Путь воина. Том 3 - Алим Тыналин
Такахаси вышел. Мы быстренько собрались. И тоже выскочили из отеля.
На этот раз нас ждала машина. «Mazda Familia» синего цвета. Неброская такая. Мы нырнули внутрь.
— Ох ты, смотри какая, — восхищенно осмотрелся Смелов. — Надо же.
Машина плавно тронулась с места. Двигатель шумный, но не сильно. Хорошая такая семейная машинка.
— А куда мы едем? — спросил я у Такахаси. — Далеко ли?
Из-за исчезновения Мигунова нам и самим стоит подстраховаться. Чтобы и нас не похитили.
— Как вы и сказали, — Такахаси обернулся с переднего сиденья. Широко улыбнулся. — В хонбу додзе киокушинкай. То есть, в штаб-квартиру Международной организации карате. Как его называет Ояма.
Я посмотрел на дорогу. Примерно этим путем мы и шли вчера. Ах да, точно.
Вспомнил. Уже в 1964 году Ояма построил хонбу додзе. Не так уж и далеко от своего первого зала «Ояма додзе». В котором мы вчера были.
В том же районе. Только на другой улице. Более респектабельное здание. Не на отшибе, как вчерашнее.
— Зачем же мы поехали на машине? — спросил я. — Можно было и пешком пройтись.
Такахаси покачал головой.
— Вы гости из Советского союза. Когда мы сказали сенсею Ояме, что в вашей стране очень почитают карате, он обрадовался. Мы не можем привести вас пешком. Это неуважение.
Вскоре мы доехали до улицы Ниши-Икебукуро. Большая и оживленная улица. Неподалеку заснеженный парк.
Такси остановилось возле четырехэтажного здания. Да, это и есть штаб-квартира. Кекусин кайкан — «Дворец общества абсолютной истины». Район Тосима.
— Выходим, — я выпрыгнул из машины. — Вот это место.
Нетерпеливо дождался, пока выберутся остальные. Потом побежал вперед.
Неужели я увижу сейчас легендарного основателя киокушинкай? В прошлой жизни не успел. Так хоть сейчас познакомлюсь. Когда Ояма в самом расцвете сил.
Мы вошли в здание. На первом этаже нечто вроде ресепшн.
Симпатичная девушка. В деловой юбке. И еще парень. В костюме.
Такахаси заговорил по-японски. Кланялся, объяснял. Девушка и парень вскочили. Тоже поклонились. Быстро указали в сторону широкой лестницы.
Мы поднялись на второй этаж. Народу немного. Вошли в один из залов.
И сразу увидели тренировочное посещение. А внутри группу людей в каратэги. Они сидели полукругом на матах. А в центре стоял Масутацу Ояма. Основатель киокушинкай.
Я задохнулся от волнения. Вот уж действительно неожиданно. Сбылось то, о чем не мог мечтать.
Мы остановились на пороге. Ояма был точно такой же, как на фотографиях и в кино. Смуглый и белозубый. Чуть выше среднего роста. Сильный, грозный, плотный. Гора мышц и мускулов. Голова подвязана полотенцем.
Сенсей что-то громко объяснял ученикам. При этом махал руками. Оглянулся на шум, увидел нас. Пригласил ближе.
Мы сняли обувь и вошли в додзе. Поклонились на входе. Ояма и ученики с интересом наблюдали за нами.
Просторное помещение. Весь пол деревянный. В одном углу — фотография одного из основателей и табличка с иероглифами. Рядом алтарь.
Зеркала на одной из стен. В другом углу маты. А еще штанги, гантели и скамейки для тяжелой атлетики. Окна большие и широкие. На стене рядом со входом гвозди, на которых висела одежда учеников.
Мы подошли ближе. Я неотрывно смотрел на Ояму. Может, мне это снится.
Такахаси снова объяснил по-японски. Кто мы такие и зачем сюда явились. Ояма улыбнулся.
Приветливо так. Широко, искренне. Сразу видно, веселый человек. Что-то ответил, указал на зал. И так понятно. Без перевода. Приглашает в свое додзе.
Такахаси повернулся ко мне.
— Сэнсей Ояма говорит, что уже слышал про вас. Он очень рад, что в Советском Союзе развивается карате. И очень рад вашему визиту. Он приглашает вас в свой додзе. И просит быть почетным гостем.
Я обернулся на парней. Те тоже стояли и смотрели на японцев. Но без особой почтительности. Еще бы. Они вообще не слышали про Ояму. Откуда им знать?
— Передайте мастеру, что мы с удовольствием принимаем приглашение, — ответил я. — И пока что, если можно, посидим в сторонке. Понаблюдаем за тренировкой. Это для нас бесценный опыт.
Ояма снова улыбнулся. Указал на маты, мол, присаживайтесь, где угодно. Мы уселись на колени в сэйдза. Как и другие ученики.
Такахаси переводил. А Ояма продолжил тренировку. Вернее, небольшую лекцию.
Ояма подробно объяснял удар. Самый базовый, сэйкэн цуки. То, что является азбукой для любого каратиста. Я так понял, это его фишка. Каждый удар или прием обсасывает до косточек. Очень тщательно. И подробно.
Объясняя, Ояма несколько раз показал. Как делается удар. Потом попросил встать одного из учеников. Тот встал в стойку. Тогда Ояма попросил ударить себя в грудь.
Парень, высокий и худой, ударил совсем силы. Но Ояма только немного пошатнулся. Особых повреждений не получил.
Зато потом мастер сам нанес удар. Перед этим снова подробно объяснил, как бить. Ударил. И парень, кстати, с черным поясом, улетел назад. Перекувыркнулся на полу. И остался лежать. Корчась от боли.
Потом Ояма поднял руки. Такахаси перевел его:
— Ну-ка, отработайте удар. Сэйкэн цуки. Я погляжу, на что вы способны.
Еще и указал на нас.
— А вы что сидите? Давайте, тоже поработайте. Нечего сидеть.
Отлично. Мастер класс от самого основателя. Когда еще случится такой благоприятный случай?
Мы с готовностью вскочили. Показали технику удара сэйкэн цуки. Ояма наблюдал. Потом одобрительно кивнул. Но все равно подошел и показал пару нюансов.
Этот удар все отрабатывали по сотне раз. Примерно также, как делал и я на своих тренировках. Отлично. Значит, я иду по вечному пути.
Такахаси сказал, что во время тренировок число повторений часто зашкаливает за пять сотен. А иногда и за тысячу. Получается, они два-три часа подряд делают одно и то же движение.
— Все верно, — подтвердил один из помощников Оямы. Все тот же высокий и худой парень. — Я тренируюсь иногда весь день. До двух часов ночи. Потом иду спать. Здесь же. И рано утром снова начинаю тренировку.
Ага, все, как у меня. Я же говорю, что делаю все правильно. Вот только ученики мои тренируются гораздо меньше. Наверное, только немногие из них готовы работать с таким же фанатизмом.
Но все не так просто. Интенсивность тренировки возрастала. Ояма задал быстрый темп. Даже отработка обычного сэйкэн цуки это непросто.
Я привык к усиленным нагрузкам. Для меня нормально. Бурный и Смелов тоже справлялись.
А вот некоторые белые пояса в зале вскоре стали задыхаться. От нагрузки. Ояма исподлобья поглядывал на них. Ученики задыхались. Хрипели и шатались.
— Лучше иметь одного ученика, — свирепо сказал Ояма. — Сильного, как призрак. Чем тысячу, но слабых, как ребенок.
Само собой, это не прибавило энтузиазма. У новичков. Но Ояма не закончил.
— Ну вы! — крикнул он. Он вообще
