Евгений Сухов - Ассасин
Итак, за ним наблюдают.
А если его держат под наблюдением, то, следовательно, подозревают, что он причастен к какой-то очень серьезной тайне. Не исключено, что ее разгадка как-то связана с последними трагическими событиями, ведь именно после смерти Сафронова у него начались серьезные проблемы.
Что же Николай хотел передать ему в тот роковой день?
По всей видимости, это было что-то небольшое, что Сафронов носил при себе. Видимо, это он взял с собой, и потому-то квартира Сафронова была внезапно атакована. Ворвавшись в нее, неизвестная оперативная группа не обнаружила того, что искала.
И тут Анисимова осенило — а что, если Сафронов ничего не брал с собой в квартиру, просто подготовил соответствующий муляж, прекрасно осознавая, что за ним следят, и в подходящую минуту захватил его, чтобы пустить врагов по ложному следу? А если так, то эта самая вещь, пакет, о котором говорил Кирилл и о котором самого Анисимова спрашивали на кладбище его похитители, должна храниться где-то в другом месте.
На улице светало. Через плотные занавески неуверенно просачивался рассвет.
В первую очередь нужно определиться, что это все-таки за вещица. Может быть, что вовсе и не пакет, а какой-то иной носитель информации. Информация могла быть записана на дискете или листах бумаги. Внешне все это не должно привлекать к себе особого внимания. Надежнее всего хранить это не в кейсе и не в какой-нибудь громоздкой сумке, а в пакете из плотной бумаги, который в случае необходимости можно легко спрятать под пиджаком. Маловероятно, что Сафронов припрятал его по дороге, у него просто не было бы времени. И, обладая хорошей интуицией, он не мог не знать, что за ним наблюдают, а следовательно, не стал бы рисковать.
Кровать еще дышала теплом Ангелины. Все было бы хорошо, если бы не оптика, направленная в окна его квартиры.
Нужно пойти и посмотреть, где именно мог быть оставлен этот самый злосчастный пакет, иначе потом уже может быть поздно. Повинуясь какому-то настойчивому импульсу, Анисимов поднялся и направился к двери.
Вряд ли в этот час его поджидают на улице, но на всякий случай он поднял воротник, стараясь по возможности спрятать лицо.
Улица встретила его прохладой. Крыши высоток придавили свинцовые облака, отчего утро выглядело по-особому мрачным.
Анисимов решил пойти пешком. Если его все-таки взяли под наблюдение, то в первую очередь установят контроль именно за автомобилем. До Беломорской, четырнадцать, где был убит Сафронов, было недалеко, ускоренным шагом каких-то минут двадцать.
Стараясь держаться в тени зданий, Анисимов вышел на проспект. Пусто и тихо. Только иной раз тишину нарушал нарастающий гул двигателей проезжавших мимо автомобилей. Редкие прохожие, не проявляя к нему интереса, спешили по своим делам.
Игорь внимательно всматривался в каждого — вроде ничего подозрительного. Несколько раз он резко и неожиданно сворачивал в переулки, пытаясь выявить слежку, однако никто не дышал ему в затылок, не бежал следом, ровно ничего такого, что могло бы насторожить. Народ спал и уже позабыл о том, что происходило на этой улице несколько дней назад.
Анисимов подошел к дому. У высокого тополя был припаркован «Мерседес». До подъезда Сафронову нужно было пройти с десяток метров. Выйдя из машины, он направился к дому, размахивая пакетом. А когда в квартире пакета не оказалось, то и выяснилось, что все это был хитроумный трюк.
Шагнув в подъезд, Игорь едва не споткнулся о бомжа, вольготно расположившегося под батареей. От него остро попахивало кислятиной, и Анисимов, скривившись от брезгливости, перешагнул через ноги в стоптанных башмаках.
Осмотрелся по сторонам. Ровным счетом ничего такого, что могло бы послужить тайником. Пакет, по всей видимости, был не маленьким. Вряд ли его можно было бы заложить куда-то за батарею или втиснуть за косяк. Здесь что-то иное. Поднявшись на площадку, Анисимов увидел почтовые ящики, закрепленные на стене в два аккуратных ряда. Игорь заглянул в один из них. Пусто. В другом то же самое. Он переходил от одного ящика к другому, пока наконец не увидел в одном из них торчащий уголок бумаги. Это вполне могла быть и реклама, какую обычно бросают в почтовые ящики, но что-то подсказывало Игорю — это нечто иное. Квартира двадцать семь. Интересно, кто в ней живет?
Вытащив из кармана отмычку, он аккуратно открыл дверцу почтового ящика и извлек его содержимое. В газету был вложен небольшой пакет из плотной желтоватой бумаги, весьма увесистый.
В центре конверта был гриф «Совершенно секретно». А ниже приклеен листок бумаги с гербовой печатью Федеральной службы безопасности с сопровождающей надписью: «Для начальника подразделения Z». Ни фамилии, ни звания, просто — начальнику подразделения.
Внимательно осмотрев конверт, Игорь увидел, что бумага была перепачкана клеем, а печать слегка смещена. Следовательно, его вскрывали. Стараясь не порвать конверт, Игорь потянул за уголок. Легко поддавшись, конверт открылся. Внутри его лежало несколько листков бумаги. Вытащив их, Анисимов не без удивления прочитал начальные строки, написанные крупным шрифтом: «Лицам, не имеющим отношения к подразделению Z, немедленно запечатать конверт и передать его в управление ФСБ. В документах содержится строжайшая государственная тайна».
Рука, готовая было перевернуть другую страницу, невольно застыла — то, что находилось на следующей странице, вообще-то не сулило ничего хорошего. Внутри находился своего рода часовой механизм, способный разорвать на куски каждого, кто притронется к государственной тайне. Против него немедленно начнет работать мощная репрессивная машина, которая способна раздавить каждого даже по прошествии длительного срока.
Первой мыслью Анисимова было зашвырнуть проклятый пакет куда-нибудь подальше и семимильными шагами бежать отсюда. Но любопытство, ядовитым аспидом угнездившееся где-то в глубине его души, заставляло действовать. Проклятый змей приподнял уплощенную голову и, озираясь по сторонам, требовал совершить противозаконное.
Колебания длились недолго — ровно столько, чтобы совершить глубокий вдох, и в следующее мгновение Игорь перевернул страницу.
Прочитать он не успел — внизу раздались тяжеловатые шаги. Анисимов поднял голову. Бомж, поднявшись, шел к нему. Лицо его выглядело опухшим, словно он вылакал накануне целое ведро водки. Через узкие щелочки глаз просматривалась настороженность и тоска, как почти у всех людей, побитых жизнью.
— Братан, — искательно начал бродяга, вроде бы и робко, но одновременно и с нажимом, как это умеют делать только люди, ежедневно дерущиеся за кусок хлеба. — У тебя не найдется деньжат? Трубы горят. Загасить бы надо.
Анисимов сунул пакет в карман. Что-то во внешности бродяги насторожило Игоря. Тот двигался вроде бы неторопливо, но очень уж уверенно, придерживаясь рукой за перила. И тут Анисимов сообразил — рубаха! Воротник джинсовой рубахи был безукоризненно отутюжен и предательски торчал из-под замызганной куртки. Да и пегая борода, если повнимательнее всмотреться, никак не соответствовала по цвету его шевелюре.
Где-то в подсознании прозвучал запоздалый звоночек опасности. В этот момент Анисимов услышал за спиной неясный шорох. Оглянувшись, он увидел чью-то мелькнувшую тень, почувствовал, как что-то тяжелое обрушилось ему на голову, и тут же провалился в кромешную тьму.
* * *Первое, что Анисимов увидел, так это склонившееся над ним лицо. Через рассеивающуюся дымку узнал — Мигунов!
— Очнулся, — доброжелательно протянул тот. — Ну и переполох же ты нам устроил. Мы уже думали, что тебя угробили.
— Где я?
— В госпитале, милок. Положили тебя рядом с каким-то бизнесменом, — хмыкнул Мигунов. — На вас двоих отдельная палата.
— Сколько я здесь лежу?
— Сутки… Тебя нашли на окраине города. Совершенно непонятно, что ты там делал. И что с тобой произошло.
Некоторое время Анисимов лежал молча, пытаясь вспомнить произошедшее, а потом уверенно сказал:
— Я был совершенно в другом месте.
— Вот как. Где же?
Память понемногу возвращалась. Мигунов так сочувственно глядел на него, что хотелось немедленно рассказать ему о всех своих злоключениях. Он уже открыл было рот, чтобы поведать полковнику обо всем, но неожиданно для себя сказал совершенно другое:
— Зашел к приятелю… Ну а как вышел от него, так тут же получил по голове.
Морщины на лбу Мигунова разгладились. Он покачал головой.
— Ах вот оно что… Что же ты по ночам-то шляешься?
— Задержался немного.
— Может, запомнил тех людей, что тебя ударили? Сколько их было?
— Двое, — припомнил Анисимов. — Один вроде был бомж с бородой, а другой подкрался сзади. Я его толком даже не сумел рассмотреть.
Мигунов нахмурился:
