Пётр Разуваев - Русский калибр (сборник)
— Доброе утро, месье Дюпре! — Его-то радость была очевидна. — Вижу, вы не теряете времени даром! Изволите трахать синьорину? Что ж, одобряю. Мне, правда, пока не доводилось, но как раз сегодня надеюсь попробовать. Впрочем… Желающих много. Дон Кольбиани обещал устроить для синьоры марафон: человек двести — триста. Сколько выдержит. Но первым буду я. Не правда ли, синьорина? — крикнул Луиджи, подмигнув мне. И вдруг пустил длинную очередь поверх моей головы. Кивнул своему напарнику: — Найди её, притащи сюда. И без глупостей. Она мне нужна живая. Целенькая. Да, Дюпре? — Я упрямо молчал, и это его, похоже, раздражало.
— Ты онемел от счастья, французик? — Он ещё раз оглядел меня, задержав взгляд на уровне бёдер.
— Ну что ж, я понимаю, чем ты удивил синьорину, — Луиджи похабно ухмыльнулся. О’кей. Вбрасывание.
— Мой член короче твоего языка, мон шер ами, — мягко сказал я и улыбнулся.
— Отлично, ублюдок, — ухмылка сползла с его лица, сменившись злой гримасой. — Я тебе его отрежу, вместе с яйцами. Потом померим. Он будет напоминать синьорине о тебе, когда её…
Не закончив, Луиджи потянул из ножен, укреплённых у него на бедре, большой нож. «Железный зуб выживания»? Ну-ну.
— Я же вроде говорил: не люблю хамоватую прислугу, — как можно небрежнее заметил я.
Глаза его загорелись злобой, а рука покрепче перехватила нож. В этот момент послышался шум, глухой звук удара, слабый вскрик, и в комнату вошёл второй «коммандос», волочивший по полу Паолу. По её лицу текла кровь, но я с облегчением заметил, что она была одета. И то ладно.
— Пыталась напасть… каратистка, — буркнул напарник Луиджи. Тот зло приказал:
— Дай ей ещё разок. И следи за этим… плейбоем. Он думает, что круче него могут быть только яйца? Вот мы это сейчас и проверим. Да, французик? Я кастрирую тебя быстро, не беспокойся…
Перебросив коллеге автомат, он пошёл на меня, разминая кисть руки с зажатым в ней ножом. Внутренне я ликовал. Этот баран думал, что у него есть преимущество, он был одет, на нём были тяжёлые ботинки, жилет со снаряжением, нож. А перед ним стоял голый человек, на котором отсутствовало даже нижнее бельё. Для нормального Homo Sapiens гибели подобно ощутить себя голым перед противником, это ломает его чисто психологически, и, судя по довольной ухмылке, опытный Луиджи об этом знал. Но он и не подозревал о том, что меня когда-то специально учили не бояться наготы. В детстве, во время наших летних поездок на малые острова южной Японии, когда мы неделями жили с Ёсидой Коцукэ вдвоём на клочке земли и питались тем, что могли поймать в море или в воздухе, он в первый же день забирал у меня всю одежду. И совсем не потому, что ему нравились маленькие мальчики. Ёсида часто повторял во время тренировок: «Голый человек слаб. Но не потому, что он лишён одежды, а потому, что он думает об этом. Забудь о том, что ты наг, — и ты будешь в два раза сильнее противника, потому что он будет ожидать от тебя слабости. А фундоси на твоих бёдрах не поможет тебе ударить сильнее». Я хорошо усвоил наставления Мастера. А Луиджи был всего лишь ничтожным гайдзином.
Всё закончилось мгновенно. Держа нож жёстким хватом с обращённым вниз клинком, он широким движением, словно плетью, выхлестнул руку перед моим лицом и в верхней точке этой дуги начал разворачивать нож, переводя его клинком вверх. И в этот миг время остановилось. Редко, очень редко удавалось мне «обмануть свою тень», как называл это Коцукэ-сан. Это особое состояние, охватывающее дух и владеющее телом бойца, и оно позволяет двигаться со скоростью, намного превышающей возможности нормального восприятия. Мне казалось, что я перемещаюсь медленно и плавно, но со стороны это наверняка больше напоминало бросок змеи, не видимый человеческому глазу. Поднырнув под руку Луиджи, я выбил нож из его пальцев, в воздухе перехватил тяжёлую стальную тушку и, не прекращая движения, метнул нож в лениво наблюдавшего за поединком второго «гостя». Одновременно тыльной стороной кулака я сровнял нос Луиджи с остальным рельефом его физиономии — лёгкое возвратное движение руки, низко присесть — и мой локоть врезается в его пах. Подсечка, толчок — и, рухнув на него сверху, я всем своим весом вбиваю локоть в его лицо, ломая слабые лицевые кости.
С места прыгаю в сторону второго «бандита», приземляюсь рядом с ним и… замираю. «Циклон 600» всегда нравился мне именно в качестве метательного ножа. Добрая сталь, хороший баланс… Добавить сюда умелые руки, вроде моих, и успех практически гарантирован. М-да… На весь аттракцион ушла даже не секунда. Доли секунды… Аплодисменты, пожалуйста.
Нож вошёл напарнику Луиджи прямо в переносицу, и умер он мгновенно. Ленивая ухмылка на его лице навсегда замерла, став похожей на презрительную гримасу.
Выдернув из его рук «MP-5», я, не оборачиваясь, короткой очередью добил хрипящего на полу Луиджи. И склонился над Паолой. Она уже пришла в себя и смотрела на меня с каким-то суеверным ужасом, в её глазах перемешались злость, страх за меня, радость и ещё какое-то чувство, которое я затруднялся определить. Словно вместо ног у меня были маленькие, аккуратные копытца, и она их только что увидела. Ей явно хотелось сказать что-то типа — «чур меня, чур!». И широко перекреститься. Идея здравая, жаль, не было времени на её воплощение.
— Ты в порядке? — спросил я у неё, быстро начиная собирать свои вещи, разбросанные по комнате. Она молча кивнула и села на полу, внимательно следя за моими движениями.
— Андре? — позвала тихо. — Ты — убил его?
— Да, Паола, естественно, я убил их обоих. Если ты не хочешь продолжить общение с их коллегами, то нам лучше поторапливаться.
Она уже окончательно пришла в себя, и даже смогла подняться на ноги. Я к этому времени успел натянуть на себя брюки, туфли и жилет со множеством карманов, набитых патронами и другими полезными вещами. Жилет я снял с пострадавшего напарника Луиджи, вытащив заодно нож из его черепа. Хорошая вещь пропадает, жалко. А подумав, снял с самого Луиджи и чехол от ножа, закрепив его на своём бедре. Паола успела вооружиться вторым автоматом.
— Стрелять умеешь? — спросил я на всякий случай. Она кивнула.
— Учили, — Паола мотнула головой в сторону лежавшего на полу тела Луиджи.
— Ну, он об этом уже не пожалеет, — усмехнулся я. — Надо уходить, Паола.
— Куда?
— К первоисточнику. Ты плавать умеешь? Вот и чудненько. Пошли, труба зовёт.
* * *В доме шёл бой. Глушители были только у нападавших, поэтому звуки автоматных очередей говорили о том, что не всех «наших» удалось застать врасплох.
— Где наши комнаты? — спросил я, когда мы быстро, с максимальной осторожностью спустились на второй этаж.
— Там, — она показала в сторону, откуда раздавались особенно грамотные звуки — били короткими, не более двух патронов, очередями.
«Дмитриев», — с облегчением подумал я. Живой. Ладно, сейчас мы устроим этим синьорам горячую пиццу «на дом».
— Вперёд не лезь, когда скажу — начинай стрелять короткими очередями поверх голов. Лучше даже в потолок. Не жалко интерьера?
Она весело улыбнулась и отрицательно покачала головой. Чудо природы, а не женщина. Пять минут назад лежала без чувств, а теперь, пожалуйста — веселится. Другая бы на её месте уже в истерике билась.
— Ты прелесть, Паола, — совершенно искренне сообщил я. — Знаешь, я снова тебя хочу.
— Ты ненормальный, — она весело засмеялась. — Пойдём быстрее, нас же здесь убьют.
Дмитриев забаррикадировался в большой гостиной, расположенной рядом с нашими комнатами, и сдаваться на милость оккупантов, похоже, не собирался. То есть вёл себя очень достойно и заслуживал всяческой поддержки. Незаметно подобравшись поближе, я наскоро ознакомился с дислокацией. На моего коллегу наседало трое орлов, экипированных по последнему слову. У одного из них был даже гранатомёт. В дело они его ещё не пускали, но всё шло именно к этому. Вовремя мы подтянулись…
— Когда я доберусь до крайнего — начинай стрелять. Только нас не перебей.
Проинструктировав спрятавшуюся за колонной Паолу, я, не торопясь, заскользил вдоль стены, подбираясь к ближайшему «неприятелю». Но близко подойти мне так и не удалось, уж больно тот оказался чувствительным. Когда этот деятель обернулся и я понял, что он меня видит, — какой уж тут, к чёрту, гуманизм… Пришлось стрелять. Паола тут же гениально размолотила большую хрустальную люстру, висевшую над головой одного из нападавших, он с перепугу рванул в сторону, и я красиво подрезал его длинной очередью. Третьего и последнего ухитрился достать выскочивший из своего укрытия Дмитриев. Мы одержали блестящую и убедительную победу.
— Надо сваливать, Дюпре! — быстро сказал Дмитриев, меняя магазин в своём «Узи». — Я видел, как эта сволочь высаживалась. Их тут человек тридцать, с вертолётами, так что на машине нельзя, догонят.
