Эльмира Нетесова - Ее величество-Тайга. РЫСЬ КУЗЯ
Рысята, заслышав такое, уши навострили, любопытные мордашки высунули из-под материнского бока.
«Тайга вначале не поверила в услышанное. А рыси ей и говорят:
— Все живое в тебе белому дню радуется. Чем больше тепла и солнца, тем больше песен и смеха в тебе звенит. А мы живем лишь ночью, днями спим. Потому пути наши во тьме луна указывает. Добычу высветит. Она нам всегда нравилась. Упроси ее в друзья нам. Мы охотиться станем только ночами, а значит, не станем трогать птиц, которые во тьме по гнездам спят.
Нахмурилась тайга недовольно. Не понравился ей рысий выбор. И сказала сердито всем котам, всем рысям, ожидающим ответа:
— Думала, что вы, как все живое, найдете для себя друзей и по плечу, и по сердцу. Но вы всеми пренебрегли. Предлагала я вам в подруги самую мудрую птицу свою — сову. Отвергнутой она оказалась. Красу и гордость мою, росомаху, не признали. Даже змеи наши нашли себе друзей. Ужей теперь признали. А вы — мое порождение — считаете себя лучше других и лишь в небе присмотрели радость свою! Так получите ее! Отныне глаза ваши во тьме станут гореть осколками ночной луны. А днем они будут желтыми, как та, которую вы избрали себе в друзья. Но в каждом глазу рысином отныне будет жить и тень вашего единственного врага — человека. Вместо зрачка постоянным страхом поселится он и в сердце, и в глазах ваших. Вот вам мое наказание за выбор ваш. Никто другой этой отметины иметь не будет. А вы вместе с искрой радости носите в себе память горя. Живите ночами. И никогда больше не появляйтесь на праздник леса. Потому что мечены вы будете и голосами, от которых, едва заслышав, все живое разбежится и попрячется. Никто не захочет дружить с вами даже ненадолго.
Сказала это тайга, и скрылись от нас все. Перестали признавать. Много лет не зовут нас на праздники. Хотя сами собираются. Но мы не можем отыскать ту поляну Забыли ее. Зато ночами, когда тьма укрывает тайгу, мы выходим на охоту и встречаемся глаза в глаза с луной. Она и вправду похожа на рысиный глаз. Она светит нам всегда — под коряги и пеньки, в распадки и в чащобы, указывая норы и дупла. Она помогает увидеть и поймать добычу. Она никогда не подводит нас, и мы не ошиблись, выбрав ее в друзья».
Кузя лизнула мордочки рысят.
— А человек? — мяукнул рысенок.
— Человек? Но он лишь тень. А раз так, чего же его бояться? Я не знаю человека, который сожрал бы рысь. А вот рыси, случалось, ели людей. Так почему вы должны бояться человека? Его надо знать. Если его не трогать, он не станет охотиться па рысей. Это я хорошо знаю.
— А тайга нас так и не простила? — высунулся рысенок из-под лапы.
— Тайга добрая. Она забыла свою обиду. И не мстит нам за прошлое. Она не прощает, если в ней загублена добрая, нужная всем жизнь. Такою считается лишь одна — человеческая. Ее, даже по голоду, не губите. Увидев это, а тайга все видит и помнит, может, простит она рысям давнюю обиду и укажет поляну, пустит нас на праздник, который и сегодня помнит всякая старая рысь.
Кузя долго вылизывала рысят. Те, увидев в темном небе луну, рассматривали и искали в ней сходство с материнскими глазами.
В эту ночь, сев спиной к луне, рысята впервые оценили ее помощь и всласть поохотились вместе с матерью на озябших от поздних заморозков птиц. Им тяжело было убегать от рысят, научившихся быстро нагонять добычу.
Кузя радовалась, глядя на подрастающих котят. Они уже не ждали, когда мать накормит их. Рысята становились самостоятельными, хитрыми и ловкими. Их уже всерьез воспринимала живность тайги.
Кузя, наблюдая за подросшими котятами, узнавала в них себя.
Рысята охотно перенимали ее умение видеть, слышать и ловить добычу. Но не обходилось и у них без неприятностей. Поколов лапы и мордашки о ежа, они все же не отступились от него и загнали в родник. Там еж развернулся, иначе не мог плыть, и рысята, улучив минуту, выхватили его из воды за пузо, отомстили за боль. От старого ворчуна оставили одни колючки. И, запомнив урок, жрали ежей, загнав их в воду.
Любили рысята гоняться за хорьками. Те нещадно огрызались, но, едва их зубы касались лап или морды, рысята нападали на хорька с двух сторон. И летели от него блестящие шерстинки во все стороны. Не успевал отмахнуться, оскалить зубы, как оставался без хвоста, лап и головы.
Рысята не ели хорьков. Пахучая железа этого зверька надолго пропитывала его мясо несносной вонью. Так что не только съесть, но и посидеть рядом с добычей было невозможно. Даже по голоду сожрать хорька нельзя. Не знали рысята, что, раздирая этого зверька, нельзя трогать пузо. Жрать надо с головы, оставляя нетронутым желудок. И тогда его мясо было ничуть не хуже, чем у всякой другой добычи. Но эту хитрость знали лишь старые, опытные рыси, наученные голодом обращению с любой добычей.
Рысята, оббегав и пометив собой тайгу вокруг лежки, стали наведываться в чужие владения, где хозяйничали, давно прижившись, другие рыси. Не зная всех законов тайги и зверей, охотились в чужих угодьях, как у себя.
Почуяв их, рыси наблюдали за молодыми котом и кошкой. Но, увидев, что они не просто резвятся, а и охотятся, рассвирепели.
Рысята не знали пока значения меток на кустах, и деревьях. Пометив свой участок, они не прогнали бы с него чужую рысь. Не знали они голода, а потому, не испугавшись, нарушили чужие владения.
Услышав голос чужой рыси, они даже не оглянулись в ее сторону. Да и некогда было. Загоняли зайчонка. Тот, глупый, скакал от пенька к коряге. Лапы не окрепли. На боках такой мягкий пушок! От него запах крови и нежного мяса… Хвост зайчонка задран вверх. Такой маленький, а уже не без хитростей — мочится на траву, кричит во все горло жалобно, испуганно. Уши на спину прижал, чтоб не смогли рысята ухватить его за них. Но рысям нужны не уши, а весь зайчонок, дрожащий от страха. Они выгнали его из-под раскорячившегося пенька. Дальше косому бежать некуда. Сейчас ему путь только на клыки, с них уже слюна каплет. Эта добыча самая вкусная. Зайчонка можно сожрать целиком, вместе с костями. Они еще слабые, ох и захрустят на зубах… Рысята гнали зайчонка под ель. Еще один прыжок остался.
И вдруг перед носом серый ком с дерева свалился. Прямо на зайчонка. Рывок, клацнули клыки, зайчишка умолк. На рысят уставились горящие злые глаза рыси, хозяйки участка.
Она выгнула спину. Шерсть на загривке встала дыбом. Рысь зарычала грозно, страшно. Медленно, крадучись подступала к рысятам. Те, запыхавшиеся от погони, еще не поняли, почему у них отняли добычу. Ведь они ее загоняли издалека. Почему эта рысь злится на них? Если голодная, пусть охотится. Разве мало в тайге жратвы бегает?
Рысенок-кот протянул лапу к зайчонку, хотел вытащить его из-под хозяйки. Та взвыла так, будто не зайчонка, а ее собрались сожрать рысята. Загородив собою добычу, кинулась на рысенка, дернула когтистой лапой по мордашке.
Другой бы, может, понял, убежал. Ведь взрослая рысь чуть не вдвое больше и в схватках поднаторела. Но рысят никто никогда не бил. А потому страха они не знали.
Почуяв боль, рысенок-кот разозлился. И без крика, без предупреждения, этому он не был обучен, бросился на рысь, вцепился в морду когтями и клыками. Второй рысенок впился в бок хозяйке, другого места ему не оставалось.
Рысь ожидала, что проучит чужаков сразу и те сбегут из ее владений навсегда. Но просчиталась.
Она свалилась на траву и, обхватив лапами рысенка, драла когтями его бока, кусала брюхо. Рысенок от боли сжался в ком. Звериное чутье подсказало — не отпускать. И выпустил когти в глаза рыси, зубами рвал жилистую шею.
Рысь каталась по траве, подминая под себя второго рысенка, раздирающего бок. Его она несколько раз зацепила задними лапами. Но не оторвала от себя.
Зубы, клыки, когти искали место послабее. Клочья шерсти, вой, крики сплелись в один клубок. Кровью вымазаны все. Накрепко вцепились друг в друга, словно срослись. Кто кого грызет, кто кричит от боли, кто кого осилит, кто выживет, за что дерутся, — летают вокруг рысей сороки.
Одна, самая крикливая, сорвалась, улетела. Протарахтела всей тайге, как двое рысят раздирают под елкой взрослую рысь.
Донеслось это и до Кузи. Испугалась за своих котят. Нет их нигде поблизости. Помчалась туда, где сорока была. Издалека услышал голос схватки. Узнала крики своих детей.
Кузя сразу поняла, что случилось. Ну что же, не впервой молодым рысям выгонять с обжитых участков прежних хозяев. Такое в тайге не внове.
Кузя увидела, как жестоко наказала рысь ее котят. И злоба толкнула на помощь рысятам. Не ждать, пока справятся сами.
Кузя не кинулась на брюхо. Она впилась в горло рыси клыками, рванула резко, сильно и почувствовала вкус крови.
Рысята все еще рвали и царапали ту, которая уже не могла защититься. Она еще видела вверху синее небо, вершину ели, мохнатой и старой, где была ее лежка, где она прожила пять лет.
Где ее рысята? Они где-то охотятся. Быть может, тоже на чужих участках. Пусть бы они выросли сильными. Ведь их теперь некому защитить…
