Полигон - Денис Ратманов
— Да, — хрипит он, поднимается, и ковыляет вслед за мной, не задавая вопросов.
А вот Аркан встать не может. Лежит на спине и рыдает, его голос тонет в завываниях ветра. Сажусь возле него на корточки, сканирую его, но Аркан раньше говорит, что с ним:
— Неудачно прыгнул. Болт сместился, повредил позвоночник, я не чувствую ног!
Кладу руку ему на лоб. Мы не сможем его нести, и программа говорит, что он, даже если выживет после моего лечения, останется калекой.
— Я все понимаю, — Аркан закрывает глаза. — Добей, и уходите. Не хочу, чтоб они меня пытали.
Он запрокидывает голову, подставляя шею. Меня оттесняет Вэра.
— Думаю, я более опытный палач. — Он садится рядом с Арканом, подносит руку к его шее. — Расслабься, больно не будет, обещаю.
Резко нажимает на сонную артерию — Аркан отключается — и вскрывает аорту. Не оборачиваясь, бежим дальше, к целому и невредимому Тейну. Уже втроем находим рыдающую Надану, затем Лекса. Влюбленные обнимаются, обмениваются порывистыми поцелуями.
— Уходим в каменоломни, — говорю я. — Быстро! Пока они не спохватились и не начали нас искать.
Интерлюдия. Сандрино
Рамон в сопровождении двух своих верных псов добирается к осаждаемой крепости в полдень и будто бы приносит с собой усиление ветра. Ветер лупит по щекам, вышибает слезу, ухудшает видимость.
Ночью погибло пять человек, защитники крепости обрушились внезапно, и если бы Сандрино не увидел среди нападающих Тальпаллиса, он удивился бы, потому что покинуть крепость и подкрасться незаметно было невозможно. Теперь он ожидал чего угодно. Если босс, обладающий властью и необъяснимым могуществом, способный насылать смертельные болезни, опасается Тальпаллиса, значит, и он умеет больше, чем обычный человек. Хорошо бы узнать, что именно он умеет: проходить сквозь стены? Мгновенно перемещаться из точки в точку? Одним взглядом лишать воли, как маленький чешуйчатый гемод? В последние дни Сандрино увидел столько странного, что допускал любую возможность.
Но интуиция подсказывала, что в ночном нападении нет никакой мистики, все гораздо проще, и ответ лежит где-то на поверхности. Одно хорошо: Тальпаллис здесь, осталось выковырять его из крепости! И здорово, что Сандрино хватило ума прибиться именно к самой многочисленной группировке Рамона, не засветив при этом плазменный пистолет и огнестрел.
Ну а когда выполнит свою миссию, остается надеяться, что Гамилькар Боэтарх сдержит слово и уберет опухоль, которая не дает дышать, жжет изнутри.
Месяц назад он пристрелил бы того, кто сказал бы, что с ним приключится такая хрень.
Выставив четверых дозорных, Рамон устраивает военный совет. Он сидит в центре, сверкая сталью доспехов: шлем по типу римских, закрывающий лоб, нос и покрытые шрамами щеки, кираса, наплечи, накладки на бедра и голени.
Такая броня не защитит от арбалетного болта или камня, выпущенного из пращи, если бить с близкого расстояния, но когда оно больше двадцати метров, особого вреда они не причинят.
Рамон не самый высокий в его группировке и не самый мощный, но один его взгляд заставляет трепетать всех, кроме Сандрино, гемод просто изображает почтительность. Главаря плотным строем окружает двадцать один человек.
— Мы лишились пятерых, — рокочет он. — Итого нас осталось двадцать шесть. Врагов как минимум вдвое меньше. Каждый вечер я считаю сигнальные ракеты и веду учет выбывших, сейчас на Полигоне с учетом наших ночных потерь тридцать шесть человек. Значит, врагов максимум десятеро. Но думаю, меньше, несколько человек наверняка где-то прячутся. Но будем исходить из худшего варианта. Теперь давайте разберем ваши косяки, — он переводит взгляд на Сандрино, и он говорит:
— Горго хорошо работал, он глаз не смыкал и не мог проглядеть момент, когда враг открыл ворота.
— Значит, второй дозорный спал. Или враг спустился по стене.
Невысокий подвижный парень с расцарапанным лицом делает шаг вперед:
— Он тоже не смыкал глаз. Они не могли спуститься ни по одной, ни по второй стене незамеченными! Зуб даю.
— Однако спустились, — рычит Рамон. — Я снес бы вам башки, не будь сейчас ценен каждый челове…
Порыв ветра бросает ему в лицо пыль, перемешанную с песком, ругнувшись, он долго отплевывается, а Сандрино трет лоб, анализируя произошедшее. Дозорные пункты были расположены напротив угла, где сходятся стены, чтобы можно было обозревать сразу две, и вряд ли наблюдающие прощелкали диверсионные группы. Тут дело в другом.
Сандрино вспоминает жилище гемодов, древние города со дворами-колодцами, наполовину засыпанными землей и изрытые ходами…
Ходы! Не исключено, что группа Тальпаллиса обнаружила такой подземный ход и пробралась через него! От догадки учащается пульс, губы сами собой растягиваются в улыбке.
Прополоскав рот водой, Рамон продолжает:
— Крепость отлично укреплена, враг подготовился, даже если обрушимся на нее всеми силами, не факт, что возьмем. Осаждать тоже неразумно: мы будем подвергаться набегам и терять людей. У кого-нибудь есть соображения, как лучше поступить?
Предлагают сделать ловушки, оступить и рассеяться, чтоб резать врага поодиночке, Сандрино ждет, пока предложения иссякнут, и говорит:
— Рамон, кажется, я знаю, как взять эту крепость. Похоже, противник сам себе вырыл могилу.
— Если ты найдешь решение, третье место на третьем уровне твое! — горячо обещает Рамон. — Говори. И сними, наконец, капюшон, я не могу запомнить твое лицо.
— Солнце убивает меня, потому извини. — На самом деле он старался не отсвечивать и прятал лицо от дронов, чтобы им не заинтересовались наблюдатели.
Сандрино, прибившийся к команде одним из последних, окидывает взглядом отряд, считывает ненависть собравшихся, ведь обещание Рамона обозначает, что место остается всего одно.
— Мне нужно кое-что проверить. Отпускаешь?
Несколько часов Сандрино ходит вокруг крепости, осматривает подозрительные участки, где может быть замаскированный лаз. Ветер все усиливается, пекут глаза, во рту пересохло, зато поднятая пыль скрывает от глаз защитников.
Как же он радуется, когда обнаруживает лаз среди небольших камней. Вход закрыт тканью и присыпан землей, но ветер набросал туда мусора, и ткань просела под весом мусора.
— Я буду жить, — улыбается Сандрино и бежит к Рамону, отводит его в сторону и рассказывает о своей находке.
Главарь снимает раскаленный шлем, вытирает лоб, скалится, похлопывая Сандрино по плечу.
— Отлично, дружище. Значит, штурмовать крепость будем сегодня же. И планов у нас будет два: один для всех, второй для бойцов спецназа, лучших из лучших, и ты будешь в их числе.
Двадцать человек так и не узнало о подземном ходе, Рамон их бросил на стены, дабы оттянуть внимание защитников и если вдруг лаз под присмотром, чтобы охраняющий покинул пост и полез на стены.
Погода сыграла на руку: поднялся буран, видимость ухудшилась, и пока рядовые бойцы Рамона гибли на стенах, Сандрино и еще несколько бойцов проникли в крепость через потайной лаз и открыли ворота своим.
Какого же было его удивление и ярость, когда он не обнаружил объект среди трупов! Тальпаллис каким-то чудом просек, что происходит, забрал горстку своих людей и свалил! И Сандрино, кажется, знал куда.
Будто почувствовав его неудачу, заворочалась опухоль, и Сандрино согнулся от кашля, выплюнул кровавый сгусток и побежал искать Рамона.
Главарь обнаружился не сразу, он переворачивал модуль вверх дном, потрошил матрасы в поисках фрагментов львиной головы, за процессом следили заклятые союзники Итто и Рон. Рамон специально приблизил людей, которые ненавидели друг друга, чтобы, если один попытается его предать, второй пресек попытку.
— Рамон! — прокричал Сандрино, перекрывая шум ветра. — Того, что ты ищешь, нет в крепости! Часть защитников заметила нас и ушла. И я знаю куда.
Рамон, склонившийся над разрезанной подушкой, распрямляется, поворачивается. До чего же он безобразен!
— И куда же?
— На север, в каменоломни, их нужно догонять.
— Буря может нас прикончить. Это опасная хрень. Подождем до утра, никуда они от нас не денутся.
— Поверь, эти — денутся! Их надо брать тепленькими, наверняка среди них есть раненые.
— Тем более. Ждем, когда утихнет буря, и ты поведешь.
И что ему сказать? Что Тальпаллис обладает сверхспособностями? Смешно. Придется самому за ними гнаться, а потом — возвращаться к гемодам. Он глядит на дронов под потолком и думает о том, что, очевидно, наблюдатели считают его еще одним участником, потому и не пытаются вмешаться в ход шоу. Но если он ошибется, им сразу заинтересуются,
