Дневник жертвы - Кендал Клэр
Заставляю себя внимательно изучить фотографию. Петля выглядит устрашающе, но она не затянута; похоже, ты и правда не нанес мне повреждений своей удавкой.
Будем рассуждать разумно. Не важно, как ты представил дело полиции и адвокату; не важно, что ты наплел им про эротические игры, как и в случае с Лорой; не важно, что этот снимок выглядит еще чудовищней и отвратительней, чем предыдущие. Ты нарушил судебный запрет – вот что главное. Ты не продержался и двух дней. Ты совершил уголовное преступление, и в течение суток ты снова предстанешь перед судом. И на этот раз тебя приговорят к лишению свободы. Не меньше полутора лет, сказал детектив Хьюз. Судья предупреждал, что наказание будет суровым, и ко всему прочему тебе до конца жизни запретят со мной общаться.
Теперь я стану свободной. Ты сделал мне большое одолжение, потому что теперь я избавлюсь от тебя навсегда. Я буду в безопасности. И ради этого я готова пережить очередное унижение. Показать детективу Хьюзу эту мерзкую фотографию.
Вызываю такси и еду прямо в полицейский участок. Остаток вечера я провожу там. Меня снова допрашивают; скоро я стану такой же продвинутой, как Лотти.
Домой меня везет уже знакомый молоденький полицейский – тот самый, на которого я натолкнулась в полиции в то утро. Радуюсь возможности поблагодарить его за помощь и доброе отношение; рассказываю, что я очень боялась, как бы он не выгнал меня из-за того, что я пришла слишком рано. Он мило улыбается, не отрывая взгляд от дороги, и говорит, что это его работа, что он здесь именно для этого и что он был рад оказаться полезным.
Потом я ловлю на себе его взгляд, и мой мозг вдруг пронзает страшная догадка: он видел. Видел все эти фотографии. У меня дрожит лицо; я чувствую, что краснею. Уставившись в пол, пытаюсь отогнать эту жуткую мысль. Убеждаю себя, что у меня нет абсолютно никаких доказательств. Что если он даже и смотрел на эти снимки, то вовсе не для того, чтобы позабавиться. Я ведь только что отдала полиции последнюю и самую мерзкую из твоих фотографий; возможно, в этот самый момент ее изучает куча народу. Какая разница, видел он меня голой и связанной или нет? Все равно благодаря тебе он такой не один.
Мы паркуемся напротив моего дома. Полицейский настойчиво предлагает проводить меня до двери. Мое лицо снова меня слушается; дрожь в руках тоже как-то удалось унять. Мы вместе проверяем, что от тебя больше ничего не пришло, а потом он следит, как я поднимаюсь по лестнице и захожу в квартиру.
Мне нужно успокоиться. Я опять принимаю спасительные таблетки, чтобы провалиться в глубокий наркотический сон. Пока я буду спать, тебя снова заберут в полицию. И выйдешь ты оттуда очень не скоро.
ВторникКларисса бродила по рынку. Рэйфа снова арестовали, и на этот раз залог ему не назначили. Утром ей звонил детектив Хьюз; он собирался в отпуск на две недели и перед уходом хотел сообщить ей хорошие новости. Она может не волноваться: мистер Солмс теперь не скоро выйдет на свободу.
Сапоги она обула на толстые носки. С утра, как обычно, достала из шкафа чулки, но не смогла заставить себя надеть их. Голые ноги закоченели, несмотря на прикрывающее их платье и пальто, и ее это ужасно злило.
– Я решил, что ты похожа на волшебницу Шалот[6], – услышала она голос Роберта у себя за спиной.
– Это хорошо или плохо? – спросила она, оборачиваясь к нему и чувствуя, что вся ее ярость куда-то испарилась.
– Пойдем выпьем кофе. Сейчас самое время. – Он вел ее к закусочной на углу. – Нам нужно быть во всеоружии: Томлинсон на свидетельском месте – это серьезно.
Он поставил перед ней чашку с латте и пододвинул сахар, а затем протянул ей тонкую потрепанную книжку. Это было старинное, богато иллюстрированное издание «Волшебницы Шалот». К каждой сцене прилагалась репродукция какого-нибудь художника.
– Это просто изумительно! – воскликнула она. – Почему я раньше этого издания не видела?
– Да вот попалась у букинистов.
Она загляделась на иллюстрацию Уотерхауса. Леди Шалот плыла в своей лодке в Камелот, навстречу собственной смерти. Ее маленький животик наводил на мысль о ложной беременности, возникшей из-за страстного желания быть с Ланселотом и иметь от него ребенка. Поделившись этой мыслью с Робертом, она тут же испугалась: она не хотела, чтобы он подумал, будто ей повсюду чудятся дети и беременные.
– Никогда об этом не думал, – ответил Роберт, и ей показалось, что его это развеселило. – Я хочу тебя нарисовать, – сказал он после паузы. – Когда все закончится. Можно?
Она попыталась представить, как позирует ему. Как сидит под его пристальным взглядом, поворачивается так, как он скажет… Он будет не только смотреть: он будет прикасаться, и она будет прикасаться к нему в ответ. И Рэйф больше не сможет подглядывать за ними из-за угла.
– Можно, – ласково ответила она, протягивая ему книгу. Какое редкое и ценное издание! Она старалась не думать о том, что он, должно быть, приобрел книгу уже после того, как они познакомились, а вся эта небрежность – только маскировка. Похоже, кстати, что в последнее время он освежал свои знания в поэзии и живописи; он хотел поразить ее, словно был учеником, а она – учительницей. Эта мысль растрогала ее.
– Это тебе, – сказал он.
– Я не могу! Она слишком необыкновенная! – Кларисса осторожно положила книгу на стол.
Роберт задумчиво погладил обложку.
– Ее как будто сделали специально для тебя.
Она уже привыкла отвергать подарки: в каждом из них она видела угрозу. Но сейчас ни о какой угрозе не могло быть и речи.
Поборов смущение, она тоже положила руку на книгу и осторожно прикоснулась к его руке кончиками пальцев. Она знала: этот жест однозначен. Роберт поймет, что ее прикосновение не случайно.
– Спасибо, – тихо ответила она.
Тяжело и неуклюже ступая, Энтони Томлинсон направился к свидетельскому месту. Он был одет в темные джинсы и белую рубашку с длинными рукавами, которая туго обтягивала выпирающий живот. На шее галстук – жалкая попытка придать себе благопристойный вид.
Томлинсон изложил собственную версию событий, произошедших после его возвращения из ночного клуба вместе с Доулменом.
– Все уже были в отключке, кроме Карлотты. Она сидела на стуле. Спросила, не дам ли я ей покурить за секс. Это была ее идея. Я спросил – уверена? Она сказала – да. Повела нас в спальню. Я дал ей две дозы, крэк и героин. Она все выкурила.
Салли Мартин говорила, что за один сеанс Карлотта зарабатывала от сорока до восьмидесяти долларов – в зависимости от того, заказывали ей оральный секс или обычный. Из рассказа Томлинсона следовало, что она предложила ему тройную цену: ведь две дозы стоили всего двадцать фунтов. Цифры не сходились.
Мистер Морден поднялся и принял боксерскую стойку:
– Так вы утверждаете, что мисс Локер могла в любой момент покинуть машину?
– Да.
– Могу я попросить присяжных взглянуть на страницу восемьдесят два?
Перед ними снова был белый фургон. Кларисса смотрела на его боковую дверь и не могла поверить, что не замечала этого раньше. Она потянулась вперед, чтобы лучше видеть; нога тоже поехала вперед и наступила на сумку, которую она перед заседанием поставила под стол.
10 марта, вторник, 15:20
Зал наполняет пронзительный вой. Все присутствующие почему-то смотрят в мою сторону. Присяжные зажимают уши руками.
Я еще не поняла, что происходит. Не поняла, что ты снова до меня добрался.
Вижу все как при замедленной съемке. Будто смотрю пантомиму через толщу воды. Роберт поворачивается ко мне. Как он умудряется выглядеть спокойным и встревоженным одновременно? Его губы беззвучно шевелятся. Судя по ним, он говорит что-то вроде «внизу». Он показывает на мой стол и стучит по нему пальцем. Энни наклоняется, ныряет под стол, потом выныривает – словно для того, чтобы глотнуть воздуха, – и ставит передо мной мою сумку.
