Стивен Хантер - Невидимый свет
— Миссис Паркер, ничего этого не было. Просто так быть не могло.
— Мистер Сэм, я вижу по вашим глазам, что вы думаете. Черномазая старуха тронулась умом и во всем винит белого человека. Считает, что во всем виноват белый. Все дело в цвете кожи. Она рассуждает так же, как и все негры. Вы ведь об этом подумали, верно?
Негритянка сверлила его взглядом.
— Сестра, я...
— Вы ведь так думаете, да? Отвечайте!
Сэм вздохнул.
— В общем-то вы правы. Есть вещи, которые я не в силах преодолеть. Подозрительность к вашему народу мне трудно искоренить в себе. Я так воспитан.
— Тогда я удивлю вас. Я не думаю, что это сделал белый. Я думаю, что убийца — негр.
Сэм растерялся. Он ожидал чего угодно, только не этого. Старая женщина совсем сбила его с толку.
— Что вы имеете в виду, сестра?
— В те дни я только и твердила своей дочери: «Никогда не садись в машину с белым парнем. Белому от тебя нужно лишь одно. Возможно, он покажется дружелюбным, симпатичным, обходительным, но ему нужно только одно. Если ты уступишь, он тебя возненавидит, как возненавидят тебя и все негры. Они тоже станут приставать к тебе и сильно разозлятся, если ты откажешь». Я знаю, что она не садилась в машину к белому. Над ней надругался кто-то из негров.
Сэм обескураженно моргал. А старуха-то умна. Конечно, она рассуждает не так, как белые, и не очень красиво говорит, но мудро: в корень смотрит. Многие полицейские ей и в подметки не годятся.
— Мистер Сэм, вы самый умный человек в округе. Умнее, чем старик Рэй Бама или Гарри Этеридж и его сын. Вы даже умнее мистера Эрла. Вам удалось защитить его сына Боба Ли, когда правительство Соединенных Штатов утверждало, что он убийца. Вы отправили за решетку Джеда Поузи. Теперь вы уже старик, я тоже стара. Нам с вами недолго осталось ходить по этой земле. Прошу вас, изучите это дело еще раз. Внимательно изучите, и тогда вы сможете умереть со спокойной душой, зная, что и на склоне лет вы так же верно делали свое дело, как и на протяжении всей жизни.
— Ну...
Сэм задумался. В его душе не было места сомнениям. Он безоговорочно верил в себя, в правоту своего дела. Он ненавидел повторное рассмотрение, суждения задним числом, ненавидел сам дух издевательской двусмысленности, которым пропиталась Америка 90-х годов. Он ненавидит колебания, нерешительность. А эта чертова негритянка хочет, чтобы он изменил своим принципам.
С другой стороны... у преступника действительно было достаточно времени. В этом она права. И технически все это вполне осуществимо. Правда, трудно представить, чтобы кому-то это было нужно. Но технически это возможно. А эта ее уверенность, что преступление совершил негр, — интересная мысль.
Да, загадка, задачка для ума. Сэм был заинтригован.
— Голова у меня теперь не та, что раньше. Разум часто туманится. Гнев затмевает сознание. Все время кажется, что кто-то зловредно прячет мои вещи. Хорошо, если выдастся такой же ясный день, как сегодня. Тогда я обязательно просмотрю документы по делу еще раз. Обязательно просмотрю. Но не ждите ничего сверхъестественного. Я не могу ничего обещать, миссис Паркер.
— Да благословит вас Господь, сэр.
— Не называйте меня «сэр». Зовите просто Сэмом. Ко мне все так обращаются.
Глава 23
Ему снился футбольный матч. Его отец Бад и Лэймар Пай вместе пришли смотреть игру. Шел 1981 год. Рассу тогда было десять лет, и он еще не научился хорошо играть. Первый год как начал заниматься.
— Не пацан, а сплошные сопли, — заметил Лэймар.
— Да, спортсмен из него ни к черту, — согласился Бад. — Ты бы посмотрел на его младшего брата. Сосунок, а настоящий мужик. Ни за что не уступит.
— Вот это мне нравится. Люблю и мужиков таких, и ребят. Настырных. А старина Расс? — презрительно бросил Лэймар. — Он еще даже играть не начал.
Мужчины — они сидели на трибуне — расхохотались. Несчастному малышу Рассу казалось, что все только смотрят на него и ждут, когда он напортачит.
Ждать долго не пришлось. Он был слишком мал, чтобы играть в нападении, а в защитники не годился — не хватало реакции. Поэтому ему поручили роль полузащитника, сложную, требующую навыков и мастерства, которыми он не обладал. Тренеры постоянно кричали на него: то стоит не там, то медленно соображает. У него ничего не получалось. Если он бросался в атаку, туда, где он только что находился, непременно передавался пас, а когда стоял в ожидании паса, кто-нибудь обязательно прорывался через линию в брешь, которую он должен был прикрывать. То был ужасный сезон. Рассу хотелось расплеваться с футболом раз и навсегда. В отличие от своего младшего брата, прирожденного футболиста, чувствовавшего игру, как себя самого, он на поле превращался в полнейшее ничтожество.
— Ну, давай, Расс, останови их! — орал отец.
— Давай, Расс, не дрейфь! — вторил ему старина Лэймар, обаятельный громила с хвостиком на затылке и хищными белыми зубами. Он точил огромный серп, со скрежетом водя камнем по изогнутому лезвию.
Расс слышал и видел только отца и Лэймара, а потому пропустил стартовый сигнал, когда наконец включился в игру — из оцепенения его вывели вопли тренеров, — только и успел заметить, как какой-то здоровый негр из команды соперников метнулся влево, прорвался с фланга и уже находился за линией схватки, а остановить его, кроме бедняги Расса, было некому.
Расс на удивление быстро кинулся наперерез противнику, но стушевался, разглядев его мускулы. Все кричали ему: «Пригнись!», но он почему-то не пригнулся. Они столкнулись. Рассу показалось, что из глаз посыпались искры, а в голове засвистел ветер. И вдруг наступила пустота.
Расс очнулся на земле. Маска залеплена грязью. Плечо пронизывает боль. Он повернул голову и, страдальчески хмурясь, смотрел, как негр, ободряемый болельщиками, несется к воротам и пересекает лицевую линию, сорвав овации.
Расс пытается подняться, но рядом грозные силуэты отца и Лэймара.
— Расс, пригнись, — презрительно цедит отец.
Лэймар взмахивает серпом. Кривое лезвие сияет в лучах солнца. Световой эффект, как в кино. Глазами Лэймара на него смотрят Ясон, Фредди Крюггер, парень из «Хэллоуина». Лэймар разражается хохотом.
— Мне очень жаль, старина, — говорит он. — Зря не послушался папу. Теперь голова с плеч!
Жжжииикк! Серп с размаху обрушивается на него.
Расс проснулся в грязном гостиничном номере в Оклахома-Сити. Голова словно набита осколками стекла и грохотом. Кто-то рубит... Да нет, это же дверь! В дверь колотят.
— Расс, вставай! Опять проспал, черт бы тебя побрал. Пора ехать, — слышится из-за двери.
Ох! Это его второй отец. Боб Ли Суэггер. Еще один настоящий мужчина, которому предстоит разочароваться в нем.
Расс встал с кровати.
— По-моему, это противозаконно.
— Нет, если ты его не скрываешь.
— Но ты-то скрываешь.
— Ну вот. Разве не видел, как он только что вывалился оттуда?
Боб указал за сиденье грузовика, куда он минуту назад сунул футляр с карабином Мини-14, а также бумажный пакет с тремя магазинами по двадцать патронов в каждом и один с сорока, напоминавший огромный сплющенный жестяной банан.
— Какое здесь дело до меня полицейским? Это же Оклахома.
— Это противозаконно, — настаивал Расс. — Если мой отец поймает тебя с такими штуковинами, тюрьмы не миновать.
— У меня с твоим отцом дел никаких нет, так что лучше убеди его не связываться со мной, — сказал Боб, пряча за сиденье кобуру с кольта «коммандер» калибра сорок пять и запасные магазины к нему.
— Даже не знаю, — промолвил Расс. — Жареным начинает попахивать.
— Скоро завоняет. Давай за руль.
Они направлялись на встречу с генералом Джеком Присом, руководителем лаборатории «Джей-Эф-Пи текнолоджи, Инк.».
— Напомни-ка, куда ехать, — попросил Расс, выруливая с автостоянки у гостиницы «Холидей Инн».
Боб назвал адрес.
— Кажется, это где-то возле аэропорта.
— Что ж, вези, парень.
Некоторое время они ехали молча, потом Расс заявил:
— Пожалуй, тебе следует поделиться со мной опытом.
— С чего это вдруг?
— Мы ведь с тобой якобы работаем над книгой о снайперской стрельбе, а если выяснится, что я ни черта в этом не смыслю, генерал просто-напросто вышвырнет нас коленкой под зад.
— Что же ты хочешь знать? Какие чувства испытывает снайпер? Меня постоянно спрашивали: «Какие чувства испытывает снайпер?»
— Так какие же чувства испытывает снайпер?
— Дерзкий мальчишка.
— Ладно. Тогда скажи, почему ты его ненавидишь?
— Кого? Приса?
— Ага.
— С чего ты взял? Он нормальный мужик.
— Ты его ненавидишь. Я точно знаю. Хоть ты и весь из себя знаменитый, Суэггер, такой сдержанный, невозмутимый, я чувствую: ты его ненавидишь.
— Он замечательный офицер. Разработал потрясающую программу. Его люди уничтожили сотни, может быть, тысячи врагов, спасли жизни сотням, а может, тысячам панамериканских солдат. Он замечательный человек. Патриот, можно сказать, один из отцов нации. Почему я должен его ненавидеть?
