это как предлог уйти.
– Послушай меня! – услышал он вслед.
22-23 сентября
49
16.54
До конца рабочего дня всего пара минут – потом начнется вечерняя смена, которая перейдет в ночную. День прошел спокойно, так что он уже стал собираться домой.
Он работает на заправке «Статойл» на улице Магельунгсвеген в Бандхагене уже почти два года и его все устраивает. Коллектив небольшой – всего три парня и две девушки. Они сдружились и даже начали общаться вне работы. Когда он пять лет назад переехал в Стокгольм из Эстерсунда, на первых порах было сложно найти работу и друзей. Он перебивался как мог: снимал квартиру через шестые руки – впрочем, как и все здесь – и еле-еле сводил концы с концами. О вакансии на заправке узнал случайно – услышал, как управляющий жалуется, что не хватает сотрудника на ночную смену. В то время он подрабатывал тем, что развозил пиццы на угнанном мопеде, и как раз заехал заправиться. Он заступил на смену в тот же вечер, съев пиццу, которую должен был доставить по адресу. Его все чаще стали звать на ночные смены, и уже через год он начал работать там и в
