Владимир Угрюмов - Боец. Частный детектив по-русски
Николай Сергеевич стоит в стороне с серьезным лицом и мрачно смотрит на меня не мигая. А он хороший артист! Что ж, могу сказать, что сюрприз мне приготовлен очень даже неплохой. Дергаться здесь бессмысленно — изрешетят влет. Взять его! — глухо командует Николай Сергеевич, и на моих запястьях заведенных за спину рук противно клацают холодным металлом прочные стальные наручники.
Двое придерживают меня за локти. Усмехнувшись, смотрю на бизнесмена.
— Надеюсь, это не банальное ограбление? — интересуюсь у него.
— Вы правильно все понимаете, — ощерившись, хмыкает тот. — Чуть позже мы побеседуем немного по-другому… Уведите его! — приказывает он своим людям.
Пройдя через холл, спускаемся вниз по широкой лестнице, ведущей в подвал.
Гремит засов, и, получив тычок кулаком в шею, влетаю в освещенное довольно узкое помещение. У нас в Питере такие комнаты в коммуналках называют «пеналами». В этом чертовом пенале окна нет. На стенах, как в тюремных камерах, «шуба», зарешеченная металлической двойной сеткой лампа в плафоне под потолком, узкая пружинная кровать, привинченная к бетонному полу, и в дальнем углу параша.
На кровати имеется матрац. Правда, он все-таки новый, и это меня радует. Во всяком случае, в доме должны поддерживать чистоту, и вшей я не нахватаюсь.
Прохожу, оглядывая свою камеру. Внимательно всматриваюсь в лампочку под потолком. Возможно, именно там скрыта камера наблюдения. Как бы ни было, но мне ничего разглядеть не удается. Наручники с меня так и не сняли. Усмехнувшись, делаю несколько неспешных движений кистями и сбрасываю «браслеты» на пол. Пусть подотрутся, суки! Меня обыскали только поверхностно, проверяя на предмет оружия, и забрали документы.
Достав сигареты, устраиваюсь на койке и, прикурив, пытаюсь прогнать все возможные варианты моего прокола. Получается, что мог везде. Начиная с того, что сам Румянцев, зная о моих намерениях, мог меня подставить под удар, выяснив, что Барс не выполнил его команды. В общем, все может быть. Осталось только дождаться, как я понимаю, главного действующего лица, а там уже все разъяснится по ходу пьесы.
* * *В половине четвертого утра в коридоре послышались шаги многих людей. За то время, пока я ждал, успел даже немного вздремнуть. Лежу на койке на спине и смотрю на входную дверь.
Лязгает засов с той стороны, и дверь открывается. На пороге вырастает фигура неизвестного мне человека. Никакие описания, полученные мной от Воронова, к этому типу не подходят.
Один из охранников заносит из коридора стул и ставит его в углу возле выхода. Дверь прикрывается, и мы остаемся наедине с незнакомцем. Тот, осмотрев внимательно сиденье стула, чтобы не запачкать ненароком хороший костюм, наконец присаживается.
— Меня здесь зовут Робертом, — представляется он с хорошим московским выговором.
Присаживаюсь на кровать и достаю сигарету.
— Так какое у вас ко мне дело, Роберт? — интересуюсь у него безразлично, прикуривая.
Мужик начинает хохотать. Причем вполне искренно. Курю и жду, когда это ему надоест. Наконец, отсмеявшись, он произносит:
— Мне нравится ваша выдержка, Влад…
Наверно, он хотел удивить меня, так как в изъятых его людьми документах значится другое имя. Но я не удивляюсь и молча жду, что он еще скажет.
— Одного не могу понять — на кой черт и по чьему указанию вы перебили моих людей в части под Клинцами? Не желаете ли откровенно поведать мне о случившемся? — произносит Роберт удивленно, но в его голосе я не слышу гневных интонаций.
— Не желаю. И думаю, тебе не стоит терять со мной время, — серьезно говорю ему. — Ничего нового ты узнать не сможешь…
Он ухмыляется, покачивая головой:
— Ты даже себе не представляешь, во что ты залез со своими придурочными шефами. Жаль, нам не попался и твой напарник…
Облегченно про себя вздыхаю. Как ни паскудно осознавать, что Румянцев меня предал, но здесь все дело упирается в команду Полынского и Седого. А впрочем, один черт, что за тех прибьют, что за этих… Вот же ситуация — мать ее…
— У нас есть все, чтобы заставить тебя говорить, — продолжает мужик. — Но было бы лучше для тебя самого рассказать о цели твоего визита к нам и гораздо умнее начать с нами сотрудничать, нежели с Полынским…
— Такие дела быстро не решаются… — пытаюсь оттянуть время.
Роберт опять отрицательно покачивает головой:
— Нет. Так у нас дело не пойдет. У меня и у моих друзей нет времени и нет надобности предоставлять тебе шанс. Говорить ты будешь сейчас, и говорить только правду. При малейшей попытке уйти от серьезного разговора я применю к тебе все известные средства. Надеюсь, ты меня понимаешь правильно?
Задумчиво киваю в ответ.
— Ну вот видишь?! — улыбается Роберт со своего места, уже чувствуя вкус победы. — Я так и знал, что ты не станешь разыгрывать из себя партизана.
Как бы мне было ни наплевать на Полынского и Седого, но то, что какой-то ублюдок Роберт диктует мне свои правила… Это уже слишком! Что они здесь все воображают о себе?!
Всматриваюсь в его лицо. Скуластое, глаза темные, можно даже сказать, с отсветом ума… Губы тонкие, нос прямой с легкой горбинкой. Как там у Штирлица: истинный ариец, характер нордический, выдержанный. Тьфу ты!
— Я вот что думаю, Роберт, — говорю тихо, но он меня слышит и снисходительно ждет. — А не пойти ли тебе сейчас туда, откуда тебя родили, такого ублюдка?
Смотрю на него с интересом. Краска сошла с его лица, и он медленно поднимается на ноги, не сводя с меня глаз, в которых только ярость и, похоже, имеется капелька страха. Некоторое время буравим друг друга глазами. Он не выдерживает и отводит взгляд.
— Ты сам себе выпросил… — шипит он и выходит за дверь.
Усмехаюсь, проводив его взглядом. Щенок! Еще угрожает, засранец…
В «пенал» врываются трое придурков из местной охраны. В руках у двоих ментовские дубинки, а третий страхует, стоя чуть позади с «ингремом» в руке.
В самый последний момент, когда по мне неминуемо должны хлестануть дубьем, крутнувшись вниз, ухожу по полу с переворотом между двух парней. Ударом каблука выбиваю оружие из руки третьего и подхватываю его над полом. Левый кулак врубается разоруженному в пах, и тот, всхлипнув, загибается, сложившись пополам.
На «ингреме» имеется глушитель, что уже неплохо. Выскакиваю в коридор. Коридор пуст. Роберт успел отвалить. Жаль…
Возвращаюсь в «пенал». Троица в страхе следит за стволом пистолета-пулемета в моей руке. Дубинки у парней стыдливо опущены вниз.
— Обоймы! — протягиваю руку к бывшему хозяину оружия.
Тот не медля достает из-за пояса запасной магазин и протягивает мне. Забираю и выхожу в коридор. Защелкиваю дверь на засов. Возможно, они и будут единственными в этом доме, кто останется в живых. Не спеша, но и не медля продвигаюсь осторожно к выходу.
Топот ног наверху, какой-то странный грохот, звон разбитого стекла. Ничего не могу понять. Что там происходит? Встав за выступ стены, жду, когда кто-нибудь начнет спускаться вниз.
Наверху слышны крики, затем где-то ударяет одиночный выстрел, и через пару минут все стихает. Затем слышу, как кто-то спешит по лестнице вниз. Замечаю троих быстро спускающихся по ступенькам мужчин. Парни в нормальных костюмах, но в руках у них короткие бесшумные автоматы.
Палец уже потянул за спусковую скобу «ингрема», когда я удивленно смотрю на самого первого из троицы.
— Лева! — кричу из укрытия.
Через минуту мы уже крепко обнимаемся, похлопывая друг друга по спине, а Лев от избытка чувств, видимо, не замечает, что грохает меня по хребту своим автоматом.
— Это Влад! — быстро представляет он меня своим парням. — Давайте наверх и подготовьте все к отходу!
Те, кивнув, уносятся обратно по лестнице.
— Как ты здесь оказался? — удивляюсь я.
— Главное, успели! Я знал, что ты здесь. Но все потом. Сейчас нам нужно очень быстро отсюда отваливать. Ты даже не представляешь, какая заварилась каша! — радуется он чему-то.
— Не сомневаюсь… — бурчу я, поднимаясь вместе с другом по лестнице. — Если уж ты влетаешь сюда хрен знает откуда и мешаешь мне самому устроить свои дела, то представляю, какой бардак будет твориться и дальше…
Лева не обижается и только, весело посмеиваясь, косится на меня сбоку.
КОНЕЦ КНИГИ
