Анатолий Афанасьев - Радуйся, пока живой
— Это Томкина хата, не твоя, — с достоинством возразил Санек. — Она сама пригласила.
— Выпей водки.
— Чего?
— Выпей водки, говорю. Последний разок. Больше пить здесь не придется.
— Уж не ты ли запретишь? — Санек бодрился, но у него хватало жизненного опыта, чтобы понять: нарывается не по чину. Оттого и сиплый, угрожающий голос сорвался на фальцет.
— Все, точка. — Лихоманов обошел детину и отправился в ванную. Умылся, причесался. С горечью подумал: Тамара, что же с тобой происходит? Водка, мальчики, девочки — это понятно, но зачем тебе этот шелудивый кобель? Или совсем уж на рванинку потянуло?
Санек ждал у входных дверей, уже в рубашке и кожаной куртке.
— Слышь, мужик, ты не злись, я же с понятием, — загудел примирительно. — Я же не знал, что твоя телка. Она сказала, никого у нее нету. А я что, где поднесут, там и дом.
Лихоманов молча выпроводил его из квартиры и запер Дверь на три замка.
Тамара Юрьевна встретила его неприветливо. Она подкрасила губы и как-то успела сбросить лет десять с плеч.
— Ревнивый негодяй! Распугаешь всех моих поклонников. Кто станет ухаживать за старухой?
Майор не смог удержать ухмылку.
— Полагаю, в этом затруднений у тебя не будет. Сегодня у каждого мусорного бачка по пять бомжей торчит. Только пальцем помани.
— Надо же, — удивилась чаровница. — Ты никогда так не пошлил. Что-то случилось, Сережа? Тебя опять от-волтузили?
— Случилось, — подтвердил майор, присев на край кровати. — Нужна твоя помощь.
— Ой, как интересно… Тогда принеси даме водки.
— Тома, десятый день пошел. Не пора ли тормознуть?
— Кто ты такой, чтобы указывать?
— Между прочим, ты работаешь в «Транзите», у тебя вторая неделя прогула.
Тамара Юрьевна кокетливо поправила черную прядь, упавшую на лоб, сверкнуло точеное плечо, заколыхалась пышная грудь. Затевала свою извечную ворожбу.
— Не валяй дурака, Серж. Тащи водку, а то и слушать не буду.
Он сходил на кухню, принес поднос с наполненными фужерами и тарелку с огурцом.
— О-о, — восхитилась страдалица. — Санёчек постарался. Милый мальчик, а ты его выгнал, мерзавец. Ну и черт с ним. Кажется, я в нем разочаровалась. Настоящий мужчина просто обязан был дать тебе по башке кулаком.
Фужер выпила в два приема, закусывать не стала. Отдышалась, темные очи влажно заблестели.
— Может, приляжешь, Сереженька? Удобнее разговаривать. После таких страшных ран тебе необходимо побольше отдыхать.
— Спасибо, я посижу.
— Как угодно… Тогда выпей со мной.
— Я за баранкой… Тома, ты знаешь такого Зенковича?
— Геню Попрыгунчика? Кто же его не знает.
— И что о нем скажешь?
Тамара Юрьевна потянулась с сигаретой, майор поднес ей огоньку.
— Забавный юноша, но слава его преувеличенная. Никакой он не сексуальный гигант, обыкновенный кобель. Довольно примитивный. Ты к нему тоже ревнуешь?
— Тома, пожалуйста, это для меня важно. Что он за человек?
— Человек? Какой же он человек? Дядин племянник. Своими руками копейки не заработал. Ему несут, он тратит. Дядя рухнет, и от Генечки останется мокрое место. Все ему припомнят. Нет, Сережа, я таких мужчин не уважаю. Я уважаю мужчин самостоятельных, которые могут в лоб дать и жемчугом одарить. Вот, к примеру…
— Тома, прошу тебя… Я же не трепаться приехал.
— Тогда раздевайся… Ладно, ладно, шучу. Говори, любимый, зачем тебе Попрыгунчик? Только подай еще водочки, в горле чего-то першит.
Майор сомневался, имеет ли смысл с ней разговаривать, пока она в таком состоянии, но дело не терпело отлагательств. Пожалуй, впервые в жизни не он охотился, а к нему самому и к Лизе подбирались резвые следопыты. По одному разу они промахнулись, но вряд ли отступятся. Он, конечно, привык ходить с оглядкой, но постоянно чувствовать на затылке прикосновение чьей-то тяжелой, мохнатой лапы оказалось очень неприятно. Его преследователи играли по высоким ставкам, он подвернулся им случайно, как камешек под колесо. И они не стали церемониться. Как только предположили, что он догадался о подставе, тут же приняли радикальные меры. Но действовали не совсем безупречно, допустили оплошность. Не добить свидетеля — это по крайней мере легкомыслие. Если не какой-то непонятный ему умысел.
Он все же рассказал Тамаре Юрьевне, что Зенкович — это не прежний Геня Попрыгунчик, а совсем другой человек, хотя поразительно похожий. Кто-то слепил живую куклу, чтобы с ее помощью обстряпать свои темные делишки. Умные решительные люди устроили мистификацию. И планы у них, видно, обширные. Сегодня они гоношат Попрыгунчика в министры, а завтра, возможно, заменят им одряхлевшего, выжившего из ума дядюшку. Тем более, про пего самого давно толки идут, что он подмененный. Вот и заменят еще раз шило на мыло, а наш убогий, оскопленный, незрячий народишко даже не почешется. Так и будет, Разиня рот, с идиотической слюнкой на губе радостно смотреть по телику, как ему насуливают одного вурдалака вместо другого. По оперативным дан-ным затейливую операцию проворачивают китайцы, наверное, это так, но врядли они орудуют сами по себе. Группировка новая, только-только по настоящему разворачивается, хотя перспективы у нее хорошие. Москва поделена подчистую, паханы сидят в дорогих офисах, рычат друг на друга, но не кусают. Забота у всех общая: куски отхватили жирные, удержать бы в пасти. Китайцам удерживать нечего, кроме небольшого плацдарма на Варшавской. У них руки развязаны и дыхалка не сбита — это как запасной туз в рукаве. Но все равно Лихоманов не верит, что им по силам в одиночку раскрутить Попрыгунчика до самого верха. Кто-то им покровительствует, и это, безусловно, фигура известная, из самых центровых. Его-то и надо зацепить в первую очередь, а дальше видно будет.
— Китайцев у меня еще не было, — мечтательно произнесла Тамара Юрьевна, окутавшись дымом, как облаком. — Интересно, какие они в постели. Вот японцы…
— Тома! — взмолился майор. — Приди в себя.
— Чего ты от меня хочешь, любимый?
Лихоманов объяснил. Надобно выйти на Зенковича так, чтобы ни у кого не вызвать подозрений.
— При твоих связях, думаю, это нетрудно?
— Может быть. Но что значит «не вызвать подозрений»?
— Зенковича берегут как зеницу ока, каждый контакт отслеживают и сразу обрубают концы. Надо придумать что-то естественное. Тебе виднее, Томочка. У тебя же голова, а не котелок. Но это только первое. Главное, устроить Зенко-вичу встречу с Лизой Корольковой тет-а-тет. Хотя бы часика на два.
— Никогда! — с пафосом воскликнула Тамара Юрьевна. — Никогда и пальцем не шевельну ради твоей молоденькой сучки.
— Лиза моя невеста, — напомнил майор. — Официальная притом. Может, ты мне и жениться запретишь?
— Тебе? Жениться? — Тамара Юрьевна задергалась в подушках, изображая смеховой припадок, отчего ее полные груди каким-то образом вывалились из ночной рубашки, сверкнув яркими коричневыми сосками. Лихоманов деликатно отвел глаза.
— Успокоилась? — спросил озадаченно.
— Успокоилась, любимый. Только не смеши так больше. Это мне вредно. Подай, пожалуйста, фужерчик.
— Поплывешь, Тома. Давай договорим.
— Ты разве не все сказал?
Лихоманов углубился в детали. Зенковича не просто пасут, он зомбирован и его реакции на контакт непредсказуемы. Лиза собрала ценные сведения…
— Не говори мне про эту сучку, — перебила Тамара Юрьевна. — Ах, извини, я забыла, что она твоя невеста.
Второй смеховой припадок оказался короче первого, и груди уже не выскакивали. От двух фужеров Тамара Юрьевна порозовела, глаза пылали призывным жаром, теперь ей было не больше сорока. Майор прекрасно знал, к чему приведет стремительное омоложение, и потому заторопился.
— Если откажешься, я не смогу тебя осуждать. Придумаю что-нибудь еще… Только времени мало. Чувствую, дышат в затылок.
— Очко играет, Сереженька?
— Играет, — признался майор. — Жить-то охота. Дел невпроворот. «Русский транзит» процветает, капитал растет. Помру, все останется жуликам. Обидно.
Тамара Юрьевна аккуратно, по глоточку выцедила третий фужер. Туманно улыбалась майору.
— Попрыгунчик — всего лишь мужчина, любимый. И китайцы такие же мужики, как все, хотя и узкоглазые. И тот, кого ты ищешь, тоже скорее всего ходит в брюках. Я устрою встречу твоей невесте, нет проблем. При одном условии.
— Согласен на любое.
— Ты ведь не будешь изменять своей сучке с кем попало?
— Ни за что на свете, — гордо ответил Сергей Петрович.
Тамара Юрьевна помрачнела, смотрела на него в упор.
Облизнулась, как кошка. Ее тело дважды сотряслось в конвульсии, подушки посыпались на пол. Сергей Петрович тяжко вздохнул и начал расстегивать пуговицы на рубашке…
К двум часам, как уговорились, подъехал на Цветной бульвар, в кафе-мороженое «Кристалл», где ждала Лиза Королькова. «Девятку» оставил в переулке, для пущей страховки зашел в подъезд одного из домов, поднялся на второй этаж и оглядел из окна улицу. Сразу вычленил джип с охраной и отметил высокого господина в шляпе, читавшего газету на скамейке напротив «Кристалла». Так и должно быть. Тот, кого Лиза обещала привести, не появлялся без солидного сопровождения. Однако это был не авторитет, не банкир и не государственный деятель, а одиннадцатилетний мальчик, большеглазый, худенький, с не по возрасту сосредоточенным выражением лица — Миша Горюхин. Откуда его выкопал доктор Чусовой — большой секрет.
