Михаил Серегин - Лицо на продажу
– Врете, – спокойно заметил Заболоцкий. – Миллер не знал, чем мы с Юлией занимаемся.
– Соврал, – согласился я. – У меня тоже есть знакомые уголовники, понимаете? Иногда ложатся в отделение, контакты завязываются…
Заболоцкий внимательно посмотрел на меня.
– Мы же договорились – откровенность за откровенность! – с упреком сказал он.
– Ну извините, – смущенно пробормотал я. – Не привык еще… к откровенности…
– Да, человек вы скользкий, Ладыгин! – с удовольствием заключил Заболоцкий. – Я это еще тогда понял, когда Юлия сказала, как вы за ней ходите. Она рассчитывала вас припугнуть, но, к сожалению, оказалась чересчур самоуверенной. Надо было поступить с вами жестко с самого начала, Ладыгин!
– А вы никогда не думали о том, что Малиновская могла сама поступить с вами жестко? – спросил я. – Ведь эти ее знакомства…
– Нет! Она была не настолько глупа, – возразил Заболоцкий. – Что могли дать ей эти знакомства? А я мог дать ей положение, уверенность в завтрашнем дне, а в перспективе – даже безоблачную жизнь за рубежами нашей родины…
– Странная у вас получается уверенность в завтрашнем дне, – усмехнулся я. – С пистолетом в руках…
– Свою собственность нужно защищать любыми средствами! – убежденно сказал Заболоцкий.
– Ну, у вашей единомышленницы не осталось уже никакой собственности! – сказал я. – Голубую «Тойоту» вы уже прибрали, конечно?
– Конечно! – глядя мне в глаза, подтвердил Заболоцкий. – Я на ней отсюда уехал…
– А почему вы вернулись? – вспомнил я. – Потянуло на место преступления?
– Ну что вы! – снисходительно сказал Заболоцкий. – Кстати, хорошо, что напомнили. А то заболтался с вами… Обронил где-то здесь расческу! Расческа хорошая, а главное, приметная… Надо будет поискать. И отпечатки не забыть… – Он вел себя уже как гость, засобиравшийся домой, – ерзал, озабоченно посматривал по сторонам, только что не смотрел на часы.
В том, что он, не колеблясь, нажмет на спусковой крючок, я ни секунды не сомневался. Речь шла о его собственности, а это было самое святое в жизни…
– Ну что, удовлетворил я ваше патологическое любопытство? – почти весело спросил он. – Пора, наверное, закругляться!
– Еще один маленький вопрос! – сказал я, почувствовав вдруг смертельную тоску. – Как давно вы занимаетесь своим безотходным бизнесом?
– Года два, – сказал он. – Только если вы думаете, что у меня какие-то фантастические сверхдоходы, то ошибаетесь. К сожалению, преступники, идущие на кардинальное изменение внешности, попадаются не слишком часто. Может быть, они просто не успевают нас найти…
– Но как же вы будете работать теперь? Без Миллера, без Малиновской…
– Да, это вопрос! – посерьезнел он. – Придется временно свернуть дело. Вы основательно навредили нам, Ладыгин! Между прочим, вы так и не сказали, каким образом вы вышли на эту квартиру…
«Эх, Юрий Николаевич, и свинья же ты!» – подумал я с отчаянием. Решил отделаться от своей совести паршивым бронежилетом? Мне вдруг стало ясно, что я совершенно не готов умереть. Мне, оказывается, страстно хотелось дожить хотя бы до будущей весны, а лучше – до какой-нибудь совсем далекой весны следующего тысячелетия, мне хотелось, как ни странно, выпить с Чеховым водки и поболтать о достижениях медицины, хотелось жениться на Марине и нарожать с ней кучу детей, и еще много чего хотелось. И на пути всему этому стоял велеречивый паразит с мягким подбородком и с набитым патронами пистолетом! А у меня из всех средств защиты оставался только язык, и, по правде говоря, болтать им становилось все труднее, потому что от страха сохло во рту…
– Хорошо, я расскажу вам, как я вышел на эту квартиру, – объявил я торжественно. – Видимо, Малиновская не очень-то вам доверяла, если искала защиты в первую очередь у своего бешеного братца. Вам известно, что у нее есть двоюродный брат? Кое-что слышали? Мне удалось познакомиться с ним довольно близко, и при весьма драматических обстоятельствах. Такие вещи очень сближают мужчин. Подробности я опускаю, но брата удалось уговорить не только назвать ее адрес, но и дать мне ключ от ее квартиры. Вы удивлены, что у него был ключ? Я же говорю, что Малиновская не очень-то вам доверяла. Но вы не расстраивайтесь. Это все мелочи по сравнению с тем, что я собираюсь вам сообщить. Я не хотел этого делать, но раз уж вы собрались меня прикончить, скажу. Дело в том, что я выслеживал вас вовсе не из-за денег. Я, знаете ли, детектив-любитель. Хобби у меня такое.
– Не смешите меня, – криво улыбнувшись, сказал Заболоцкий.
– Даже и не пытаюсь, – безнадежно сказал я. – Проще, по-моему, корову рассмешить, чем вас… Поэтому сейчас я абсолютно серьезен. Вы-то надеетесь, что мы с подругой неудачники-шантажисты, не так ли? Но я вас вынужден разочаровать. Именно в эту минуту и именно в этом районе собрались представители как минимум трех организаций, которым до вас есть дело…
– Что вы такое несете? – с угрозой произнес Заболоцкий, привставая с кресла. – Не держите меня за дурака, любезный! Это вам не поможет!
Мне не понравилось, что он начал проявлять двигательную активность, а поэтому я поспешно сказал:
– Нет, в самом деле! Помните, конечно, своего последнего пациента? Ну, того, что хапнул бандитскую кассу? Вы, наверное, надеетесь, что он сейчас на два метра ниже уровня моря? А это совсем не так. Он бежал, и его вовсю разыскивают ваши клиенты – очень серьезные люди. О вас они еще не в курсе, но ведь это можно исправить?
Лицо Заболоцкого перекосилось, и рука с пистолетом предательски задрожала. Но ему удалось все-таки овладеть собой, и он с ненавистью произнес:
– Даже если так, вы уже ничего не успеете, Ладыгин…
– Но вы недослушали! – воскликнул я, косясь на вороненый ствол. – Знаете, кто сейчас сидит в машине возле дома? Брат Малиновской, сутенер по кличке Грек, чертовски неуравновешенный субъект! Мне кажется, он не простит вам смерти сестры!
Дыхание Заболоцкого сделалось прерывистым и тяжелым – страх уже закрался в его душу, но он боролся с ним самым простым способом – пытаясь заткнуть мне рот.
– Вы блефуете, Ладыгин! – бросил он с презрением и гневом.
– Но это еще не все! – завопил я, выставив раскрытую ладонь. – Наш с вами разговор записывается на магнитофон! Я ведь не упомянул пока о третьей силе, которая замешана в это дело. Мой друг из РУОПа…
Я уж не стал уточнять о карьерных сложностях Юрия Николаевича – мне показалось, что время сейчас не слишком подходящее для выяснения мелких подробностей. И в этот момент я услышал, как этот самый вероломный друг копается отмычкой в замке.
Для меня этот звук был слаще ангельской музыки, а на Заболоцкого он подействовал как удар грома. Он вдруг подпрыгнул, будто ошпаренный, и затравленно оглянулся.
– А вы все не верили! – укоризненно сказал я. – Вот за вами и пришли!
Заболоцкий будто сошел с ума – лицо его дергалось и делалось все бледнее. Пистолет прыгал в руке, изо рта вырывались какие-то невнятные ругательства.
Из коридора послышался щелчок открывшегося замка и топот ног. Заболоцкий метнулся к балконной двери.
– Четвертый этаж! – заботливо крикнул я.
Он на ходу обернулся и почти в упор выстрелил в меня. Я ничего не услышал, а лишь почувствовал страшный удар в грудь, будто в меня с разгону врезался паровоз. Дыхание у меня перехватило, и в глазах потемнело.
А Заболоцкий с треском распахнул балконную дверь и выскочил наружу.
– Стоять! – истошно заорал где-то во тьме Чехов.
Не мудрствуя лукаво, Заболоцкий выстрелил в него с балкона трижды – пшик! пшик! пшик! – и Юрий Николаевич с грохотом повалился на пол. Дальше мое сознание померкло, и все проблемы перестали для меня существовать. Все-таки я был лучшего мнения об этих проклятых бронежилетах.
Очнулся я от довольно интенсивного хлопания по моим щекам, вдобавок на меня лили холодную воду. Ощущение было мерзопакостное – ломящая боль в груди, ледяные струйки, текущие за воротник, кружение в голове и мрачное лицо Чехова перед глазами.
– Ты что, оборзел, Юрий Николаевич? – простонал я. – Не май месяц!
– Живой! – обрадовался Чехов. – Тебе повезло, доктор! У этого сукина сына оружие не очень мощное. Будь у него приличный пистолет – на таком расстоянии никакой жилет бы не помог!
– Утешил! – сказал я. – А сукин сын где?
– Он, по-моему, по балконам утек, – вздохнул Чехов. – Нужда, как говорится, заставит калачи есть… Ну, давай поднимайся! Встать можешь?
Не дожидаясь ответа, он выскочил на балкон. Я последовал за ним, пошатываясь и хватаясь за окружающие предметы.
Холодный ветер немного взбодрил меня. Ухватившись за перила балкона, я посмотрел вниз. Юрий Николаевич оказался прав – Заболоцкий, проявив чудеса акробатики, умудрился спуститься по балконам во двор и теперь запрыгивал в кабину голубой «Тойоты», стоявшей у самого дома.
