Михаил Серегин - Жажду утоли огнем (Сборник)
Медведь иногда приостанавливался и хватал себя зубами за левое плечо. Издали казалось, что его беспокоят какие-то насекомые-паразиты. Какие-нибудь медвежьи блохи…
«Какие там, к черту, блохи! – вдруг сообразила я. – Он же ранен!»
Заключенный, который убегал от медведя, мчался прямо на Кузина… Медведь догнал бы его, медведи, вообще, несмотря на приклеившийся к ним ярлык самых неуклюжих животных, очень проворны. Если медведь разъярен, человеку очень трудно убежать от него… Это очень быстрое и проворное животное.
В этом мне пришлось как-то убедиться в красноярской тайге, куда мы летали на поиски заблудившихся туристов… Но это уже другая история… Да и ничего там в тайге особенно интересного не случилось. Разве что гнус меня искусал до неузнаваемости… Когда я вернулась, Сергей даже не узнал меня… Я тогда еще жила с Сергеем…
Медведь приближался к сосне, за которой прятался Кузин от нас, но от медведя она его даже не закрывала. Кузин забыл об опасности, которая исходит от людей, он вскочил во весь рост и прицелился из автомата, – то ли в бегущего прямо на него заключенного, то ли в его преследователя…
«Сейчас его Кузин застрелит!» – подумала я о заключенном.
Прозвучала очередь. Стрелял Кузин. Я даже закрыла глаза, представив уже, как бегущий человек спотыкается, падает вперед, а сзади на него наваливается медвежья туша… Но когда я их открыла – все осталось по-прежнему. Только человек и медведь приблизились к Кузину вплотную и вот-вот столкнутся с ним… Кузин не попал! Он выстрелил еще раз и не попал снова! Руки его ходили ходуном. Даже мне видно было, как трясется автомат в его руках. Он не мог попасть в цель…
Нервы у Кузина не выдержали, он отбросил автомат в сторону и побежал…
– Куда?! – закричала я. – Туда нельзя! Провалишься!
Но Кузин мчался вперед не глядя… Он бежал в сторону торфяника…
Медведь бросился было за ним, поскольку заключенный перескочил через свалившуюся сосну и затаился за ней. Медведь видел теперь только убегающего Кузина. Поначалу он гнался за Кузиным столь же быстро. Затем мы увидели, как медведь резко затормозил и начал принюхиваться к земле… А что тут принюхиваться, когда и так ясно – что-то горит под землей – из нее кое-где выбивались струйки дыма… Наконец медведь повернул и не спеша поковылял обратно…
Кузин мчался вперед, не оглядываясь… Он успел пробежать всего метров тридцать по горящему торфянику… Он был тяжелее того старика, что уже провалился сегодня. Мы все видели, как Кузин неожиданно взмахнул руками и исчез на наших глазах. Только столб огня поднялся над тем местом, где он только что находился…
– Он это заслужил… – подал голос Гиря.
Я прекрасно поняла, что сказал он это вовсе не потому, что такова была его оценка произошедшего. Просто он напоминал о себе, о моем ему обещании, о том, что он мои требования выполнил, и теперь ждет…
Но мне, честно говоря, было не до него… Я просто-напросто упала на руки подбежавшему Кавээну и провалилась в глубокий и спокойный сон. Я была измотана до предела… Стоило разрешиться опасной ситуации, как у меня наступила психофизиологическая реакция, и организм потребовал срочного восстановления сил…
Как все же приятно засыпать на крепких мужских руках… Словно в глубоком детстве – с чувством полной безопасности и комфорта…
– Оля! – спрашивал меня негромко Кавээн. – Оленька! Командир! Что делать с этими?
– Да ладно, дядь Саш! – услышала я, полностью уже засыпая, голос Игорька. – Сами разберемся… Гляди-ка, да у них автомат… Откуда ружьишко? Из леса, вестимо?..
Что случилось дальше, я просто не помню, потому что спала сном младенца – глубоким и безмятежным…
Глава девятая
…Я и не представляла себе, что можно столько спать! Я проснулась в больничной палате и долго не могла сообразить, где же Гиря, который только что был рядом со мной? Где Кавээн, который держал меня на руках? Почему вокруг так чисто и светло? И нет ни одного обгорелого пня, а из земли не идет дым?
Я хотела поднять руку и потрогать, что у меня с лицом, потому что чувствовала саднящую боль на лбу и щеках, но с удивлением обнаружила, что не могу этого сделать… Просто сил не было…
«Интересно, – подумала я, – сколько же я проспала, что так ослабла?»
На этот вопрос я получила ответ незамедлительно. Дверь открылась, и в палату вошел Игорек с большим пакетом в руках. Увидев мой взгляд, устремленный на него, он немного смутился, но быстро взял себя в руки и воскликнул весело:
– Ну, ты, мать, и спишь! Мне бы так научиться…
Настроение мое, ровное и спокойное с момента пробуждения, резко упало. Если Игорек назвал меня «мать», значит, со мной что-то произошло. Раньше он никогда меня так не называл…
«Лицо!» – ужаснулась я и тут же потребовала:
– Зеркало! И никаких возражений! Или ты приносишь мне зеркало, или я с тобой вообще не разговариваю ближайшие пятнадцать лет!
– Да нет у меня с собой зеркала! – забормотал Игорек. – Где я тебе зеркало возьму!
– Иди у любой медсестры попроси! Игорек! Ну, пожалуйста! Ну, я приказываю тебе, Игорь! Как женщина, которая тебе нравилась когда-то.
Видно, последняя фраза его то ли испугала, то ли насторожила. Но он покорно поднялся и вышел в коридор. Вернулся он подозрительно быстро, и я думаю, что зеркало с самого начала было у него в кармане. Он же не мог не догадаться, что прежде всего я захочу на себя взглянуть…
Зеркало он мне протягивал настолько смущенно, глаза отводил, что я приготовилась увидеть самое худшее… Мне вспомнился мой сосед пенсионер дядя Володя, который в войну был танкистом и горел в танке. Лицо у его было… Стоило мне подумать, что у меня теперь будет такое же, как я чуть сознание не потеряла…
Откуда только силы взялись, но зеркало у Игоря я взяла и поднесла к глазам… Смотрела я долго… А потом уронила руку на одеяло и улыбнулась Игорьку.
– Зря ты боялся, дурачок! Это я переживу. Если и останется несколько шрамов, то не на самых заметных местах… Я, конечно, не врач и не специалист по ожогам, но, кроме волдырей, ничего особенно страшного не вижу… Думаю, что обойдется…
Игорь облегченно вздохнул. Я сняла с него тяжелый груз… Представляю, каково было ему смотреть на меня и делать вид, что со мной все в порядке…
– Теперь отвечай быстро и точно. Я уже устала и не смогу долго с тобой разговаривать.
Игорь кивнул с готовностью.
– Как Григорий Абрамович?
– Плохо, – нахмурился Игорь. – Лежит здесь же, на втором этаже. В сознание не приходит. Две пули в голову, одна – в легкие… Но врачи надеются – выкарабкается…
Я прикрыла глаза и скрипнула зубами.
– Сволочи! – пробормотала я. – Вопрос второй. Этот… Гиря и все остальные… Что с ними?
– Какой Гиря? – не понял Игорь.
– Заключенные из лагеря, – пояснила я.
– А-а, эти… Ну, что с ними может быть? Сдали милиции, их повезли куда-то в другую зону…
– Узнаешь, в какую и кто дело их будет вести. Это через прокуратуру можно узнать… – приказала я.
– Понял… – пожал плечами Игорь, хотя видно было, что ни черта он не понял.
Но объяснять я ничего не хотела…
– Теперь вопрос третий. Краевский опять ни при чем остался?
– Ну, это и не вопрос даже, – уныло пробормотал Игорь. – Ты и сама это знаешь. Мы, наверное, никогда от него не избавимся…
– Отставить нытье! – перебила я его. – Никакой паники! Краевский от нас не уйдет! Операцию его на этот раз мы провалили?
Игорь кивнул, но без всякого энтузиазма.
– И вопрос последний. Тебе, Игорек, идти не пора?
– Нет… – ответил он машинально, но тут же спохватился: – То есть пора, я хотел сказать… Меня там Кавээн ждет… Каждому из нас отчет приказали составить индивидуально, вот мы вместе и мучаемся…
Он уже подошел к двери, как вдруг спохватился…
– Да вот же! Тебе принес! Персики. Твои любимые… Ждем тебя… Долго тут не валяйся… Нам одним там неуютно как-то.
– Ладно-ладно, Игорь. Иди! За персики спасибо.
Он опять подошел ко мне близко, наклонился, но на мое лицо старался не смотреть, гад такой!
– Меня просили не говорить тебе, но сегодня к тебе Чугунков собирался зайти. Он, говорят, специально в Тарасов к тебе прилетит…
– Кто говорит? – спросила я.
Игорь смутился.
– Кавээн говорит…
Я улыбнулась.
– Ну, дядя Саша зря говорить не станет…
И закрыла глаза, чтобы еще раз с ним не прощаться…
Как только я услышала, что дверь палаты за Игорем закрылась, так слезы сами потекли из глаз… Ну почему я всегда должна быть сильнее этих крепких и здоровых мужиков?! Это же несправедливо в конце концов… Ему, видите ли, страшно на мое лицо смотреть! А мне не страшно? Там же живого места нет! Сплошные волдыри. А мне даже поплакать при нем нельзя! Чтобы не расстраивать его, не пугать еще сильнее… Им без меня неуютно, видите ли! Спасатели чертовы! Самих вас кто бы спас! От страха вашего перед жизнью! Я вот на всю жизнь могу теперь уродиной остаться, а должна улыбаться, глядя на него!..
