Евгений Сухов - Бриллиантовый крест медвежатника
Через четыре часа, сойдя с парохода в Сызрани, для того чтобы якобы купить свежих газет, Савелий взял извозчика, примчался на вокзал и сел на поезд до Москвы. Предусмотрительно сойдя на одной из близких подмосковных станций, дабы не светиться на вокзалах Первопрестольной, всегда плотно нашпигованных филерами, Савелий взял извозчика и въехал в Москву старым Каширским трактом. Потом он отправился в Замоскворечье и у себя на квартире в Большой Дмитровке появился часа через два в самом веселом расположении духа и без бриллиантового креста во внутреннем кармане. Бросившаяся обнимать его Лизавета с расспросами не приставала; было и так видно, что поездка мужа оказалась удачной.
Глава 32 НАХОДКА
Через три дня, попетляв по Петровке, Дмитровке, Тверской и Никитской и оторвавшись от слежки, Савелий прикатил на лихаче «ваньке», роль коего исполнял по старой памяти Мамай, к небольшой часовой мастерской возле приюта мадам Перепелкиной на Нижней Кисловке.
Сойдя с пролетки со своим неизменным саквояжем в руках и приказав извозчику ждать, Савелий толкнул дверь и вошел в мастерскую, что сопроводилось двойным звяканьем дверного колокольчика. Человек за перегородкой, который, будь он в святительских одеждах, здорово бы смахивал на апостола Павла, каким его изображали живописцы, пишущие на библейские сюжеты, поднял голову и уронил из глаза увеличительное стекло в подставленную ладонь.
— Добрый день, Арнольд Оскарович, — почтительно поздоровался Савелий.
— Добрый, — согласился часовщик и раскрыл перед ним в перегородке дверцу.
Они прошли в крохотную комнатку, где стоял обычный с виду несгораемый шкаф немецкой фирмы «Крауф и сыновья». Но вот замок… Савелию еще не приходилось с таким сталкиваться, и он с интересом стал рассматривать его. Собственно, замка в обычном понимании не было вовсе, а там, где под болтающимся стальным кружочком должна была находиться замочная скважина, стояла тонкая на вид пластина, закрывающая в дверце сейфа какое-то отверстие размером чуть больше медного пятака.
— Ну, что скажете? — с любопытством спросил Арнольд Оскарович.
— Занятно, — ответил Родионов и осторожно потрогал пальцем пластину. — Похоже на какую-то мембрану.
— А это и есть мембрана, — довольно улыбнулся часовщик.
— Вы говорите в нее пароль? — догадался Савелий.
Арнольд Оскарович перестал улыбаться и с опаской посмотрел на Родионова.
— Теперь я не сомневаюсь, что легенды, которые о вас рассказывают, не выдумки, но совершенная реальность. Вы действительно маг и волшебник.
— Ну, уж так и волшебник, — усмехнулся Савелий. — В моей жизни были уже две дверцы, которые мне так и не удалось открыть, к вящему моему сожалению.
— Из сотни? Полутора сотен? — опять улыбнулся часовщик.
— Не считал, — уклонился от ответа Родионов. — А как это работает? — спросил он, указывая на мембрану.
— В общем, довольно просто, — начал охотно рассказывать Арнольд Оскарович. — Принцип действия моего замка следующий: я немного усовершенствовал фонограф Эдисона и соединил его с часовым механизмом. Я говорю в мембрану пароль. Резец, связанный с мембраной, записывает мою фразу на восковой валик фонографа и включает часовой механизм, который возвращает валик назад, к загодя записанной на него фразе. Если эта фраза совпадает с только что мною сказанной, то есть резец совершает те же движения при воспроизведении, что и при записи, вновь включается часовой механизм, который и двигает языки замка. Все, дверь открыта.
— Действительно, не так уж и сложно, — согласился Савелий. — Надо лишь знать пароль…
— И говорить моим голосом, — закончил за него часовщик. — Вся закавыка в том, что просто знать пароль еще мало. Если, допустим, вы скажете в мембрану правильный пароль, замок не откроется. У вас другой тембр голоса, другая скорость произношения слов, а стало быть, и мембрана будет колебаться иначе, чем если бы пароль произносил я. Резец запишет вашу звуковую дорожку, и при сверке она не совпадет с ранее записанной моей звуковой дорожкой. Часовой механизм не включится, и замок не откроется.
— Гениально! — восхищенно воскликнул Савелий. — Очень вас прошу, никому не говорите об этом вашем изобретении, а то мне придется раньше времени выйти на пенсию, — улыбнулся он.
— Не могу вам этого обещать, — хитро посмотрел на Родионова часовщик. — Пока у меня нет нужды в деньгах, но если она вдруг случится…
— Не случится, — заверил его Савелий. — Корона готова?
— Она здесь, — легонько похлопал по двери часовщик.
— Давайте посмотрим. Мне выйти? — деловито осведомился Родионов.
— Зачем? — удивился Арнольд Оскорович.
— Чтобы вы назвали пароль без моего присутствия.
— Ну, в этом нет надобности, — усмехнулся часовщик. — Ах да, я ведь вам не сказал. Пароль можно очень просто менять. Хоть по десять раз на дню. Поменял в фонографе валик — и все. Да и мой голос подделать не так-то просто, потребуется настоящий профессиональный имитатор.
— Понял, — сказал Савелий. — Тогда прошу вас.
— Все браки заключаются на небесах, — сказал в мембрану Арнольд Оскарович и приложил палец к губам. Через четверть минуты щелкнули языки замка. Часовщик торжественно посмотрел на Родионова и открыл дверь несгораемого шкафа.
— Прошу, — достал он с полки деревянную шкатулку.
Савелий кивнул и открыл крышку. Корона лежала на бархатной подушечке и смотрела на него бесчисленным множеством бриллиантовых граней.
Он взял корону в руки. Крест, осыпанный брильянтами и венчающий корону, был слит с ней как единое целое.
Родионов придирчиво повертел корону, но не заметил нигде даже крохотного шовчика.
— Вот, прошу, — протянул ему часовщик толстую лупу на длинной ручке.
Но и в лупу Савелий не заметил ни единого следа крепления креста к короне.
— Превосходно, — восхитился он, возвращая лупу часовщику. — Это не я, а вы настоящий волшебник.
Арнольд Оскарович слегка зарумянился, но ничего не сказал. Однако было по всему видно, что слышать подобное ему весьма приятно.
— Итак, сколько я вам должен? — спросил Родионов, вынимая из кармана сюртука портмоне.
— Две тысячи.
— Вот вам пять, — протянул часовщику деньги Савелий. — Надеюсь, нужда в деньгах у вас случится не скоро?
— Теперь да, — улыбнулся Арнольд Оскарович. — И… благодарю вас за то, что мне посчастливилось работать с такой знаменитой вещицей, раритетом, так сказать. Если б не вы, мне и потрогать-то ее никто бы не дал.
— Ну что вы, — учтиво заметил Родионов. — Это я должен вас благодарить за ваше исключительное мастерство…
* * *Мамай домчал Савелия до дому с быстротой молнии. А ежели и не молнии, то, верно, быстрее знаменитого московского лихача Степки Кныша, что совершал челночные рейсы от Английского клуба до «Яра» и обратно и был нарасхват у московской знати, имеющей положительное настроение «гульнуть». К счастью, Лизаветы не было дома, и Савелий, достав шкатулку с короной, спрятал ее в надежное место — тайный ящик стола в его кабинете, о котором Лизавета не ведала, а то бы не избежать ему всяких ненужных вопросов. Мамай, пристроив лошадь и коляску, ушел к себе в «девичью», которую занимал по случаю отсутствия дворовых девиц и женской прислуги. Савелий же прошел к себе в кабинет, что был рядом с «девичьей» комнатой и их с Лизаветой спальней, и достал из того же тайного ящичка картонную папку и самопишущую ручку. В папке лежали чистые и исписанные мелким убористым почерком листы; втайне от Лизаветы Савелий вот уже несколько месяцев писал нечто вроде мемуаров — вел записки своей жизни и похождений, начиная с того времени, как только стал себя помнить. Писал он, покуда Мамай не доложил ему, что Лизавета вернулась. Конечно, все бумаги были незамедлительно спрятаны в тайник, а лицу придан достаточно озабоченный вид, дескать, «где ты была, я уже начал изрядно беспокоиться?».
Он вышел из кабинета, прошел в гостиную и остановился, залюбовавшись супругой.
Лизавета только что сняла шляпу с широкими полями, украшенную кружевами и длинными разноцветными перьями, и ее пышные волосы, уложенные волнами Марселя Грато, рассыпались по плечам. Длинное светлое платье с лавиной кружевных оборок казалось воздушным, и точеная фигурка Лизаветы, стоящей против окна, четко вырисовывалась сквозь невесомую материю, совершенно не требуя вмешательства воображения. Она улыбалась, и искорки смеха, прыгающие в ее изумрудных глазах, вот-вот готовы были вырваться веером наружу и произвести в доме настоящий пожар. Впрочем, они уже вызвали пожар внутри Савелия.
— Нимфа, — только и сумел промолвить он, подхватывая Лизавету на руки.
Глава 33 НОЧНОЙ НАЛЕТ
