Лев Пучков - Обратный отсчёт
— В чём?
— Да так, не берите в голову… Нет-нет, вы не думайте, я не сумасшедшая. И обычно не веду себя таким образом… Просто для меня это — потрясение… Скажите… Как он вас нашёл?
Я не стал вдаваться в трагические подробности моего нахождения — не женское это дело, просто сообщил суть: приехал, предложил работу.
— И вы сразу согласились?
— Сразу.
— Почему? Вы же меня не видели, не знаете…
— Обещали хорошую зарплату.
— Сколько?
— Стартовая ставка — штука в неделю.
— Штука… Это, в смысле, тысяча?
— Да.
— Господи, да это же мелочь… Вы ничего от меня не скрываете?
— На прежней работе я получал пятьсот в месяц.
— Пятьсот долларов в месяц?
— Именно.
— Это ужасно… Значит, есть ещё подлецы, которые платят людям такие деньги…
Сказано было всё прежним тоном, тихо и вполне серьёзно. Я едва удержался, чтобы не закатить хозяйке ликбез по политэкономии: пятьсот в месяц, голубушка, это ещё вполне сносно, военные, например, если без командировок и накруток разных, получают как раз половину!
— Да, Наталья Марковна, такие «подлецы» у нас ещё есть.
— Ну что ж… Тогда всё правильно… Есть все резоны соглашаться, когда после такой предлагают такую зарплату… А раньше вы с ним не виделись?
— Нет, не виделись. — Заметьте, ни разу не было сказано, с кем это — «с ним». — Вчера — в первый раз.
— Понятно…
На этом разговор, по существу, оборвался. А смотрины продолжались. Наталья сидела напротив, беспардонно пялилась на меня — теперь уже не так пристально, а как совсем недавно её муж, будто насквозь, и напряжённо размышляла о чём-то своём. Наверное, о том, как она теперь будет разбираться с муженьком по поводу моего сказочного возникновения в её жизненной сфере. Бровки нахмурила, губы поджала, кротость тихо убралась восвояси: ну всё, дебилы, устрою я вам…
Такие скорые и странные перемены в настроении… Надо будет как-нибудь проконсультироваться с Костей по этому поводу: на предмет, чего можно ожидать. Как-никак она теперь мой шеф, общаться придётся регулярно…
Я освоился и слегка обнаглел: встал, прошёлся, не нашёл ничего, годного для приёма внутрь, и трижды позвонил серебряным колокольчиком, стоявшим на столе. Наталья — ноль внимания, всё так же смотрела сквозь меня и думала о чём-то своём.
Заглянул Вольдемар, вопросительно приподнял левую бровь.
— Попить бы, — простецки заявил я, надеясь вызвать со стороны хозяйки какую-нибудь нормальную человечью реакцию.
— Прислуга — один звонок, — ровным тоном поправил меня Вольдемар. — Три — это я. Что будем пить?
— Как обычно, бурбон с содовой…
— Никакого алкоголя, — Наталья встала с подлокотника, потянулась, сбросила плед — в глазах появился блеск, движения вдруг сделались уверенными. — Нам сегодня работать допоздна. А ну — шагом марш в «службу»! Пить чай, если голоден — дать бутерброды. Через двадцать минут выезжаем…
Так, по тягостной сцене отчитался. Следующий параграф — ничего интересного, сплошь работа, поэтому буду краток.
Оказывается, взяли меня на должность второго «дневного» водилы. Поясняю: у Натальи четыре «суточных» водителя и два «дневных». «Суточный» постоянно находится в гараже, на случай экстренного выезда, и командует тремя механиками, которые обслуживают машины. Отдежурил сутки (ночью, как правило, никто никуда не ездит, на вечерние мероприятия — встречи, банкеты, премьеры и в рестораны возят «дневные», которым за каждый час после десяти вечера платят солидные сверхурочные — так что можно спать двенадцать часов кряду!), в десять утра — смена, три дня свободен. Неплохо, правда? У «дневного» рабочий день с десяти утра до десяти вечера. На следующий день — выходной, работает «дневной» водитель номер два. Потом опять с десяти до десяти, в общем, получается стабильный график «через день». Покажите такой график бюджетникам и сообщите, сколько эти водилы зарабатывают, вам в один голос скажут: не жизнь, а сказка!
Остаётся только добавить, что всех водителей, что «суточных», что «дневных», сюда отбирают по конкурсу примерно один на тысячу. То есть из тысячи мастеров своего дела возьмут одного, самого лучшего. Я в данном случае — глубокое и пока что никак не оправданное исключение.
На момент моего поступления первый «дневной» был в отпуске, отдыхал в Египте (то есть с ходу отозвать из отпуска затруднительно), а второго уволили. Это, видимо, чтобы совсем не оставить хозяйке места для манёвра. Три дня она каталась на «суточных», и ей это почему-то здорово не понравилось. Чувствовала себя ущемлённой.
Мне было объявлено: пока первый «дневной» в отпуске, работать будешь с десяти до восемнадцати, но каждый день. Всё, что после восемнадцати, — сверхурочные. Если надо, на работу меня привезут и увезут. То есть «суточный» утречком подскочит и — вперёд…
Я, естественно, от такой доброй услуги отказался. Представляю, что обо мне будут думать эти мастера, если им придётся возить меня на работу! Слава богу, пока машину не отняли, своим ходом как-нибудь доберусь.
С десяти рабочий день начинался только формально. На самом деле можно было бы заявляться к двенадцати — раньше полудня никто за ворота усадьбы не выезжал. Я быстро «навёл мосты» с домочадцами — просто относился к людям вежливо и по-доброму, в то время как меня негласно все уже считали фаворитом (сплетни тут разносятся — в мгновение ока!) и ожидали почему-то, что я буду взбалмошным, капризным и высокомерным. В общем, про уклад и распорядок мне всё обсказали в деталях.
Вставала Наталья довольно рано для тутошней публики — в восемь утра, часа полтора изнуряла себя физкультурой: бегала на дорожке, мимоходом просматривая корреспонденцию и прессу, потом занималась йогой, принимала душ и долго и обстоятельно завтракала с доктором Азаровым, которого ежедневно привозили к десяти часам. Зачем она терпела доктора, я не понял — возможно, у неё на этот счёт с мужем был какой-то договор, но мне этого бедолагу было искренне жаль. Я не видел, как она над ним измывалась, однако всякий раз уезжал он в изрядно удручённом состоянии, а порой вообще не в себе. Зачем доктор терпел Наталью, понятно — ему платили огромные деньги.
Вывод: даже такие известные и большие люди за деньги готовы терпеть многое. Так что мне грех жаловаться…
После завтрака Наталья обычно расфасовывала посылки для детских домов и одновременно созванивалась со всеми, кого собиралась посетить в течение дня. Посылки — дело благое, я примерно прикинул, сколько всё это стоит, получается довольно внушительная сумма. А самоличная упаковка — маразм. Можно заплатить, мастера этого дела расфасуют и упакуют всё гораздо лучше и быстрее. И время сэкономит. Видимо, просто есть желание лично приложить ручку к чему-то доброму.
А после полудня мы ехали кататься. Мы — это я с Натальей и её секретаршей Валей и две машины сопровождения, которые двигались на почтительном удалении сзади. Факт сопровождения хозяйка воспринимала враждебно, но по каким-то причинам совсем отказаться от него не могла. Вообще, в этой семье было много таких мелких деталей, при первом рассмотрении непонятных и необъяснимых с точки зрения нормальной обывательской логики. Не нравится тебе, что за тобой повсюду катаются секьюрити, поставь вопрос ребром: не хочу, и всё тут! Так не ставит ведь, пыхтит, ругается, но терпит…
Катались мы строго по делам — никаких тебе развлечений и шалостей. Ездили в Сергиев Посад, в мой родной Дмитров, посещали храмы, духовную академию, какие-то попечительские советы, учреждения, детские дома, интернаты… Совершенно непонятно, зачем пригожей дамочке в самом соку заниматься такой нудной рутиной. Дело, конечно, благое… Но ты ведь не специалист в социальной сфере! Ты дай денег, пригласи мастеров этого дела, они всё устроят наилучшим образом — пусть только отчитаются по каждой копейке, да периодически можно уделять время для контроля. Зачем же самой целыми днями во всём этом участвовать? На мой взгляд — полный маразм…
По отношению ко мне моя хозяйка вела себя неровно. То была холодна как лёд, отдавая распоряжения, цедила слова, словно через силу, то вообще молчала и пристально смотрела на меня странным взглядом, к которому я уже стал привыкать, то чувствовал я в её словах и взглядах необъяснимое тепло и какое-то невысказанное, затаённое желание…
Одно было стабильно: неравнодушие. Когда мы находились вместе, она была всецело направлена на меня. Может, не совсем верно выразился, но мне это виделось именно так. Мужчине с опытом это заметить несложно: вроде бы занимается своими делами, звонит куда-то, смотрит за окно, общается с секретаршей, а сама непроизвольно как будто бы подаётся ко мне, прислушивается: как я реагирую на её жесты, слова, само присутствие?
Это было приятно и одновременно тревожно. Она мне нравилась. И в то же время я её боялся. Совершенно непонятно было, что от неё можно ожидать. Знаете, мне по прежней работе доводилось знакомиться с материалами дел, в которых фигурировали психованные светские красавицы, укокошившие своих бойфрендов в припадке дикой ярости. То есть это уже потом понятно было, что они психованные, а до того вроде бы паиньками были, воспитанными дамочками из приличных семей и вообще, как говорится, — ни в одном глазу!
