Борис Седов - Правила боя
– Так вот ты какая, «нюрнбергская дева», – сказал я, осматривая драгоценную реликвию маркиза Брокберри.
Сокровище маркизовой коллекции было таким же ржавым, как и прочие экспонаты, некоторые шипы внутри металлической девушки погнулись, вместо нескольких зияли отверстия, четыре дырочки добавил я одной из двух своих очередей из «узи».
– Простите, фройляйн, – сказал я на прощанье нюрнбергской красотке. – Поверьте, ничего личного, служба-с!
Терек тем временем обыскал покойного автоматчика и рассовал по карманам все, что нашлось у того в комбинезоне.
– Потом посмотрим, – сказал он мне и поднял автомат, – пойдем, что ли?
Он явно был недоволен нашей экскурсией в готический коридор, а я почему-то вспомнил Наташку. Ей было бы интересно походить по этим нишам и закоулкам, обязательно уселась бы в кресло, перетрогала бы все пыточные орудия и сказала что-нибудь такое, чего мне и не придумать. Это она могла…
Почему-то защипало в глазах, я шмыгнул носом и сказал:
– Пошли, может, нашим помощь нужна.
Мы шли обратно, а я думал о том, что Сергачев обещал похоронить Наташку где-то за городом, он сказал, в хорошем, сухом месте, на какой-то горушке, и захотелось в Питер, прийти к ней на могилку, выпить там водки, и я бы рассказал ей о том, что видел и слышал в этой долбаной Америке, и про готический коридор рассказал бы, может быть, даже немного приврав, а она слышала бы мои рассказы, оттуда с небес, и радовалась бы, непременно радовалась моему рассказу и тому, что я вернулся назад, живой и невредимый…
Я потряс головой.
– Чего, командир? – сразу же отозвался Терек.
– Ничего, ничего, все в порядке, – сказал я то ли Тереку, то ли самому себе.
Глава десятая
Кто не спрятался – я не виноват
Когда мы дошли до входной двери, стрельба стихла. Может, стрелять стало некому и не в кого, а может, бой переместился куда-то в глубину здания и из-за толстых каменных стен выстрелы просто не были слышны отсюда. Дверь в часовню была распахнута настежь, и я заглянул туда. Часовня была пуста – гулкое, лишенное мебели и людей помещение с причудливым узором витражных стекол на освещенном окнами полу.
– Глянь, чего во дворе творится, – сказал я Тереку.
Он пошел во двор, а я сделал несколько шагов вперед, в часовню.
Сверху, с невидимых мне хоров, упала граната. Я заметил ее в полете, понял, что упадет она в самом центре витражного узора, и бросился на пол, вжимаясь в него всем телом. Со стороны я, наверное, напоминал истово молящегося, раскинувшего руки крестом, католика, взывающего к милости всемогущего Бога и Пресвятой Девы. И в общем-то, все это, если не считать того, что я не был католиком, было правдой. Я должен выжить, должен вернуться, чтобы снова поцеловать Светлану и прийти на сухую, освещенную солнцем горушку на свиданье с Наташкой.
Меня снова осыпало каменным крошевом, осколок, отскочивший от стены, упал в метре от моего лица, я даже почувствовал его горячий смертоносный жар.
– Что случилось, командир? – раздался обеспокоенный голос Терека.
– Ничего, Терек, все нормально. Что во дворе?
– Пусто. Братвы не видать, или воюют в доме, или вино пьют…
– Ладно, хрен с ними…
И в это время где-то совсем рядом затарахтел мотор, сначала громко и неровно, потом тихо и равномерно, хорошо работающего двигателя.
– Во двор! – сказал я и первым бросился к двери, ведущей во внутренний двор замка.
Один вертолет стоял на земле, второй, неуклюже раскачиваясь, медленно поднимался в голубое флоридское небо.
– Уйдут, блин, – пробормотал я и дернулся к стоящему вертолету.
С неба пролилась автоматная очередь и выпало несколько гранат, я снова рухнул на землю, прозвучали взрывы, сзади коротко вскрикнул Терек, краем глаза я видел, как вертолет уходит из квадрата замкового двора.
Я поднялся и подошел к Тереку. Правая штанина у него на бедре уже напиталась кровью.
– Сейчас, – сказал я Тереку. – Только нога, и все?
– Ага, но больно, черт…
– Сейчас.
В вертолете должна была быть аптечка, и я кинулся через двор, не боясь и даже просто не думая о том, что кто-то подстрелит меня из окна-бойницы или метнет оттуда гранату.
Швырнув Тереку перевязочный пакет, я в два прыжка пересек двор и влетел в раскрытую дверь донжона. У двери с автоматом в руках стоял Шахов.
– Что случилось, Алексей Михайлович?
– Где маркиз? Давайте его сюда, быстро! Еще кто-нибудь есть?
– Нет, – удивился Шахов, – все на войне. А что случилось?
Я оттолкнул Шахова и крикнул в раскрытый люк винного погреба:
– Маркиз!
Почти сразу в люке появилась голова маркиза, потом – рука с бутылкой вина. Я схватил его за руку и выдернул из подвала.
– Полетели! И вы тоже, Шахов.
– А это? – Шахов хозяйским жестом обвел пространство замка.
– Черт с ним, вперед! – я хлопнул маркиза по плечу и, отобрав у него бутылку, сделал несколько глотков.
Терек сидел у стены замка, я отдал ему бутылку и подхватил под руку. Вчетвером мы с трудом поместились в маленький вертолет. Маркиз по-хозяйски уселся на место пилота и сразу начал щелкать тумблерами, лицо его прояснилось.
– О'кей! – сказал он и для убедительности поднял вверх большой палец.
– Тогда – вперед и вверх! – скомандовал я и допил остатки коллекционного вина.
* * *Барков поднял бинокль.
Вертолет, приближавшийся к сухогрузу, интимно навалившемуся на подводную лодку, стал ближе и понятнее – одномоторный «Дефендер», обычно состоящий на вооружении американской армии, но этот вертолет явно был гражданским, пилоны, где обычно крепится навесное вооружение, были пусты. Вместо армейских опознавательных знаков – смешная панда с поднятой вверх лапой и обычный бортовой номер – 518.
Да и летел этот вертолет как-то неуверенно, то поднимаясь вверх, то резко падая, почти касаясь воды яркими оранжевыми поплавками.
Барков взялся за микрофон:
– Правый борт – боевая тревога! Цель – вертолет. Огонь не открывать!
На горизонте показалась еще одна точка.
– Сколько у нас гостей сегодня, – сказал Николаев. – Твой – первый, мой – второй.
– Понял, – ответил Барков и полностью переключил внимание на первый вертолет.
Болтаясь из стороны в сторону, он медленно, но верно приближался к подводной лодке и, похоже, приготовился садиться на воду. Еще через пару минут стало видно напряженное лицо пилота. Сидящий рядом с ним человек, тоже одетый в черный комбинезон, что-то не переставая говорил в микрофон. Видимо, рация, которую он вызывал, не отвечала.
– Арабы, – сказал Барков.
– Понял, – коротко сказал Николаев, не сводя глаз со второго вертолета. – Мой-то как хорошо летит!
Действительно, второй вертолет приближался очень быстро, – создавалось впечатление, что его пилот изо всех сил хотел настичь сбежавших от него арабов.
– А там, за штурвалом, белый, – заметил Николаев, – и рядом с ним – тоже белый. Бляха муха, это ж Кастет!
– Где? – спросил Барков и машинально потянулся за биноклем Николаева.
– У тебя свой есть! – рассмеялся полковник.
* * *– Догнали, – сказал Шахов.
– Догнали, – согласился я. – А что это за пароход к лодке притерся?
– Дай бог, наши, – Шахов размашисто перекрестился и что-то сказал маркизу.
Тот показал направо, в мою сторону.
– Рация, – объяснил Шахов. – Умеете работать на рации?
– Приходилось.
– Попробуем связаться с кораблем.
– А на какой волне? – я взялся за ручку настройки.
– На полицейской или военной, – подумав, ответил Шахов. – Скорее, на военной. Давайте, я сам настроюсь.
Он неудобно перегнулся через мое плечо и взял наушники с микрофоном.
* * *Вертолет с террористами в очередной раз клюнул носом и опустился на воду.
– Смотри, как сидит-то, – заметил Барков, – брюхо в воде, перегружен, значит, с заложниками…
И в это время сквозь треск и шорох раздался искаженный голос Шахова:
– Пароход, слышите меня? Ответьте, пароход!
– Я сам отвечу, – сказал Николаев, – следи за первым…
Он откашлялся и спросил в микрофон:
– Шахов, вы? Слушайте внимательно, вам на воду не сесть, заходите на меня с левого борта и садитесь на грузовые люки. Получится?
– Получится, – весело ответил Шахов, – у нас пилот экстра-класса!
* * *Мне удалось довольно аккуратно посадить вертолет на крышку трюмного люка, и я сразу же выскочил, хотя винты еще продолжали крутиться.
– Все живы, целы? – спросил я обоих командиров.
– Наши-то все, лейтенант Голдинг плохой, к врачу срочно надо, – ответил Барков.
– Кто такой Голдинг? – удивился я.
– Вертолетчик наш. История долгая, потом расскажем, но к врачу его, действительно, надо, и срочно.
– Ладно, сейчас это решим. Что с арабами делать будем?
– Идея одна есть. Сколько человек ваш вертолетик поднимает?
