Контуженый - Сергей Павлович Бакшеев
– Почему нам не сказал?
– Из головы вылетело. Меня отходняк сутки колбасил.
– Что дальше?
– А дальше тот укроп подлечился и сам вышел на связь. Благодарил именем мамки и бога. Сказал, что я друг Украины, и могу рассчитывать на поблажки, если вляпаюсь в подобное. Со мной свяжутся и растолкуют, что к чему.
– Это вербовка.
Шмель отмахивается растопыренной ладонью:
– Это гарантия от смерти, если попаду в плен. Я не собирался становиться стукачом. Все из-за Русика с его заводом!
– Так вот, кто виноват. Русик.
– Да! Не веришь? Вот тебе ситуация. Сижу я в окопе на сырой жопе и прикидываю наши будущие доходы: тридцать машин в день по двести пятьдесят рубликов… А Русик из-за плеча ехидно так: завод моего бати сто двадцать окон в день делает. По десять-пятнадцать тысяч. Ты только умножь – миллионы!
– И Шмель решил стать Русланом Краско?
– Русик сам прилип ко мне и выложил всё про свою жизнь. Матери нет, братьев с сестрами тоже, и на заводе его никто в лицо не знает. Я стал задумываться, как бы занять его место и убрать его батю. Чисто теоретически! А тут такой случай, машина набитая минами всю ночь под нашим домом. Это ты ее там оставил. Ты, командир Кит!
– Я ошибся. Это мой крест.
– А я тебе не виню. На войне случайность и удача не последнее дело. Да и я подсуетился, подговорил ребят не разгружать.
– Вот, сука!
– Удача без смекалки не приходит. В тот день Русик потерял квадрокоптер, и Злата выдвинулась к его отцу за финансовой подпиткой на наши нужды. Старому бизнесмену еще в первый раз красотка Злата приглянулась. Вином ее поил, ручонки шаловливые тянул. И я надоумил Злату прихватить с собой клофелин, чтобы старого кобеля усыпить. Правда, дозу подсказал такую, чтобы он не проснулся.
– Тебе Злату не жалко?
– Бабу? С тех пор, как мать меня бросила, я баб не жалею.
– Ну да, ты и нас не пожалел.
– Не заводись, Контуженый. Не в этот раз, так в другой нас бы накрыло артой безо всякой наводки. Смерть на передовой помелом метет! А по итогу: и ты жив, и я, и Злата. Давай выпьем за это.
Шмель еще пододвигает бокал и сам пересаживается ближе. Я красноречиво демонстрирую ствол.
– Сиди, где сидел и отвечай. Как Русик оказался с нами в хате вместо тебя?
– Да просто. В тот вечер я нашептал Русику, что Вепрь хочет провернуть такую же операцию и требует его. Парнишка чуть не обделался от страха.
– И ты Русика снова спас.
– Сказал, что пойду вместо него, как раньше. Только командир Кит возражает, поэтому никому ни гу-гу. Русик метнулся к луганским за новым коптером, а к нам пришел ночью, когда все уснули. Мы поменялись документами и телефонами. Перед этим я убедился, что Злата в Луганске подмешала Краско клофелин, и отправил украм нашу геопозицию. А дальше… Дальше тебе повезло.
Я качаю контуженной головой, трогаю пальцем ноздри – чисто. Не врет. Смотрю на изменившееся лицо бывшего друга, его заклеенный нос.
– С лицом сам постарался?
– А то! Сломать камнем себе нос непросто. До сих пор не зажил. – Шмель приглаживает наклейку на носу, касается рубца на щеке: – И щеку раскровенить так, чтобы перебинтованную харю никто не узнал, а кровищи было столько, чтобы тебя в медсанчасть отправили. Еще и гранату бронником накрыть для правдоподобия, типа, облажался, когда к дрону прилаживал.
– Да ты герой!
– А почему и нет? Смотря с какой стороны окопа оценить. А окопы сейчас и промеж семей пролегли.
– С моей стороны окопа ты не герой, а предатель!
Шмель закуривает, держит огонек в раскрытой ладони и прищуривается:
– Так может ты не там окопался? Самое время передумать.
– Да, ты сильно изменился. Только куришь, как прежде. А Русик не курил.
– На фронте мог начать. Ты же меня хоть так, хоть этак все равно бы узнал.
– Поэтому решил меня убрать?
– А что делать? Не останавливаться же на полпути. – Шмель делает глубокую затяжку и с жаром объясняет: – Я был уверен, что ты погиб. А тут звонок с телефона начальницы цеха. Алена Анатольевна сообщает, что боевой товарищ Кит ищет Русика! Я запаниковал и нанял первого попавшегося урку.
– Прогадал. Сам бы лучше справился.
– Проехали и забыли!
– Не получается с моей головой. Это у тебя новое имя и новая жизнь, а у меня старые ночные кошмары.
– Лучше кошмары во сне, чем могила наяву.
Я вспоминаю еще об одной загадке.
– Наш тайник обчистил ты?
Шмель кивает:
– Не пропадать же баблу. Приехал в Дальск с перебинтованной мордой под видом Русика. Припугнул Злату, что тело Краско достают из могилы, чтобы выяснить, как его отравили. Она меня не узнала, а я поклялся отомстить за отца. Подействовало, сбежала.
– За что так с ней?
– А-а, брось! Девка с такой фигурой и мордашкой не пропадет.
Я едва сдерживаю злость: а животик ее не заметил? И мысленно отвечаю: нет. В Дальске Злата еще прятала беременность.
Причину моей злости Шмель истолковывает по-своему:
– Согласен, я тебя обделил. Сколько ты хочешь?
– Сколько денег? Шмель, ты убил лучших друзей!
– Их убили укры.
– Ты убил отца Русика!
– Его отравила Злата.
– А если бы меня грохнул Пуля, ты тоже был ни при чем?
Шмель вскипает:
– А ты что, безвинный ангел? Чистеньким хочешь быть? Скольких мы положили? На войне друг друга убивают тысячами! За деньги в том числе.
У меня нет слов. В кармане медаль «За отвагу». Я швыряю награду в Шмеля.
– Твоя медаль! Посмертная!
Медаль ударяется ему в грудь и падает на пол. Шмель пододвигает мне бокал. Я залпом выпиваю коньяк, не чувствуя крепости. Он встает и идет к картине с сельским пейзажем на стене.
– У меня твоя доля из нашего тайника. Пора вернуть.
Шмель снимает картину, под ней вмонтированный в стену сейф. Он поворачивается:
– Позволишь открыть?
Я опускаю взгляд на медаль на полу. Там славной боевой награде не место. Наклоняюсь, чтобы поднять медаль. Щелкает замок сейфа. На пол летят пачки купюр.
– Отойди! – кричу я, предчувствуя неладное.
Вскидываю руку и стреляю.
47
Пуля пробивает холст, прислоненный к стене. Рама с картиной у ног предателя. Выстрел заставляет Шмеля замереть с вытянутой рукой у раскрытого сейфа.
До меня доходит, на что я среагировал. Шмель не станет швырять деньги, как мусор. Так и есть! В сейфе из-под папки с документами
