Александр Бушков - Охота на пиранью
Глава пятнадцатая
Минус два
Туман скользил меж деревьев зыбкими молочно-сизыми клочьями, и все вокруг, как в это время всегда случается, казалось чуточку нереальным. Мазур примостился на корточках в зарослях какого-то высохшего кустарника – названия он не знал, в его родных местах такого не произрастало – держал наготове лист огромного мягкого таежного лопуха (лучше любой туалетной бумаги, если кто понимает). Автомат, как заведено, висел на шее. Поскольку занятие, которому он сейчас предавался, дает массу времени для философских раздумий, Мазур сделал вывод, что думал о докторе гораздо хуже, чем дело обстояло. Все последние дни, включая и сутки, прошедшие со времени лихого обстрела с вертолета, Егоршин держался если не молодцом, то по крайней мере дисциплинированным солдатом: с пререканиями не лез, концертов не устраивал, приказывали шагать влево – шагал, приказывали держать рот на замке – держал. Мазур пришел к выводу, что инстинкт самосохранения делает чудеса даже с истериками.
Легок на помине... Справа послышался хруст – это доктор, забредший по большой нужде чуть подальше, ломился напрямую сквозь скопище желтоватых сухих стеблей. Шуму от него было, как от носорога.
Отбросив использованный лопух, Мазур встал с корточек и окликнул сердитым шепотом:
– Сдурел? Как лось, прешь...
Увидев его, доктор круто свернул, подбежал, хрустя ломкими стеблями и зашептал в ухо:
– Там кто-то ходит...
– Где? Кто? – спокойно спросил Мазур. Привычным движением большого пальца сдвинул предохранитель до «одиночного».
– Вон там, – доктор вытянул руку. – Меж деревьями проскользнул, человек в комбинезоне.
– А вам, часом, не почудилось? В такую пору...
– Говорю вам, крался. И в руках что-то вроде автомата...
– Один? – спросил Мазур, бесшумно разворачиваясь в том направлении.
– Один. Других я не видел. Очень ловко шел, ни хруста, ни шороха...
– Марш к женщинам, – сказал Мазур. – Разбуди быстренько, пусть готовятся драпать, если что... Да не шуми ты так! Кустарник обойди...
Доктор кивнул и кинулся в обход кустарника, сразу же исчезнув за деревьями. Мазур, держа автомат стволом вверх, беззвучно двинулся по зарослям так, чтобы перерезать дорогу неизвестному в комбинезоне.
На ночлег они расположились неподалеку от ручейка, в крохотной котловине, где с одной стороны был непролазный бурелом, а с другой – длиннющий обрывчик высотой в полтора человеческих роста, за которым круто поднимался склон сопки. Обрывчик был творением природы, но выглядел столь аккуратно и ровно, словно без бульдозера не обошлось. Если только Егоршин ничего вгорячах не напутал, незнакомец как раз и пробирался так, чтобы зайти к нескладному шалашику со стороны обрыва – с другой стороны все равно не подберешься, они вчера обходили этот бурелом, дав крюк в пару километров...
Небо на востоке уже порозовело, украшенное снизу тончайшей золотой каемочкой. Вокруг помаленьку светлело, серая рассветная мгла неуловимо таяла, и в тайге напуганно гомонили ранние пташки. Одна особенно настойчиво чвиркала: «Вити-вить! Вити-вить!». Как заведенная механическая игрушка.
Этот-то птичий хор и убеждал, что с той стороны все спокойно: ни одна из многочисленных птах не поперхнулась, не оборвала трели, а ведь минут пять назад, когда он сам проходил тут, сидевшие низко птицы предусмотрительно перелетели подальше, как раз туда, где сейчас заливались... Обязательно хоть парочка, да отлетела бы прочь, крадись там кто...
Мазур минут десять перемещался короткими пробежками, прислушиваясь к птичьему щебетанию, к тайге. Сменил несколько наблюдательных пунктов, до рези в глазах всматривался в редеющие струи тумана – и ничего подозрительного не увидел и не услышал.
Не вытанцовывается что-то. У преследователей Мазур, ручаться можно, уже заработал кое-какой авторитет, и они вряд ли стали бы выпускать одиночек. Да и вертолета он не слышал – откуда же смог прийти п е ш к о м загадочный незнакомец? Разве что они по неведению остановились в двух шагах от бивуака погони? Или это шлепает по тайге какой-нибудь отчаянный одиночка, не имеющий никакого отношения к здешним охотничьим забавам? Одиночек в тайге всегда хватало, их и сейчас бродит никем не считанное количество – «левые» соболятники, не утруждающие себя выправленным по всей форме охотничьим билетом и оплаченной лицензией, доморощенные старатели, бродящие по местам былых золотых разработок, копатели «золотого корня», искатели мумие и вовсе уж не понятный народец, неведомо зачем меряющий немереные таежные версты. До сих пор, откровенно говоря, действует старое правило: человек в тайге опаснее зверя. Вот кто-то, странствуя в одиночку и увидев доктора, решил от греха подальше обойти неизвестную стоянку...
Как бы там ни было, а лучше всего будет – поднять всех на крыло и рвануть с утра марш-бросок. Приняв решение, Мазур быстро направился к шалашику.
Доктора нигде не видно. На куче лапника, прижавшись друг к другу, что родные сестрички, дрыхнут Ольга с Викой. Что ж не разбудил, обормот, чем думал?
Мазур сердито огляделся, стоя в тишине. Тихонечко свистнул, но Егоршин так и не появился.
И тут до него дошло. Он опустился на корточки, растолкал «женский батальон», шепотом поторопив:
– Вставайте живенько!
И, безжалостно подхватив под мышки еле продиравшую глаза Ольгу, отодвинул в сторону, потом так же поднял Вику. Стал копаться в лапнике, как будто припасы сами по себе могли убежать в тайгу...
Бесполезно. Перекинул с места на место всю кучу, но так ничего и не нашел. Исчезли обе банки тушенки, исчез завернутый в мох кус полупрожаренной маралятины. И бинокль. И лук с десятком стрел. И одна из фляжек с водой. А вместе с немудреной экипировкой, разумеется, исчез и хер доктор.
Все рассчитал, паскуда. С тех пор как он расстался с Мазуром, прошло больше четверти часа. Вокруг – бескрайняя тайга, четыре стороны света и триста шестьдесят румбов. В погоню кидаться бессмысленно – он, Мазур, не Дерсу Узала и не Чингачгук. Доктор либо чешет сейчас со всех ног в паре километров отсюда, либо затаился в укромном местечке – вернее всего, первое. Это не внезапный порыв, где там, обмозговано тщательно. Вполне возможно, не день и не два назад – ждал удобного момента, не решался...
Мазур яростно пнул ногой кучу лапника. Женщины сонно и недоуменно таращились на него.
– С-сука, – сказал он. – Козел. Гандон гребаный, убил бы...
И в самом деле убил бы. За бинокль и подчищенные под метелку нехитрые запасы еды. Лук – ерунда, запасная тетива в кармане безрукавки, и праща – вот она, не стал ее доктор красть, обращаться не умеет. Несомненно, он забрал бы и остальные фляжки – да вот незадача, рук не хватило, тащить было бы неудобно...
– Бля, убью... – выдохнул Мазур, прекрасно понимая, что не убьет – где искать? Как искать?
Хорошо еще, три оставшихся пачки сигарет в кармане лежали – иначе и их бы прихватил, сука, от комаров отбиваться... Конечно же, не было никакого незнакомца в комбинезоне. Да, с бухты-барахты такое не выдумаешь, тут все обмозговать нужно...
– Карманы проверьте, – бросил Мазур женщинам. – Живо!
Вика, моргая, таращилась на него – и вдруг, Мазур по лицу видел, поняла. Словно постарела вдруг. Протянула:
– Быть не может...
– Может, – сказал он жестко. – Карманы проверьте, кому говорю! Обе!
Вика опустила руки в карманы, зябко повела плечами – и показала ему пустые ладони, прошептала:
– Спички пропали...
Ольга, зло поджав губы, продемонстрировала Мазуру вывернутые карманы – и у нее, скот, исхитрился оставшиеся полкоробка вынуть...
– Ерунда, девочки, – сказал он без особой грусти. – У меня еще две коробки, как чуяла душа. Лук сделаю новый, это нетрудно, а в тайге, откровенно говоря, чем меньше народу в группе, тем и лучше – и прокормить легче, и вообще...
– То-то мне показалось, в карманы лезут... – сказала Ольга. – С чего это он вдруг...
– Он не вдруг, – сказал Мазур. – Он, выползок, все хорошо прикинул. Решил, что в одиночку будет легче. Вика, он ориентироваться по солнцу что, умеет?
– Немного, – мертвым голосом сказала Вика, кивая, словно механическая кукла. – Турист все-таки.
– Ну, понятно, – сказал Мазур. – Поскольку у нас все шло, в общем, как по маслу, решил, что и один справится. Конечно, может из тайги и выйти, если человек подонок, это еще не означает, что он неловкий и неумелый... Но признаюсь честно, Виктория, если наши тропки где пересекутся, я ему все ребра пересчитаю так вдумчиво, что и ЭВМ лучше не справится...
Вика долго и безнадежно смотрела на него, потом присела на корточки и захлебнулась плачем. Рыдала долго и самозабвенно, размазывая слезы ладонями. Мазур ей не мешал, а сунувшуюся утешать Ольгу поймал за косу и, сделав страшное лицо, отвел в сторонку, шепнул:
– Иди пописай, жалельщица...
Потому что самое лучшее в таком положении – дать выплакаться всласть, и точка. Она же не от нежданной разлуки с муженьком плачет, даже не от обиды за предательство – просто переполнила чашу эта поганая капелька, вот и хлынуло в три ручья...
