Принцип аллигатора - Андрей Михайлович Дышев
Я добежал до крыльца и остановился. Неужели Рябцев надеется найти Белоносова здесь, в этом полуразрушенном корпусе, где не сохранилось ни одного мало-мальски приличного помещения? Странно, что он не пошел сразу к дому за прудом. Как быть? Идти за ним по темной лестнице, где под ногами будут хрустеть куски мела? Или ждать здесь?
Не придя ни к какому выводу, я сделал шаг внутрь, и тотчас услышал тяжелые шаги. Похоже, кто-то спускался по лестнице. Я присел под ней, в полной темноте, где увидеть меня было невозможно. Через минуту буквально в метре от меня прошел Рябцев. Парень нес в обеих руках по канистре, вдобавок держал под мышкой тугой полиэтиленовый пакет. Судя по его напряженной походке, канистры были заполнены по горловину.
Вот те раз! Неужели встреча с Белоносовым уже состоялась, и Рябцев получил новую партию химикатов? Но нет! Парень не пошел к выходу из института, а свернул в сторону пруда. Я беззвучной тенью последовал за ним. Дойдя до угла главного корпуса, Рябцев остановился передохнуть. Я замер за стволом дерева. Парень повернулся ко мне лицом. Неужели, он услышал мои шаги? Я вжался в ствол и затаил дыхание. Похоже, что Рябцев тоже замер, прислушиваясь. Тишина вокруг стояла гробовая. Я не шевелился, опасаясь, что моя куртка заскрипит, задев шершавый ствол.
Прошла минута, вторая. Ничто не нарушило тишины. Кажется, Рябцев испытывал мое терпение. Я осторожно выглянул из-за дерева, и сердце мое упало. Рябцев исчез вместе со своими канистрами! Ах, какой же я глупец! Мальчишка обвел меня вокруг пальца! Он запросто отвязался от меня!
Я кинулся к главному корпусу, забежал за угол, но не увидел ничего, что напоминало бы человека с канистрами. Мне хотелось завыть от досады. Я свернул к пруду. На его поверхности, словно в черном зеркале, отражались прибрежные кусты и деревья. Я взбежал на пригорок. Никого! Пришлось вернуться обратно. С тяжелыми канистрами Рябцев не мог уйти далеко. Может быть, он залег где-нибудь в кустах и оттуда наблюдает за мной?
Неторопливой походкой я пошел в сторону главного корпуса и резко кинулся в тень кустов. Там сразу залег и замер. Отсюда я хорошо видел пруд, пригорок и стоящие на его склоне, словно ульи, “трансформаторные будки”.
Минут пять я лежал на холодной земле, слушая тишину и глядя по сторонам. Когда холод пробрал меня до самых костей, и я уже почти признал свое поражение, до моего слуха донесся страшный, леденящий душу вопль.
Я немедленно вскочил на ноги. Крик был приглушенный, словно шел из-под земли. Я не сразу определил, что он идет от “трансформаторных будок”. Потом к нему добавились глухие удары. И снова крик…
Как я бежал в эту ночь! Мои ноги толкали землю с такой силой, словно я собирался взлететь. Легкие горели от ледяного воздуха. Ветер свистел в моих ушах. Я мчался на крик, еще не зная, кто кричит, но понимая, что сейчас происходит что-то страшное. Когда я пулей взлетел на пригорок, крик оборвался. Я остановился среди раскиданных по склону пирамидальных построек. Невысокие, в рост человека, они были окружены густыми колючими кустами.
И тут снова я услышал тот же жуткий крик. На этот раз он был значительно тише, и больше напоминал предсмертный хрип животного. Я метнулся к ближайшей “трансформаторной будке” – именно оттуда доносился звук. Продравшись через кусты, я приблизился к ней. Оказывается, это был вход в подвал. Ржавая металлическая дверь была плотно прижата к раме, обложенной старой кирпичной кладкой. Я ощупал ее. Мои пальцы наткнулись на металлический засов. Без усилий сдвинув его, я распахнул дверь и тотчас отпрянул от нее.
Из черной утробы подвала вместе с тусклым светом шел нестерпимо едкий запах, который мгновенно заставил мои глаза залиться слезами. Плюясь и тряся головой, я забрался в кусты и там немного пришел в себя. Размазав по щекам слезы, я вернулся к дверному проему. Стараясь не дышать, я опустился перед проемом на корточки. На ступенях, уходящих вниз, лежал включенный фонарик. Он светило слабо, и все же достаточно для того, чтобы я мог увидеть человека, лежащего навзничь у самого порога. Схватив его за рукав, я отволок его подальше от подвала, наполненного ядовитой вонью.
Собственно, я мог даже не смотреть на лицо несчастного. Кто это еще мог быть, как не Рябцев? Я опустился перед неподвижным телом на колени и приложил пальцы к сонной артерии. Парень был мертв. В его широко раскрытых глазах застыло выражение ужаса. Я глянул на его руки. Костяшки пальцев были разбиты в кровь, а ногти поломаны и содраны. Наверное, бедняга начал задыхаться в подвале и пытался выйти наружу. Но дверь оказалась запертой на засов.
Я вдохнул побольше воздуха и еще раз подошел к входу в подвал. Прикрыл дверь, поиграл засовом. Нет, сомнений быть не должно. Засов никак не мог закрыться сам. Это сделал кто-то, когда парень спустился в подвал. Кто-то, по фамилии Белоносов.
Я смотрел на фонарик, лежащий на пятой или шестой ступеньке ниже входа. Идея пришла в голову сразу. Она была безумной, но я старался ни о чем не думать. Мне стало страшно лишь тогда, когда я спустился, поднял фонарик и обернулся на едва заметный и ужасно далекий дверной проем. Переборов себя, я кинулся по ступеням еще ниже, словно нырнул без акваланга на большую глубину. Я легко сдерживал дыхание, но глаза опять начало нестерпимо жечь. Я подумал, что если кто-то наверху закроет сейчас дверь на засов, то ни один, даже самый гениальный сыщик, никогда не раскроет это преступление… Но вот и бетонный пол подвала. Слезы ручьем текли по моим щекам. Слабый луч фонарика скользил по серым стенам… Вот валяются пустые канистры. Вот обрывки полиэтиленового
