Михаил Нестеров - Диверсанты из инкубатора

Проект закрыт. Готовьтесь к тому, что вас могут нанять политические конкуренты создателей проекта. Вы должны беспрекословно выполнять приказы ваших работодателей.

Михей как на ладони, как нарисованная на ватмане мишень. Один выстрел в него, а после короткого маневра – в Скоблика. Кунявский вынул пистолет, навернул на выступающий ствол глушитель. Он решил стрелять поверх кустов. У него было преимущество – внезапность. Несмотря на то что по крайней мере один из противников вооружен. Он увидел пистолет в руках Скоблика, направленный в бок водителю.

Внезапно Кунявский расслышал слова Михея, адресованные водителю:

– Ты все понял? Если дернешься, подашь знак постовому, я убью тебя.

Трамп опоздал с выстрелом. Джип резко тронулся с места. Остановился он только у ворот.

Постовой, узнав машину Сангалло и его самого, поспешил к подъемному устройству.

– Медленно, – еще раз предупредил полковника Михей. – Машину поставь на прежнее место.

Сангалло припарковал машину и выключил двигатель.

«Этаж. Палата. Охрана. Мне нужны детали». На эти вопросы Сангалло отвечал в машине, дожидаясь Скоблика из интернет-кафе. Михей начал чувствовать какую-то внутреннюю пружину. Он против воли затягивал ее, накручивал себя, чтобы не сбиться в пути, не сделать ни одной лишней остановки. Его задача вытащить Дикарку, вытащить на приличной скорости.

Он поставил пистолет на боевой взвод, сунул его за пояс и прикрыл рубашкой. Поправил под ней «спектр». Для удобства скрытого ношения он был оборудован складным прикладом, складывающимся поверх ствольной коробки, и рукояткой перезаряжания в виде двух небольших клавиш-захватов по бокам верхней части ствольной коробки. Обернулся на Скоблика, занявшего место на заднем сиденье, и кивнул на Сангалло:

– Убей его, если он дернется. Выстрели ему в затылок. Путь он умрет без боли. Прострели ему руки, ноги, если он заведет песню о своем стабильном и нашем шатком положении.

Михей вышел из машины. Сунув руки в карманы джинсов, ссутулившись, он неторопливо направился к центральному входу. Остановившись в вестибюле, он подождал пациента на костылях, возвращающегося с прогулки. Он несколько метров шел рядом, чтобы из регистратуры казалось, что он сопровождает больного.

За стойкой регистратуры стоял, облокотившись о красную полированную стойку, полный карабинер в форме. Он вел неторопливый разговор со служащей госпиталя. Она улыбалась, глядя то на белоснежный монитор на своем рабочем месте, то на собеседника, время с которым летело незаметно.

Михей увидел в конце коридора фигуру другого карабинера, пост которого находился у лестницы, ведущей в подвал и на второй этаж, и двери запасного выхода. Не меняя темпа, Наймушин подошел к лифту. Нажал на кнопку вызова и стал смотреть прямо перед собой. Боковым зрением он видел карабинера на посту; помедлив секунду-две, тот все же решил выяснить личность посетителя. Слева к Михею подошел парень на костылях.

В госпитале было три этажа, один из них – подвальный, где находились прачечная, морг, подсобные помещения. Он служил и одним из коридоров для эвакуации в случае пожара. Выход находился в пятидесяти метрах от восточной стены и в двадцати пяти от поста и походил на высокий дзот с дверью.

Михей все так же держал руки в карманах. Чуть скосив глаза вправо, ловил каждое движение карабинера.

Где лифт, черт возьми? Может быть, он был занят, когда он вызывал его? Но клавиша загорелась, как только он нажал на нее. Панель радовала глаз: всего одна кнопка, никаких указателей. Непонятно, куда едет лифт – вверх или вниз, стоит ли он на месте. Это можно определить, приложив ухо к двери.

Карабинер был в десяти шагах, когда двери лифта наконец-то открылись. Проход оказался неожиданно широким, кабина просто огромной, рассчитанной на каталку и сопровождающих. Михей тем не менее отказался от идеи войти в лифт первым. Он впервые за эти короткие секунды потерял из виду одного карабинера, но бросил взгляд на другого. Тот по-прежнему беседовал с медсестрой.

Михей кивком пропустил парня на костылях вперед. В его позе, жестах, общей неторопливости ни капли нервозности, спешки. Именно эта обстоятельность успокоила карабинера. Он приостановил шаг, но Михей этого не видел. Он ожидал окрика. Даже когда шагнул в лифт и развернулся лицом к двери.

Его спутник нажал кнопку второго этажа. Двери поползли навстречу друг другу. И когда они были готовы сомкнуться, в узкой щели Михей разглядел глаза карабинера.

На секунду задержавшись у лифта, он, похлопывая рукой по рукоятке дубинки, подошел к напарнику.

Михей вышел из лифта и повернул по коридору направо. Двери палат, открытые, закрытые. Дальше – процедурная.

Казалось, Михей пролетел это расстояние. Он не замечал людей, встретившихся ему на пути: пациентов и служащих госпиталя.

Поворот налево. Ординаторская. Дальше за ней, где кончался коридор, – отдельная палата. До нее оставалось десять метров, когда одетый в гражданский костюм охранник увидел прямую угрозу… напрямую связанную с его подопечной.

Привставая со стула, он одной рукой откинул полу пиджака, другой потянулся к табельному пистолету. Но Михей уже обнажил «ствол» и направил его на противника. Он держал его на прицеле, не сбавляя шага. Охранник замешкался лишь на секунду. Замершая было рука обхватила рукоятку пистолета. Михей тут же ответил огнем. Сближаясь, добил раненного в грудь охранника. Нагнулся и сдернул с его ремня связку ключей. Прежде чем войти в палату к Дикарке, он обернулся.

– Ты видел парня, который сел в лифт?

– Кажется, он передвигался на костылях, – ответил карабинер, видевший пациента краем глаза.

«Он ни черта не видел», – нахмурился напарник. Тот часами пялился на предмет своего обожания. Глаза, губы, ложбинка между грудей, нижняя пуговица халата – вот все, что он видел перед собой. Когда медсестра вставала с места, он сверлил глазами ее упругую попку.

В его груди зародилась тревога. Он не мог дать ответы на простые вопросы. Почему он медлил, когда заметил в холле, а потом возле лифта парня, чье описание совпадало с приметами преступника: восемнадцать лет, рост метр семьдесят, волосы светлые, короткие… Почему он шел медленно, будто заранее знал, что двери лифта сомкнутся прежде, чем он хоть как-то отреагирует на поведение подозрительной личности.

– А что, с парнем на костылях на этаж поднялся еще кто-то?

– Мне показалось… да. Парень лет восемнадцати.

Толстяк оставил свой объект обожания и решительно направился к лифту. По пути он покровительственно похлопал по плечу молодого напарника:

– Пойдем со мной.

Кунявскому мешал постовой. Он приблизился к забору, насколько это было возможно, чтобы его не смогли увидеть из «Ниссана». Раздвинув плети вьюна с шероховатыми листьями, он прицелился, но с выстрелом не спешил. С первым выстрелом на первом боевом задании.

Первое задание. Странное, красивое по-своему задание – убить людей, похожих на тебя как две капли…

И он с юношеской ревностью подумал о том, что Михей опередил его, а он идет по его стопам. Первым выбрали Михея – почему?

Кунявский мотнул головой, прогоняя назойливые мысли. Но снова вернулся на несколько минут назад. Перед мысленным взором Скоблик, оружие в его руках, направленное на Сангалло. Он был близок к истине, когда подумал о сорванном контракте. Если и был договор, то короткий, как замыкание. Сангалло и Михей не нашли общего языка, и Михей показал зубы, похожие на громадные клеммы-«крокодилы».

Едва машина миновала пост, Кунявский отчетливо представил себе дальнейшие действия Михея, словно проник в его мозг и открыл его план.

Он не видел Татьяну. Она где-то в десяти-пятнадцати шагах позади. Ее не видно и не слышно. Возможно, ее помощь пригодится, но сейчас Кунявскому помогали его «инкубаторские близнецы»: Михей в госпитале, Скоблик вне его стен. По сути дела, они сейчас работали в одной странной команде, которая неслась сломя голову под поезд.

Дикарка проглотила тугой комок, подкативший к горлу. Она не верила своим глазам. Думала, что спит.

Михей опустился на краешек кровати и бережно отомкнул наручник с руки подруги.

– Привет. Как ты?

Она быстро взяла себя в руки.

– А, родственник пожаловал. Продал легенду или как?

– Или как.

– Тогда вали отсюда ко всем чертям.

Михей встал и сделал шаг назад.

– Эй! – окликнула его Дикарка. – Ты что, действительно уходишь? Интересно, куда?

– В вечность. Где нет времени, где будущее всегда в настоящем. Где единственная звезда, которая греет, называется Тамира…

Сейчас ей было все равно, где она находится, в плену, на свободе, в госпитале, в санатории. Главное – рядом с героем. Потому что такие слова, признание в любви для Михея и есть настоящий подвиг. А перестрелки, драки – по правилам и без правил, до первой крови или до последней капли – это суета. Бытовуха.