Александр Каменский-Мальцев - Лёшка-"студент"
Ковалев промолчал.
— Не радуешься возвращению? — снова сказал Каверзнев. — Воздух Родины сил не прибавляет?
— Нет.
— А что думаешь? О чем? — не отставал полковник.
Он ожил, как будто сбросив тяжелый груз, едва самолет приземлился в «Шереметьево».
— О чем?.. — Ковалев немного помолчал. — Думаю, что меня везут под конвоем…
«Волга», следовавшая впереди, мигнула боковым указателем и, прижавшись к обочине, остановилась. Машина, в которой сидели Ковалев с полковником, проехала мимо. Через пару сотен метров показался высокий забор с глухими воротами. Ворота медленно распахнулись, и «чайка» въехала внутрь.
— Территорию охраняет спецназ, — сказал Каверзнев. — Они не имеют права пропускать никого, кроме обслуживающей машины, которая возит продукты, и этой, — полковник похлопал по сиденью. — В случае нападения будут оборонять дом.
— Откуда ты все это знаешь? — неприязненно спросил Ковалев. — Ты же всю дорогу со мной был!
— Подготовили заранее! — улыбнувшись, ответил Каверзнев. — Хотя, признаться, я не был уверен, что ты согласишься!
Последняя фраза не понравилась Ковалеву, он повернулся к полковнику, но достойный ответ придумать не успел: машина остановилась. Водитель за стеклом сидел не двигаясь.
Каверзнев распахнул дверцу и вылез. За ним последовал и Ковалев…
Кириллов беседовал уже с пятым…
Ковалев, не глядя на генерала, чувствовал, как тот, отвечая на вопросы помощника президента, ежится, и тревога его обращена в темный угол, где сидели Ковалев с Каверзневым.
— Так вы были в Серпухове? Один раз? — переспросил Кириллов. — Когда?
— В девяностом, — ответил генерал. — В августе месяце…
Ковалев кашлянул.
— А точнее не помните? — спросил Кириллов.
— Нет, к сожалению… — генерал развел руками. — Можно поинтересоваться в генеральном штабе, в отделе кадров, я же по командировке ездил…
Ковалев поднялся со своего места, в несколько шагов пересек кабинет и присел в пустое кресло напротив генерала. Его глаза скрывали очки, а лицо — густая черная борода.
— А в этом году вы в Серпухов не ездили? — вкрадчиво спросил он.
— Нет… — тихо ответил генерал и повернулся к Кириллову. — Это кто такой? — возмущенно спросил он, и голос его сорвался на фальцет. — По какому праву?!
Ковалев снял очки.
— Друг я, ваш друг… — сказал он участливым, проникновенным тоном. — Я хочу вам помочь… Вы же ездили в Серпухов, только забыли, да? Ведь так? Но помните, зачем ездили… Так?!
— Ездил… — заторможенно ответил генерал и попытался встать, но не смог.
— А кто вам поручил? — продолжал Лешка. — Не Галкин?
— Нет…
— А кто? Вы же знаете, что не можете не ответить мне, вы же это знаете?! А я вам помогу вспомнить…
Ковалев говорил тихо, ничуть не повышая голос.
— Вы ведь скажете мне, кто вам давал распоряжения, да? Скажете?
У генерала задрожали губы, и, к удивлению присутствующих, он, захрипев, потянулся рукой к горлу.
— Спокойно! — повысил голос Ковалев. — Вам никто и ничто не угрожает, все спокойно!
Но генерал, казалось, уже не слышал. Его дыхание прервалось, как будто что-то или кто-то мощной огромной рукой передавило его легкие. Зрачки генерала расширились, и на губах показалась кровавая пена.
— Спокойно! — уже кричал Ковалев, склоняясь к самому лицу генерала. — Вам ничего не угрожает, приступ сейчас пройдет!!!
Руки генерала тянули воротничок рубашки, но расстегнуть пуговицу он уже не мог…
— Врача в мой кабинет, быстро! — сказал Кириллов, нажимая кнопку селектора.
Генерал так и не смог вдохнуть воздух… Когда прибыл врач, он был мертв.
— Скорее всего сердце… — сказал врач, выпрямляясь. — Точно можно сказать только после вскрытия. А что здесь произошло?
Генерал лежал на ковре, вернее, лежало то, что когда-то было генералом.
— Хорошо, — устало сказал Кириллов. — Подождите в приемной, я сейчас распоряжусь, и тело вынесут.
Врач вышел.
— Он был закодирован! — сказал Ковалев.
— Откуда вы знаете? — недоверчиво спросил Кириллов.
— Я допрашивал, вернее, принимал участие в допросе некоего Ника Макрелло, который на самом деле оказался совсем не тем, за кого себя выдавал, — сказал Ковалев. — Он был русским и должен был убить меня. Но при допросе, когда я начал давить на него, он умер. Точно так же…
— Как давить? — переспросил Кириллов. — Гипнозом?
— Да.
— А может, у него просто плохое сердце, а вы его…
— Может, — согласился Ковалев. — Но необходимо учесть, что я своим воздействием могу инфаркт ликвидировать! А здесь не смог… Плохо дело!
— Почему?
— Да потому, что если мы допускаем кодирование, значит, тот, кто задумывал это, предусмотрел возможность самоуничтожения в случае расшифровки. Слишком много умеет наш противник!
Кириллов встал.
— На сегодня работу придется прекратить. Мне необходимо доложить обо всем и получить указания! — он нажал кнопку селектора. — Андрей Иванович, вызовите машину Каверзневу. И свяжитесь с президентом. Мне необходимо переговорить с ним. Срочно!
В Кремль, где находился кабинет Кириллова, их привозили в «чайке» с затемненными стеклами, встречали у подъезда и, минуя приемную, доставляли прямо к кабинету, в маленькую комнатушку, в которой был собственный лифт.
— Выходит, мы не сможем допросить ни одного, кто был закодирован? — спросил Каверзнев, когда они сели в машину.
— Наверное, нет, — ответил Ковалев.
— И как же нам быть? Так мы и не узнаем ничего!
— Надо знать код. Иначе все бессмысленно! Закодировать могли двумя способами. Первый — искусственно вызвали наркотический сон, ввели препараты, симулирующие болезнь, связанную со стойкой утратой здоровья, вернее сказать, имитирующие такую утрату. Нужен страх смерти, страх такой, о котором докладывает не только мозг, но и все тело, да и не просто докладывает, а кричит! Инфаркт, астматический приступ, болевой шок, но, добиваясь этого фармакологией, можно легко промахнуться и изуродовать человека. Думаю, что у них нет второго такого гипнотизера, как я…
— А если есть?
— Откуда?
— А второй способ?
— Длительная, кропотливая работа. На протяжении нескольких месяцев сеансы гипноза каждый день. А перед этим еще надо провести проверку, может ли пациент вообще, в принципе, убить кого-то, может ли он на себя наложить руки…
— Значит, есть такие, кто не может?
— Да что вы, полковник! — Ковалев повернулся к Каверзневу. — Вы не читали выводов по эксперименту «Зерно»?
— Нет…
Ковалев, глядя в лицо полковнику, засмеялся.
— Да вы с этими выводами меня в вашей тюрьме знакомили!
— Я не знаю, что это такое.
О причинах Каверзнев уже сообразил… В его родной конторе каждый знал ровно столько, сколько для него было определено вышестоящим начальником. И ни грамма лишних знаний! Вот и получилось, что заключенный знал, а начальник тюрьмы и не слышал о том, что доверяли его заключенному…
— На протяжении нескольких лет, — рассказывал Ковалев, — как я понял из отчета, с заключенными тюрем проводились эксперименты по кодированию. Первое, что пытались выяснить, можно ли определить убийцу по особенностям поведения и можно ли заранее прогнозировать, кто из солдат может убить, а кто, в бою например, откажется. Кроме того, еще до войны была отработана методика определения убийцы. Оказывается, Бог вложил в нашу душу интересный механизм. В драке, в ссоре, под воздействием алкоголя убить может почти каждый, а вот хладнокровно… Короче, заключенному на протяжении месяца во время сеансов гипноза вдалбливали, что здесь, совсем недалеко, находится его враг, что из-за него он сидит в тюрьме и так далее… Когда экспериментаторы считали внушение законченным, они совали в руку несчастного нож и показывали «врага». Говорили: «Вот он, убей его!» Но, оказывается, даже после такой обработки не каждый мог убить. Некоторые впадали в психоз. Они рыдали, кричали, даже теряли сознание, но нож воткнуть в человека не могли. А другие… Другие били, кромсали и зверели, когда видели, что не могут убить — нож в их руках был всего лишь имитацией оружия. Так вот, били те, кто уже убивал, те, у кого был опыт УБИЙСТВА! Я эту историю слышал еще в зоне, да байкой считал…
— И я слышал… — сказал полковник. — Тоже думал — вранье.
— Нет, как видишь… В докладе и выводы были! Там слов много, а суть одна — перед тем, как забрасывать диверсантов на чужую территорию, пусть они дома кого-нибудь грохнут!
— Давай вернемся к нашим делам. Все-таки что ты можешь предложить?
— Ничего. Я не верю, что где-то, тем более здесь, есть человек моего уровня. Значит, кодируют с применением психотропов или путем подавления коры мозга излучением. Есть такие аппараты. А технический гипноз требует не менее семи — десяти дней постоянного наблюдения врачей. Следует искать тех, кто был в госпитале, в больнице, в закрытом санатории. И еще тех, кто на протяжении многих месяцев принимал психотропы, хотя, думаю, нереально их быстро найти…
