Андрей Воронин - Лабиринт для Слепого
– Хорошо, если так.
– Именно так он поступит, – с уверенностью проговорил Глеб. – Поэтому советую попытаться выйти на тех, кто с ним был связан в Штатах.
– Если бы мы знали!
– Но хоть какие-то хвосты есть? Хоть за какую-то ниточку можно ухватиться?
– Да, если бы Прищепов был жив, то вполне возможно, нам это и удалось бы.
– Ну извини, Станислав Петрович, мне ничего не оставалось, и я не виноват в том, что этот мерзавец мертв.
– А хоронили его очень прилично, говорили красивые речи. Пришло много художников, артистов, музыкантов. В общем, прощались как с великим меценатом и покровителем изящных искусств.
– Ясное дело, – промолвил Глеб и уперся руками в панель перед собой.
– Что, больно?
– Да нет, я уже привык.
– Ничего, ничего. У моего брата прекрасные тренажеры, так что у тебя будет возможность привести себя в порядок.
– Постараюсь. Думаю, через неделю я уже окончательно встану на ноги.
– Только прошу тебя, будь осторожен, – сказал Поливанов, сворачивая во дворы.
– Что ты имеешь в виду, Станислав Петрович?
– Думаю, тебя попытаются найти. И кроме того, тебя попытаются убрать. Ведь ты абсолютно лишний свидетель.
– Со мной это не впервые. И поэтому я не очень боюсь.
– Все равно будь осторожен.
Автомобиль Поливанова остановился у подъезда, упершись колесами в бордюр.
– Третий этаж, квартира двадцать восемь. Сразу же по телефону снимешь квартиру с сигнализации. Вот тебе на всякий случай телефонный аппарат и номер, который не прослушивается. Сможешь со мной связаться в любое время.
– Что, спутниковая связь?
– Да, – сказал Поливанов и подал телефонный аппарат Глебу. – Пусть он будет у тебя. Если что – звони.
– Ты тоже, Станислав Петрович, звони.
– Давай не будем так официально.
– Хорошо, – кивнул Глеб.
Они пожали друг другу руки и только после этого, словно случайно вспомнив, Поливанов протянул Глебу тяжелый пистолет и две обоймы.
– Возьми. Может быть, он тебе понадобится.
– Надеюсь, это не твое табельное оружие?
– Не мое. Но этот пистолет чистый. И постарайся им не пользоваться.
– Хорошо, спасибо. Ты прямо как Дед Мороз, делаешь один подарок за другим…
* * *Вот обо всем этом думал полковник Поливанов, сидя перед генералом Потапчуком.
Он не сказал своему шефу о том, где сейчас находится агент по кличке Слепой. Правда, Потапчук у него об этом и не спрашивал. Но даже если бы генерал и поинтересовался, Поливанов все равно бы ему не сказал.
Политическая ситуациям стране могла измениться в любой момент. Выборы в Думу были на носу, и никто не знал, какие силы придут к власти. Правда, пока еще был Президент, но с ним то и дело случались какие-нибудь болезни. А люди, о которых отставной полковник КГБ Савельев рассказал Глебу Сиверову в подвале загородного особняка, занимали очень высокие посты и пока еще находились у власти.
И, как понимал Поливанов, эту власть терять не собирались. Они готовы были за нее драться, как псы, готовы были впиваться в горло друг другу, сталкивать в пропасть политических противников, подставлять, публиковать компромат друг на друга. И бороться с ними ни полковник Поливанов, ни генерал Потапчук сейчас не имели ни сил, ни возможностей.
– Знаешь, Станислав Петрович, – перейдя почти на шепот и подавшись к полковнику, проговорил генерал Потапчук, – все может измениться прямо на глазах.
И те, кого мы считаем преступниками, могут оказаться у власти. И они, я думаю, ты понимаешь, не простят ни тебе, ни мне, ни кому-либо другому, если мы попытаемся ткнуть их мордой в дерьмо.
– Я это понимаю.
– Раз понимаешь, то прекрасно. Иди.
Потапчук выглядел очень уставшим. Но не менее уставшим был и Поливанов.
* * *А Глеб Сиверов во время разговора двух ответственных сотрудников, облеченных немалой властью, упорно, до изнурения, до дрожи в руках и ногах тренировался. Он пытался как можно скорее привести себя в форму. Но тело пока еще слушалось плохо, слишком сильно досталось Глебу во время взрыва особняка на берегу озера. Глеб понимал, что только упорные тренировки смогут сделать его прежним – сильным, ловким и уверенным в каждом своем движении. И поэтому, скрипя зубами от нестерпимой боли, он отжимался, поднимал ноги, бесконечное количество раз приседал, качал пресс, тренировал позвоночник, пытаясь вернуть ему гибкость…
* * *Рабочий день близился к концу. Но Федор Иванович Зубов не спешил покидать свой кабинет. Он ждал звонка. Время от времени он поглядывал на телефон, быстро просматривая бумаги. Но телефон молчал.
«Ну, когда же? Когда же он наконец позвонит?» – с досадой думал Зубов, глядя на молчащий аппарат Набрать номер, который ему был хорошо известен, и связаться с Хромовым Зубов не решался. Он понимал, что разговор будет не из приятных, и внутренне готовился к нему. Ведь с побегом Савельева все пошло наперекосяк, все случилось не так, как он рассчитывал.
Хотя дело и удалось приостановить, но тем не менее Зубов опасался, что информация может всплыть, и его недоброжелатели – а недоброжелателей у Федора Ивановича было предостаточно – не замедлят ею воспользоваться.
Днем он переговорил по телефону с Хромовым.
Единственное, что тот сказал:
– Ты, Федор, сам заварил эту кашу, тебе ее и расхлебывать, а я умываю руки. Я тебя прикрою, конечно, помогу. Но слишком ты на меня не рассчитывай.
«Все меня бросили», – поднявшись из-за стола, подумал Зубов и посмотрел на часы в углу.
Стрелки застыли на половине восьмого.
Зубов медленно прошелся по своему огромному кабинету. Затем зло и недовольно взглянул на портрет Президента, висевший над его столом.
«Тебе-то хорошо, лежишь себе в больнице и горя тебе мало. А я здесь должен мучиться, крутиться как уж на сковородке. Правда, сам виноват, хотел заработать легких денег… Вот и заработал. В любой момент могу слететь, в любой момент… Как в тридцать седьмом, за мной могут прийти люди в штатском с ордером… Ну нет, этому не бывать! Единственный, кто знает о моей роли в этом деле, – это Матвей Санчуковский. Вот он мне и мешает. Хотя, сейчас он дрожит и боится еще больше, чем я. Он же по уши в дерьме, все дела с Савельевым шли через него, а я всего лишь получал деньги за прикрытие. Впрочем, деньги получал и Хромов, но он умыл руки. От Матвея надо избавляться», – твердо решил Федор Иванович Зубов и вновь зло и недовольно посмотрел на портрет Президента.
Телефон продолжал молчать.
– Да, черт бы их всех побрал! – громко выкрикнул хозяин роскошного кабинета в Кремле. – Чтоб вы все сдохли!
На его голос открылась дубовая дверь.
– Федор Иванович, вы что-то хотели? – услужливо спросил моложавый помощник в сером костюме.
– А ты что тут делаешь?
– Как же, дела, Федор Иванович, – сказал помощник.
– Какие у тебя к черту дела! Шел бы домой, пил бы коньяк, трахался бы с какой-нибудь бабой. А то просиживаешь штаны, изображаешь рвение к работе и преданность начальнику.
– Да что вы, Федор Иванович, случилось что-нибудь?
– Кофе мне принеси, да покрепче. Понял?
– Будет сделано.
Дверь закрылась.
"Холуи проклятые! Ни на кого нельзя положиться.
Делаешь им добро, а они только и норовят ножку подставить, только и норовят какую-нибудь пакость тебе учинить. Холуи и мерзавцы! Если все обойдется – выгоню к черту всех, заменю новыми".
Это сделать было не очень трудно.
А вот как разобраться с Матвеем Санчуковским, Зубов не мог придумать. Слишком уж заметной фигурой был Санчуковский.
И поэтому он нетерпеливо поглядывал на телефон, ожидая звонка от Хромова.
И как раз в тот момент, когда дубовая дверь опять открылась и в кабинет вошел помощник с подносом, на котором стояли сахарница, сливочник и большая чашка ароматного кофе, телефон пронзительно зазвенел.
– Поставь на стол – и свободен, – приказным тоном, почти грубо бросил своему помощнику Зубов и бегом кинулся к телефону. – Да-да, я слушаю.
– Ну, ты как? – послышался уверенный голос Хромова.
– Да, я согласен. Только не знаю, как это сделать.
– Проще простого, – спокойно сказал Хромов.
– Ну, как – проще простого?
– Все-то тебе надо объяснять. Все вы боитесь ручки замарать, а вот я не боюсь.
– Иван Николаевич, ты уж меня извини Бога ради. действительно не знаю, как за это дело взяться, с какого конца.
В трубке послышался тяжелый вздох и смех.
– Ладно, не волнуйся. Выручал ты меня, Федор, выручу и я тебя.
– Что я должен сделать? – чуть дрогнувшим голосом спросил Зубов.
– Матвеи тебе друг-приятель?
– В общем-то да, вместе начинали.
– Так вот, пригласи его на дачу завтра поутру. А тебя там не должно быть. Ты меня понял?
– Пригласить его на дачу завтра утром?
– Лучше завтра утром. Вообще, чем быстрее, тем лучше.
