Сергей Алтынов - Омерта десантника
И тут Сафронов и в самом деле узнал в вальяжно сообщавшем политические новости господинчике спецпропагандиста-политработника старшего лейтенанта Гоголева. Во время своего пребывания в ДРА спецпропагандист Гоголев зарекомендовал себя человеком не без странностей. Казалось, он только-только свалился с луны и при этом сильно ударился своей стриженой головой, тогда еще не прилизанной и не отлакированной. Однажды Гоголев отправился в рейд с колонной, идущей в район Соруби. Как только колонна встала на привал, до сего момента молчаливый Гоголев тут же развил кипучую деятельность. Он забегал вдоль колонны, разыскивая командиров рот и их замполитов. Найдя, требовал показать «боевые листки-молнии». При этом старший лейтенант ссылался на инструкцию ГЛАВПУРа,[33] по которой на марше каждой роте полагалось выпускать «боевой листок». В нем должно было сообщаться об успехах воинов в боевой и политической подготовке, спортивных состязаниях, о дружбе с местным населением. А также сообщать фамилии отличившихся во время марша и клеймить разгильдяев и неумех. И еще командиры рот должны были лично, во время привала, читать солдатам лекции о политической ситуации в стране и мире. Когда старший лейтенант-спецпропагандист был дружно и громко послан командирами рот, у него запотели очки. По счастью для него, по рации поступила команда трогаться, и конфликт не сумел разгореться. Надо сказать, что при всей своей эксцентричности, Гоголев отнюдь не был кляузником и подлецом. Он мог пригрозить, что пожалуется начальству, мог побагроветь и помахать в воздухе своими не слишком увесистыми кулаками, но делать гадости было не в его характере. Он быстро отходил и потом общался с пославшими его офицерами как ни в чем не бывало… Не так давно Гоголев прославился и еще одним «трюком». Своей «политической властью» он реквизировал у гвардейцев-десантников «броник» со звуковещательной станцией, приказал механикам-водителям отогнать «передвижной брехпункт» к разбитому кишлаку у дороги, по которой частенько ходили колонны с продовольствием. Когда «брехпункт» остановился, Гоголев поставил кассету со спецпропагандой на языке дари. Броник-брехпункт в течение нескольких часов вещал для местного населения о преимуществах государственной кооперации, необходимости поголовной грамотности и еще каких-то вполне благих вещах. Однако место для «брехпункта» Гоголев выбрал весьма неудачное. Он не знал, что последний житель покинул кишлак года три-четыре тому назад. Рядышком, по данным разведки, базировалась банда одного из полевых командиров, и подобное «вещание» не могло не привлечь внимания моджахедов. «Брехпункт» был обстрелян из минометов, Гоголев и подчиненные ему солдаты уцелели лишь чудом. Спасать незадачливого спецпропагандиста выдвинулся разведбатальон Павла Яковлевича. По счастью, все обошлось, но самого Гоголева вызвали к себе комбриг и начальник штаба. О чем была беседа, политработник пересказывать не стал, но из начальственного кабинета он вышел весь красный, с запотевшими стеклами.
– Почему они говорят, что я срываю боевую задачу?! – обратился он к старшему прапорщику Михеичу, первым попавшемуся на пути Гоголева. – И при чем тут дезорганизация движения колонны на марше?
– Подсудное дело, – участливо кивнул Михеич. – Да вы не печальтесь, товарищ старший лейтенант. Прошлыми временами к стенке поставили б, это точно. А сейчас годиков восемь, может быть, шесть с половиной…
– Что?! – взвился «успокоенный» Михеичем Гоголев. – Какие восемь годиков?! В должности грозили понизить! До ротного замполита!
Михеич развел руками.
– Ну вот, считайте – индийское кино, – произнес в который раз старший прапорщик свою любимую фразу.
– Кино… Индийское, – машинально повторил за Михеичем спецпропагандист. – А вот скажите, Артур Михалыч, в прошлые времена за срыв политической работы среди местного населения что было?
– Лет пять-шесть, – авторитетно сообщил завскладом.
– Да, возможно, – закивал Гоголев, протирая запотевшие очки. – В самом деле индийское кино.
Ротным замполитом Гоголев так и не стал. Отделался устным выговором и вечной кличкой «старший брехпункта». И деятельность свою кипучую слегка приостановил. Зато сегодня… Сегодня «старший брехпункта» был ведущим российским аналитиком, гордо именовался «политологом» и почти ежедневно вел политическую программу на телевидении. Перед зрителями «старший брехпункта» всегда появлялся в модных дорогих очках и соответствующем костюме.
– Как видишь, сегодня он говорит нечто иное, – проговорил Лорд. – А знаешь, кто рядом с ним?
Политолог Гоголев интервьюировал популярного молодого журналиста, который каждую неделю выпускал сенсационные материалы о коррупции и сросшейся с властью организованной преступности. Сафронов вспомнил его фамилию и назвал ее Лорду.
– Знаешь, от кого я получил весь компромат? – задал второй вопрос Петр Васильевич. – И ту запись, которую Бондарев исхитрился сделать в Афганистане, и ту видеосъемку, что ты вел у Парфенова… Это ведь все теперь у меня, Роберт Сергеевич. А передал мне их вот этот сопляк. – Лорд кивнул на журналиста-разоблачителя, горячо объяснявшего Гоголеву расценки на депутатское место в Госдуме.
Сафронов молчал. Что он мог сказать?
– Вот ты считал Бондарева умным человеком, а он возьми и доверься вот этой юной гниде, – продолжил Лорд. – Мол, в случае моей смерти – обнародуй, дорогой журналист, такие-то данные о депутате-меценате Маркине. Ну а пацан, не будь дурак, после гибели Бондарева приди ко мне да и продай все по сходной цене. Не торговался, не нагличал… Понимал, что, если перегнет палку, отправится вслед за Бондаревым. Этот гнус – сливной бачок. Сливает и мочит, кого укажут. Разумеется, не задаром. Это его бизнес, он сумел наладить рынок сбыта… Я, Сафронов, это говорю тебе, чтобы ты окончательно понял – там, – Лорд кивнул в сторону телеэкрана, – все ссученные… Все, кто там постоянно маячит! Все продажные твари, понимаешь, Сафронов?!
– Понимаю, – кивнул подполковник.
– Все это прогнило до основания, все это нужно уничтожить и заменить. Разумеется, сильным лидером… Если ты выполнишь все то, что мы с тобой задумали, на нашей Родине произойдут перемены. У власти больше не будет ни бывших гэбульников, ни жирных либералов. У власти буду я… Ты напрасно считаешь меня уголовником. Ну было когда-то… Я не в законе. Блатных понятий придерживался, но никогда не был их строгим ревнителем… Приду к власти, сам буду бороться с преступностью, можешь не сомневаться!
Лорд смотрел на Сафронова немигающим гипнотизирующим взглядом. Казалось, он отрабатывает на подполковнике какую-то изощренную психотехнику. Голос его звучал негромко, но при этом как-то непостижимо обволакивающе.
– В качестве монарха себя видишь, Петр Васильевич? – спросил Сафронов.
– Считай, что так… Уткин, Шубин, жирные вонючие интеллигенты лучше? Отвечай, Сафронов!
– Хуже, – ответил Роберт Сергеевич.
– Клятвопреступники всегда хуже, – кивнул седой головой Лорд, и Сафронов лишь сейчас заметил пробивающуюся лысину. – Того же Сталина народ до сих пор боготворит, – продолжал Маркин, и голос его с каждой фразой набирал силу. – Портреты его носят, как иконы. Молодежь, опять же, им интересуется. Не шваль всякая, а студенты престижных вузов и факультетов… Они – моя будущая опора.
– А ты, Петр Васильевич, какой факультет окончил? Кроме кичи и «крытых»? – неожиданно спросил Сафронов.
– Вот этого не надо. Я, как и ты, не терплю хамства… Хочешь быть начальником Генерального штаба? – вдруг изменившимся, насмешливо-заговорщическим тоном спросил Маркин.
– Подучиться малость надо, Петр Васильевич, – в тон ему ответил Сафронов.
– Подучишься. Вот решишь проблему с Шубиным и Митрофанычем, считай, и подучишься…
– Интересный у тебя будет Генеральный штаб, – пожал плечами Роберт Сергеевич.
– Ты сделаешь, сделаешь это, Сафронов… Ты не можешь этого не сделать. – Голос Лорда вновь стал затихать, но при этом обретал все более обволакивающую, чуть ли не околдовывающую зомбирующую интонацию.
– То, что я обещал, я сделаю. Сейчас могу быть свободен? – спросил Сафронов, поднявшись со своего места.
– Да, – совсем тихо, полушепотом проговорил Лорд.
На этом демонстрационный сеанс психотехники был закончен. Сафронов вернулся в свою комнату, попросил у охранника бумагу с ручкой и принялся рисовать очередного дракона.
– Интересную книгу вы мне принесли, Федор, – проговорил генерал Прохоров, откладывая в сторону сафроновский покетбук и вновь углубившись в схемы, нарисованные Максимовым в момент расшифровки. – Стало быть, город О-тск. Всего в двенадцати километрах от аэропорта…
– Вашу работу наш командир проделал, – сказал в ответ Максимов.
– Ворваться на предприятие Уткина и провести его тотальную зачистку мы не можем, – усталым голосом произнес Прохоров. – Прокуратура не дает нам на это санкции, считая нашу доказательную базу недостаточной. Чтобы эту самую базу расширить, мы несколько раз устраивали проверки транспорта, идущего в аэропорт. В О-тске же «караванщики» заправлялись бензином и иногда пользовались услугами местных проституток.
