Александр Звягинцев - Естественный отбор
От тягостных мыслей крутанул Скиф желваки на скулах и покосился на похрапывающего Засечного. Два десятка лет с гаком провел Семен в Африке, насквозь проеденной бюрократизмом. Там чиновник — неприступный божок из эбенового дерева, неутомимый выдумщик по части новых поборов. Но Семен рассказывает, что и там этот божок порог знает, за которым его выдумки кончаются. Порог этот — закон.
А в России из века в век русская «птица-тройка» летит очертя голову, на дышле своего закона. Меняются цари и их псари, а во все времена сквозь строки русского закона явственно проступают древние письмена «Крепостного уложения». Написано — гражданин, а читай — холоп, смерд презренный. Даже тридцать седьмой год и Великая война ничему не научили. Уже в эпоху «прав личности» и «парламентаризма» танки лупят прямой наводкой кумулятивными снарядами по тобой избранному парламенту — радуйся, радуйся царской милости, смерд презренный. И радуется пьяный смерд и «Уррр-аа-а» орет как оглашенный… Пьяному-то море по колено, что ему Россия — она страна не законов, а обычаев… А они, обычаи-то наши, тоже ни на что не похожи: «Закон что дышло — куда повернул, туда и вышло».
Вот и дожили, что Родина превратилась в красивую икону-«новодел» с дыркой на месте лица, куда во времена смут и потрясений каждый очередной кандидат в правители сует свой лик нерукотворный, как в декорации дешевой фотостудии, претендуя на роль отца и спасителя Отечества.
Остановившись на красный светофор у «Президент-отеля», Скиф разглядывал выходящих из ресторана покачивающихся посетителей, за плечами которых возвышались массивные фигуры качков-телохранителей. Кто-то из посетителей, вдохнув свежего воздуха, торопился к мусорной урне, кто-то выяснял отношения с себе подобными, перед кем-то, более чиновным, ломали по-пьяному шапку и сгибались в три погибели.
«И вот эти сморчки ныне творят судьбу тысячелетней России? — скрипнул зубами Скиф. — А вся нищая Москва вливается по утрам в торговые толкучки с китайским и турецким барахлом и с заморскими эрзац-продуктами, от которых даже в Африке уже носы воротят… Как знать, быть может, эта шантрапа под «рок на баррикадах» снова будет кликать на царство нового отца нации, с таким же сизым носом».
От расстройства Скиф остановился на обочине. Вышел из машины Засечный. Прошелся по хрустящей пороше, разминая затекшее тело, наклонился к сидящему за баранкой Скифу.
— Командир, тебе не надоело в выгребных ямах болтаться? — кивнул он на двери какого-то кабака.
— Иди в «жигуль» и не отбивай своей бандитской рожей клиентов, — буркнул Скиф.
— Ты себе как хочешь, а меня тут через неделю, ну две… даже как звали забудут, понял, командир? — озлился Засечный.
— Сегодня ты, не подняв задницы, заработал полтыщи долларов.
— Я знал таких, которые на отрезанных ушах больше зарабатывали… Положу-ка я на вас все мое достоинство и уеду куда глаза глядят из этой цитадели демократии.
— Она-то здесь при чем?
— Ты что, не приметил, как «демократы» нас всю ночь пасут и с рук на руки передают?
— Приметил, — пожал плечами Скиф.
— Может, это вояки наши, — Засечный кивнул на остановившийся «жигуль» с братьями Климовыми, — нам «хвост» приладили?
— Они тележного скрипа боятся. Скорее всего Симы Косоротой холуи.
— Успокоил, блин! — подул на руки Засечный. Сербские зимы после тропической Африки так и не смогли до конца дать ему настоящей закалки морозом.
ГЛАВА 19
Прошла первая неделя их ночного извоза. Братья Климовы могли работать только через день, иначе не позволяла служба. Поэтому они еще держались бодрячком. Но Скиф с Засечным вымотались из-за непривычной в мирной жизни бессонницы похлеще, чем на передовой в окопах. Последние два дня Ворон не велел даже их будить днем.
Ночную работу своих постояльцев дед Ворон считал блажью. У мужиков в Москве всегда найдется немало достойных дел, но старый Ворон умел уважать чужую благоглупость, справедливо полагая, что каждый в этой жизни имеет полное право набивать собственные шишки, пусть даже с сединой в бороде и на висках. Тем более Ворон их предупреждал, что слежка за ними, будь то со стороны Симы или еще откуда-нибудь, добром для них не кончится.
Но однажды Ворону позвонила женщина, попросила позвать Скифа и по-простецки отрекомендовалась Аней. Такой поворот судьбы Ворону понравился, и он велел Баксику разбудить дядю Игоря.
Скиф, хмурый спросонок, что-то невнятно буркнул в трубку.
— Игорь, это я, Аня…
— Какая еще Аня?
— Аня Белова, ваша знакомая.
— Ах, Аня… Доброе утро.
— День давно, Игорь… Знаете, мы с вами давно не ходили в кино.
— Какое еще кино? Мне вообще-то вечером на смену.
— Вы разве устроились на работу?
— Да, вообще-то… Аня, говорите громче. Вас слышно, как из потустороннего мира.
— У меня так телефон работает.
— Вызовите монтера с АТС.
— Вызывала… Бесплатно они ремонтировать не соглашаются, а денег у меня до получки пока не будет. Но мы с вами обязательно должны сегодня сходить в кино. Вы меня понимаете?
— Хорошо, я выезжаю.
Дед Ворон наверняка не был бы самим собой, если бы не умудрился как-то подслушать весь этот разговор. Скиф об этом сразу догадался по его лукавой физиономии, с которой он собирал его на выход в город.
— Чего расцвел, как старый кактус?
— Да дела у моих клиентов пошли в гору.
— Мне до твоих клиентов дела нет. А я иду на деловую встречу, чтоб ты не подумал чего такого.
— Конечно — на деловую. Я только так и подумал.
— У старых одно на уме — женить да знакомить.
— То у старых. А я еще к своей поварихе иногда захаживаю. Больше Скиф не проронил ни слова, лишь только досадливо пыхтел, не попадая в рукав куртки.
* * *В сквере за кинотеатром было потрясающе красиво. Пушистый иней еще не облетел с отяжелевших от наледи ветвей, и тут царила настоящая зимняя сказка.
Аню он не узнал издалека. Стояла себе под елочкой фигурка, замотанная платком. Скиф уже было отвернулся, но она помахала ему рукой. Полное алиби — свидание двух влюбленных в тихом сквере.
— Мне всякий раз приходится перед вами извиняться за грубость, — сказал Скиф, постукивая носком сапога по заледеневшему сугробу. — Вчера я вам по телефону опять нахамил.
— С вашими ночными сменами вы сбились с ритма времени. Разговаривали мы с вами не вчера, а сегодня. Вы не хамили, а разговаривали немного неприветливо спросонья, вот и все.
— Думаю, просто так вы тревожить бы меня не стали? — Скиф глянул на нее и обнаружил, что у Ани сегодня подкрашены ресницы и губы.
— Вам были два звонка: один веселый, другой не очень-то… — Аня испуганно проследила за выражением лица Скифа — правую щеку у него передернула судорога.
— Кто был этот весельчак?
— Он не назвался, но все время балагурил. Звонок был из Калужской области, какой-то город, я уже не помню.
— А что вы вообще помните? — У Скифа снова задергалась щека.
— Не сердитесь. Но я помню все, что он велел передать Василию Петровичу Луковкину.
— Луковкин — это я.
— Я сразу догадалась. Вот его слова. Он заставил меня их два раза повторить:
«Брат Александр выписался из больницы и поправляется успешно и просит не беспокоиться».
— Угу, спасибо. Говоривший не назвался?
— Нет, сказал, вы его все равно узнаете по воле Божьей.
— Еще раз спасибо, обрадовали. А невеселый звонок?
— Он от нашего общего хорошего друга, — сказала Аня, словно не желая больше разговаривать, отвернулась и долго молчала.
— Что-нибудь случилось?
— Друг настойчиво рекомендует вам уехать подальше за Урал. Иначе он не гарантирует вам безопасность.
— Передайте ему, о своей безопасности я сам позабочусь. Кто он? Вы мне его можете назвать? Ходите вы вокруг да около, в пионерские тайны играете.
Аня снова примолкла и отвернулась.
— Он просил называть его просто хорошим другом. Уверял, что вы с ним давно знакомы, но сейчас не время раскрывать карты. Связь с ним будете держать через меня. Он так мне сказал.
— Ваш телефон прослушивается, я уверен.
— Он звонит всегда мне на работу, а у нас тысячи звонков за день в «Скорой».
Аня отошла в сторону, потом со смешным вызовом глянула на Скифа:
— Я вам не навязываюсь. Я только передала слова вашего друга.
— Губы накрасила тоже для друга? — как бы извиняясь, улыбнулся Скиф.
— Но только не для вас. — Аня надула накрашенные губки.
— Тогда пойдем!
— Куда еще? Никуда я с вами не пойду.
— Мы пойдем смотреть кино в целях конспирации, — сказал Скиф, согревая ее руку в варежке в своих ладонях. — Только сначала зайдем в магазин и купим видеомагнитофон. Не бойтесь — деньги заработаны честным трудом. Только вот налоги не плачены.
