Эльмира Нетесова - Пасынки фортуны
Кузьма не выдержал и заставил себя встать. Он почувствовал жуткую слабость во всем теле. Но приказал себе одеться и появиться перед пришедшим человекам.
— Что вам нужно? — вышел он из комнаты к моложавому круглолицему мужику, топтавшемуся у порога.
Тот поздоровался. И, опасливо косясь на Огрызка, ответил:
— Убеждаю вашу жену пойти на компромисс, на соглашение, обоюдное. Хочу уладить недоразумение.
— А вы кто будете? — вспомнил Огрызок уроки вежливости, с большим трудом дававшиеся ему с детства в «малине».
— Я — сотрудник органов безопасности.
— Ну что ж, подобные разговоры не ведутся у порога. Присядьте. Попробуем побеседовать, — предложил Кузьма.
Катерина, слушая его, от удивления рот открыла. Будто не ее замухрышка, а большой начальник стоял перед нею, у кого за плечами не один институт остался.
— Как я понимаю, хотите избежать огласки случившегося? И не допустить разбирательства областной, а потом и союзной прокуратур? Ведь тогда все тайное станет явным? Не так ли? — глянул на гостя в упор.
Тот ожидал всякого. Матерщину, скандал, но только не такой холодный логичный анализ. И был сбит с толку. Он был наслышан о Кузьме как о типичном уголовнике, не способном связать правильно между собой и двух слов без мата. Здесь же даже ему неловко стало. Ситуация оказалась совсем иной. Он хотел представить себя в роли благодетеля, миротворца, заботчика. Это могло пройти с Катериной. Кузьма оказался вовсе не простаком и намекнул на Москву, видимо, не случайно.
— Поскольку вы нас навестили, давайте говорить начистоту, — предложил Кузьма и спросил: — Кто по вашей указке подложил в сумку Катерины продукты?
— Теперь это не имеет значения, кто именно спровоцировал воровство. Мы никому не поручаем таких трюков. Это самодеятельность общественности, за которую мы ответственности не несем, — ответил гость.
— Вы уходите от ответа. Я не поверю, что личность не установлена. А ведь я предложил разговор начистоту. К сожалению, он у нас не получается, — развел руками Огрызок.
— Считаю излишним называть имя. Для чего оно? Свести счеты? Но я не за тем здесь. Я предлагаю мир. К чему новые стычки? — спросил гость.
— Дело в том, что меня и Катерину обвинили в воровстве. Оклеветали. Тот шутник обязан извиниться перед нами точно так же, при всем поселке, как сумел опозорить нас. Помимо всего, что вы предлагаете, существует понятие чести собственного имени. Верните его нам! — потребовал Огрызок и продолжил: — Иначе я сам о том позабочусь. Нам с женой с этим именем надо жить не один год. И, будьте уверены, я сумею его защитить.
— Перед кем и от кого вы хотите защититься? Перед поселком? Вы собираетесь уезжать. А оставшиеся полгода — сама жизнь докажет, что вы правы.
— Ну уж, хрен вам в зубы! — не сдержался Огрызок: — Если виновный не будет наказан вами, это сделают другие. Но вместе с провокаторами и вы ответите! Как организаторы! Понятно? — хлопнул по столу кулаком.
— Что вам это даст?
— А то, что всякая шпана языки прикусит, не будет шептаться за плечами, не посмеет изголяться над моей бабой! Прижмут им хвосты! И вас, всех до единого, как зачинщиков, даже с Колымы под сраку метлой выкинут. Быть может, в зону! Тогда поймете, чего имя стоит! — терял самообладание Кузьма.
— Я предлагаю более нужное вам! — нахмурился гость. И, глянув на Катерину, продолжил: — Для отъезда вам понадобятся деньги. Чтобы увеличить заработок, мы можем обратиться к руководству прииска и вам с женой разрешат старательские работы.
— Ну на хер эти пряники! Законопатить нас живьем решили? Тут за сраный чеснок не отчихаемся. А за рыжуху и продохнуть не дадут. Каждый день и нас, и хату трясти станут. От сук в сортир не сходишь спокойно. Каждый бздех посчитают. Нет! Не согласен! А вот Катерине пусть подмену сделают. Нельзя ей вкалывать как ломовой. Пусть стукачка пашет. По неделе.
— Договорились! — обрадовался гость.
— И еще! Я знаю, кто устроил нам с бабой то воровство! Увижу его около дома или столовой хоть раз, башку оторву! И не только ему, а любому! Хватит! Завязал я с «малиной» навсегда! Кончайте пасти и Катюху.
— Согласен, — кивнул гость.
— И еще, кто доложил вам, что линять мы с женой решили отсюда?
— Письма вам пришли с материка, А мы корреспонденцию проверяем. Да и вы посылали… Так что не секрет, что в дорогу готовитесь.
— От вас, как от параши, сколько ни крутись, не отвяжешься, — сморщился Кузьма брезгливо.
— Нет, Кузьма. Я не прощу им! Не будет согласья меж нами! Пусть все остается, как есть. Не заберу телеграмму! Пусть их нынче изломают, как меня — в столовке! Не смогу забыть. Прости, дуру окаянную! Но и теперь сердце болит. Баба я! Нельзя всю жизнь меня мучить. Ты как знаешь. А я по-своему! Уходи отсюда вместе с этим! Коль так скоро и легко простил. Так и я тебе нужна. Да разве может промежду нами мир быть после всего? Где ты видел, чтоб собака с волком одну упряжку тянули, да еще в согласии? Иль память тебе отшибло? Так я жива, напомню все. И никому не прощу, — заплакала Катерина навзрыд.
— Прости. Ты права, — опустил голову Огрызок. И сказал гостю коротко:
— Считай трепом нашу договоренность. Ничего у нас с тобой не состоялось. Права баба! Жизнь начинаем с имени. Его и будем беречь. Уж какое ни на есть, свое. Поганить не дадим. Прощай, — указал гостю на дверь: — Забудь, кентуха! Хотелось покоя. Устал я, — он пошел закрыть калитку.
— Жаль. Честное слово, жаль мне вас, — сказал гость, выйдя на улицу. И, свернув в закоулок, исчез из вида.
Кузьма решил сходить на почту за письмами и заодно узнать, отправлена ли телеграмма Катерины Кравцову.
Ксения встретила Кузьму как старого знакомого.
— Телеграмму отправим. И уведомление получите обязательно. Нам было велено подождать немного. Мы и задержали. А теперь пойдет, — она пригласила в кабинет. Но Огрызок, оглядевшись по сторонам, заметил кривую усмешку на лице сотрудников почты. И не решился войти. Словно кто- то придержал на пороге.
— Мне сказали, что нам письма пришли. Дайте их мне, — попросил Ксению. Та отрицательно головой замотала:
— Катерине адресованы. Пусть она и придет за ними. Кузьма удивился. Хотел выругать бабу. Но вовремя сдержался.
— Чего ж не заглянешь на огонек? Или Катерина весь свет в окне закрыла? — спросила Ксения, смеясь.
— А что? Дрова кончились?
— Кончаются…
— Загляну как-нибудь, — пообещал неопределенно и тут же вышел в дверь. Вечером, когда Катерина пришла за письмами, бабы с почты встретили ее недвусмысленными ухмылками:
— На материк он с ней поедет! Гляди, губищи раскатала! Да этот кобель покуда всех одиночек не обкатает, шагу отсюда не сделает. В Смоленск он настроился! Во, дура, поверила!
— Это вы о ком? — спросила Катерина.
— О тебе! О ком еще? Твой кобель сегодня тут объявился! Как кот на масленицу облизывался, глядючи на Ксению. В гости набивался, бесстыжий пес!
— Брешете вы все! — не поверила Катерина.
— Зачем нам это? Спроси Ксению, как твой паршивец возле нее мылился, свиданку назначал ей, в помощники подряжался! Шустряк! — хохотали бабы во все горло.
— Где письма? — спросила Катерина, давясь слезами.
— Возьми. Только о другом тебе писать придется родственникам своим!
— Мужа нашла! Смех да и только! У него таких жен до Москвы раком не переставить! — смеялись до слез.
— Уведомление на телеграмму есть? — дрогнули руки Катерины.
— Будет — принесут. Или тот кобель, когда Ксюшу придет провожать домой, заодно уведомленье прихватит для тебя!
Катерины только и хватило, чтобы спокойно выйти за дверь, не подав вида, что дышать нечем стало. По улице шла торопясь, чтоб никто не приметил слез на глазах. И все обдумывала: «Конечно, куда мне до Ксении? Она молодая, грамотная, начальник… Одинокая опять же. У нее все в порядке. Чекисты если и ходят за ней, то по другой причине, чем за мной. У нее и зарплата, и дом — не сравнить с моими. И отец с матерью, тоже говорят, в начальниках. То-то он хотел с чекистами уладиться, чтоб все тишком да гладко кончить. Понятно! Потом и к Ксенье подвалить. Отдохнуть после зоны, а там… Что я ему? Ишь, как он баки заливать умеет! Будто начальник. В Ксюшины мужики готовится, гад! Не иначе! Ладно ж! Поменяю я твою колоду! Смешаю карты потаскухе! Работягой, трезвенником прикидывался! Верней барбоса ходил. А в душе — хуже змея. Так мне дуре и надо!» — кляла себя баба на чем свет стоит. Она даже о письмах забыла, которые так долго ждали они с Кузьмой.
Домой баба вошла, собрав в себе все силы, чтобы не разреветься во весь голос.
— Получила письма? — улыбался Кузьма.
— Конечно. Но тебе, как я понимаю, они ни к чему, — выдохнула Катерина.
— Не допер! Почему? — изумился Огрызок искренне.
— Тебе Ксения нужна! Ты ей свиданки назначаешь? Хвостом крутишь, кобель?
