Александр Бушков - На то и волки
– Пожалуй… – Лалетин ощутил себя чуточку растерянным. – «Роллс»?
– Нет, «Бентли». Это на порядок ниже. Но вы, должно быть, оцените ее по достоинству, если узнаете, что еще год назад она принадлежала одному из руководителей Скотланд Ярда.
– Это было трудно?
– Не особенно. Самое трудное заключалось в том, чтобы составить график и трассу ее движения, позволившие машине покинуть островок до того, как перекрыли дороги, – Карем усмехнулся. – Все мы – большие дети, Иван Кузьмич. Самую чуточку. Уж если поляки, народ гонористый не менее нашего, смогли угнать «Мерседес» одного из полицейских чинов Западного Берлина, почему бы старому курду не напомнить британцам, кто бил их рыцарей в Палестине? Пусть они так и не узнали, что им напомнили, и не узнали кто… А я преподнес себе подарок на день рождения. Дети очень смеялись, особенно сын. Он учится в Оксфорде и читал в свое время в тамошних газетах об этом прискорбном случае – а потом, приехав на каникулы, увидел эту машину… У вас, кажется, дочь?
– Да. В Кембридже.
– Прекрасно. Самое страшное, что может случиться с нашими детьми, – это если они превратятся в бездумных проживальщиков собранного нами, вы согласны? Впрочем, есть и вторая опасность, не менее тревожащая: они могут застрять там, за рубежом, забыв, где вскормлены. Но мой сын знает – если он так поступит, я его убью. В этой земле лежит его дед, кавалер трех орденов Славы, и его дед, и дед его деда. И я никогда не смирюсь с тем, что их могилы теперь – за границей. Потому наши заседания и открываются гимном СССР, о чем вы, должно быть, слышали… А я слышал немного о вас. Признаться, у вас не было бы никаких шансов на мою помощь и расположение, окажись вы примитивным перекупщиком, какой бы масштаб ваша деятельность ни носила. Вы производите – это хорошо. Я – тоже. К сожалению, огромная доля нашего делового поля отдана непроизводящим структурам, ничего удивительного, эти налоги, выдуманные то ли сумасшедшими, то ли… Но это пора менять. Законы первоначального накопления – вещь суровая, другого пути, согласен, в первые годы не было. Однако пришло время изменить курс. Патриотизм – прекрасная вещь, но заработать в полную силу он способен не раньше, чем сольется с насквозь прагматическими побуждениями. Многих уже не устраивает ни ситуация, ни положение «действительных тайных советников». Я хочу быть российским Фордом или Вестингаузом. Вы, насколько я могу судить, тоже. И потому мы нужны друг другу – благо оба являемся прагматиками, прекрасно осознающими, что порой приходится менять на время белые перчатки… на лопату золотаря, скажем. Вот только чиновная братия за эти десять лет чуточку подраспустилась. Им очень нравится руководить, еще больше нравится обращать свою подпись в деньги, ничего другого они в большинстве своем не умеют – но это не значит, что я должен войти в их положение. Я нисколечко не собираюсь входить в их положение. Либо они займут подобающее место, либо… Я многословен? Что делать. Вы меня интересуете отнюдь не в качестве просителя или одноразового клиента. Слишком многое придется менять. Начиная с дурацких налогов, кончая беспределом на вечерних улицах. В принципе, роль туземного администратора при заокеанском губернаторе, присланном управлять новой колонией – роль выгодная. Но есть еще и г о р д о с т ь. Этого им, на Западе, не понять, я их достаточно насмотрелся, чтобы презирать со спокойным сердцем… Форд и Вестингауз невозможны в колонии либо полуколонии. Значит, будем драться. Они богаче, но изнежены и безвольны, как римляне в период упадка империи. А мы голодны и оттого умны и злы. Именно потому н а ш и парни так легко создают там с т р у к т у р ы. Обольщаться, конечно, не следует, да вдобавок нужно опередить китайцев, прямо-таки оголтело лезущих в Европу… Но я надеюсь дожить до времени, когда любой российский парень, живущий п о п о н я т и ю, войдя в какой-нибудь респектабельный австрийский кабак, рявкнет: «Встать, козлы!» – и козлы встанут… Простите, я вас, кажется, заговорил? Но я уверен, что и вам хотелось бы видеть свою дочь гостьей на скачках в Эскоте, а не экзотической туземкой, сумевшей благодаря уму папочки выскользнуть вовремя из окончательно превращенной в колонию т е р р и т о р и и… Ведь правда? А теперь расскажите о ваших камешках в ботинке…
Он слушал терпеливо, повернувшись к собеседнику чеканным профилем, почти не задавая вопросов. Какое-то время размышлял, поглаживая рукоятку трости. Потом сказал:
– И Фрол, и ваши люди были правы – это задача для тех, кто погружен в столичные дрязги… Не скажу, что ее легко решить, но она решаема. Я берусь. Когда я говорю, что берусь, это означает, что положительный результат гарантирован, запомните на будущее. Благодарить не спешите. Сначала обговорим ответную услугу, которую вы мне окажете, притом незамедлительно.
Какое-то время стояло молчание. Карем усмехнулся:
– Отлично, выдержали еще один экзамен – не стали торговаться, и обуревающие вас сомнения… ведь есть сомнения?.. наружу не прорвались. Это мне нравится. Я буду делать из вас человека… Насколько мне известно, у вас зарегистрирована в Белоруссии совершенно чистая фирма, из тех, что создают на черный день? На перспективных направлениях?
– Да. Даже две, признаться.
– Какую-то из них будет больше жалко, чем вторую, если придется одну закрыть?
– Да.
– Выберите ту, которую жалко меньше… У вас в Сибири принимают на хранение радиоактивные отходы и прочую погань, поэтому никого не удивит, если эта ваша белорусская фирма заключит с западным клиентом контракт на переброску его отходов в ваши края. Ведь не удивит? Одна-единственная цистерна?
– Не удивит. «Зеленые» и кое-какие депутаты покричат, правда…
– У них не будет случая покричать, – улыбнулся Карем, – потому что цистерна потеряется еще меж польской и российской границами. Отходов там не будет, ни пригоршни. Там будут доллары. Мешки с долларами. Среди них наверняка попадутся и старенькие, и рваные, и какой-то неизбежный процент фальшивых – но из-за этого не должна болеть голова ни у меня, ни у вас. Главное, все, от кого это будет зависеть на Западе, люди ни о чем не подозревающие, я имею в виду, будут стараться побыстрее спровадить эту цистерну к нашим границам, на отзывчивую российскую помойку… Ваша задача – организовать все без сучка, без задоринки, чтобы груз в целости и сохранности был извлечен меж упомянутыми мною границами. Дальше – мое дело. У вас есть полностью надежный человек, которого можно послать для этой миссии в Белоруссию?
– А он потом вернется?
– Лучше бы, конечно, ему не возвращаться, – задумчиво сказал Карем. – Но если вы в нем полностью уверены – почему бы ему и не вернуться в целости и сохранности? Преданные по-настоящему люди редки, их нужно беречь… – его взгляд был холодным и уверенным. – Но в этом случае вся ответственность ложится на вас. Промах, утечка информации – и вашего человека, конечно, не станет, но еще раньше не станет вас. И меня тоже, если откровенно…
– Ручаюсь.
– Что ж, слово сказано… Вас тянет спросить, откуда зеленые? Или догадываетесь?
– Порошок, конечно? Откуда же еще возьмется такая груда неотмытой наличности?
– Конечно. Их вечная проблема – под кроватью мешок денег, а в банк с ними нельзя… Ничего, будем отмывать. Чем больше, тем лучше – это означает, что у них еще более прибавится слабых, сломавшихся, Мао знал, что делал, когда гнал во Вьетнам груды дешевой дури… знаете, чего еще не предусмотрел ваш таинственный злопыхатель? Полкило героина оставляет на своем пути этакий запашок, на всем протяжении. Как крупная сумма в бумагах старательного клерка – ее всегда можно проследить, нужно только уметь. И у меня уже сейчас появились мысли… Но это мои проблемы. Да, процент… Обычный прейскурант за услугу такого рода составляет пять процентов от переброшенной суммы. Я дам вам два, из которых долю вашему человеку вы выделите сами – если у вас есть такой уговор. Но в придачу где-нибудь через неделю к вашему человеку придет мой и расскажет подробно, кто вас обидел и зачем. Это вам говорит Карем Бароев…
…Говорят, злодеи из старинных романов имели глупую привычку непременно являться на похороны жертвы, где их деловито и грабастала цепкая длань закона. Впрочем, такое случается и сейчас. Януш Орлич рассказывал: были времена, когда польские оперы в обязательном порядке являлись инкогнито на похороны погибшего от руки злодея. Иногда из этого и получалось что-то полезное.
Но Данил не надеялся, что ему повезет. Икс не сентиментален, а Есаул, даже останься он в живых, ни за что не пришел бы… Сам он, возможно, тоже не появился бы здесь, потому что начинал исподволь ощущать к Вадьке нечто вроде тихой ненависти за оставленную в наследство поганую загадку, но позвонила Лара и хотела поговорить, а это уже другой коленкор…
К могиле он не подходил, прохаживался поодаль, читая надписи и равнодушно разглядывая фотографии. Расходы «Интеркрайт» взял на себя, вызвали родителей и оплатили им дорогу, все, как в лучших домах, но продиктовано это было, увы, не великодушием. Просто-напросто, устранись фирма от похорон не самого малозначимого своего кадра, это могло дать повод для размышлений кой-кому из заинтересованных лиц. Ну, а родители, понятно, знали одно: что сын погиб от рук хулиганов…
