Михаил Серегин - Последняя стрелка
– Но почему мы? – все еще не веря своим собственным ушам, спросила его дородная женщина лет пятидесяти. – Как вы вообще узнали о наших мастерах?
– Ну, во-первых, Валентина Михайловна, мне сразу придется вас разочаровать. Мое предложение еще не гарантирует участия в самом конкурсе. Это будет лишь один из четырех предварительных отборов, – сказал Миронов. – Оно даже не гарантирует поездки кого-либо из ваших специалистов в Москву. Я просто хочу посмотреть.
– Да-да, я понимаю, – кивая, проговорила директорша, но Дмитрий пропустил ее слова мимо ушей.
– Во-вторых, за участие в отборе мастер не получит никакого вознаграждения. Мы оплачиваем только проживание кандидаток в Москве. Естественно, вместе с культурной программой. Вам, правда, за то, что мастер будет временно отсутствовать, компенсация полагается, – продолжил Миронов. – Ну а дальше все просто. Мы следим за рейтингом салонов в крупных провинциальных городах. Ваша «Аэлита» в этом году оказалась здесь лучшей. И мы посылали к вам человека. Он был у вас, посмотрел, как работают мастера, сделал бы у вас стрижку, а потом доложил обо всем в оргкомитет. Поэтому я и здесь.
– Вот бы никогда не подумала! – всплеснула руками Валентина Михайловна. Дмитрий в ответ сдержанно улыбнулся.
– А теперь объясните, пожалуйста, своим мастерам то, что я сейчас сказал, – закончил он. – Смотреть я буду всех, не только Белкину. У вас есть полчаса, чтобы набрать с улицы людей для моделей!
Директорша выпорхнула из кабинета. К Дмитрию вышла администратор, которая должна была развлекать важного гостя, пока он ожидает начала представления. И Миронов от скуки принялся охмурять девушку.
Моделей с улицы набрали в рекордно короткий срок – за семь минут. И тут же позвали Дмитрия в зал для исполнения обязанностей верховного судьи. Миронов с деловым видом опустился в кресло и принялся наблюдать за работой парикмахеров.
И хотя смотрел он на всех, но видел только свою жертву – Катю Белкину. А девушка стригла модель, умудряясь не спускать глаз с Миронова, буквально пожирая его взглядом. Она очень хотела быть выбранной. И Дмитрий ее надежды оправдал.
– Ну что же, я посмотрел, как вы работаете. Все вы прекрасные мастера, я восхищаюсь вами и очень жалею, что придется выбрать всего одну, – проговорил он, когда последний парикмахер закончил свою работу. Девушки в салоне замерли, боясь шевельнуться. – Прошу вас, не отчаивайтесь. Конкурс будет и в следующем году. И не исключено, что кто-нибудь из вас примет в нем участие. А сейчас со мной поедет… – Дмитрий сделал паузу, обведя мастеров взглядом. Все затаили дыхание. – Екатерина Белкина!
Девушка завизжала от восторга. Но остальные не порадовались за подругу. И Дмитрий, знавший о том, что Белкину здесь не любят, ничуть не удивился этому. Подождав, когда в салоне все успокоятся, он подошел к Екатерине.
– Пойдемте, Катя. У нас времени в обрез. Покажите мне лучший ресторан в вашем городе, и там мы обсудим условия договора.
* * *Полунин очень скучал по семье. Желание увидеть Светлану и сына было настолько велико, что он уже готов был плюнуть на все меры предосторожности и помчаться к ним, и только мысль, что подобный поступок может оказаться непоправимой ошибкой, удерживала Владимира. Он слишком хорошо помнил угрозы Исаева!
Еще он ревновал жену к Славке Болдину, хотя знал, что Светлана любит его, а лучший друг не для того рассказал ему о своих чувствах, чтобы затем попытаться увести у него Светлану. Но эмоции взяли верх над разумом.
Полунин понимал, что, окажись рядом с ним кто-то, кому он смог бы излить душу, ему стало бы легче. Но Владимир сам обрек себя на одиночество, чтобы дать возможность другим нанести удар по Исаеву, уничтожить его.
Всю ночь Владимир почти не спал. Утром несколько раз звонил Светлане, пытался поговорить с ней, но после смерти Шакирыча между ними будто пробежала черная кошка! Жена ни разу не упрекнула его в происшедшем, но в каждом ее слове чувствовался укор. Будто она хотела сказать: «Володя, если бы не твое желание вытащить из тюрьмы этого самоуверенного идиота Батурина, ничего страшного с нами не случилось бы!» И отчасти она была права.
Действительно, лавина неприятных событий обрушилась на их семью из-за вмешательства Полунина в судьбу Николая. Но поступить иначе он просто не мог. Не мог молча смотреть, как подлецы творят беззаконие, и ничего не предпринимать.
Но понимал Владимир и другое. Независимо от того, вступился бы он за Батурина и потребовал бы справедливости или нет, Исаев рано или поздно попытался бы уничтожить Полунина и его семью. Этот человек был одержим жаждой власти, а Владимир пользовался в городе авторитетом, и поэтому его следовало либо уничтожить, либо сделать своим союзником.
Исаев правильно рассудил, что Полунин никогда не поддержит его методы борьбы с конкурентами, к которым он прибегает. Исаев представлял собой власть и должен был быть противовесом преступному миру города. А когда он нарушил это шаткое равновесие, решив слить воедино возможности государства с желаниями преступника, шаткий баланс тут же нарушился, и город неминуемо должна была захлестнуть волна хаоса, в которой не осталось бы места покою и справедливости.
Именно поэтому Владимир обязан был вмешаться. Потому что беспредел не обошел бы стороной и его дом. Вот только объяснить все это Светлане он не мог. Над ней довлели материнские инстинкты, и она, как, впрочем, и любая другая женщина на ее месте, считала, что и без ее мужа «в Красной Армии бойцы чай найдутся», что и без него «большевики обойдутся»!
Светлана не понимала, во имя чего он пошел на такой огромный риск. А то, что во время их размолвки рядом с ней находился другой мужчина, готовый во всем ей угождать, лишь подстегивало ревность Полунина, которую ему все труднее и труднее было сдерживать.
Все эти мысли мешали ему сосредоточиться на выполнении своей части плана. И когда он приехал в областную больницу, то с трудом смог настроиться на разговор с Яковом Иосифовичем Шацких, врачом, консультирующим Громова.
– Проходите, присаживайтесь, – предложил Шацких, едва Владимир появился у него в кабинете. – На что жалуемся?
– На душу, доктор, – попытался пошутить Полунин. – Болит она так, что спасу никакого нет!
– Тогда вам нужно не ко мне, а к священнику, – поправив на носу очки, сказал врач. – А теперь шутки в сторону, давайте поговорим серьезно. У меня много пациентов.
– Я не пациент, Яков Иосифович, – с нотками печали в голосе произнес Полунин. – У меня к вам дело.
– Понятно, – кивнул Шацких. – В таком случае отложим разговор до шестнадцати часов, когда я закончу прием. А сейчас, извините, вам придется покинуть мой кабинет.
– Я знаю, что вы человек занятой, и не отниму у вас много времени. Но, к сожалению, откладывать разговор не могу. Поскольку речь пойдет об одном из ваших самым ценных больных. О Громове Валерии Игоревиче.
– Вот как? – Шацких замер. – И что вы собираетесь мне о нем сообщить?
– Пока не так уж много, зато попрошу кое-что сделать. – Владимир изложил доктору свою просьбу.
– Я не могу этого сделать, – покачал головой доктор. – Во-первых, это противоречит врачебной этике. Во-вторых, может просто убить Громова.
– Ну это вряд ли, – усмехнулся Полунин, доставая из кармана пухлый конверт. – Но поскольку это связано с некоторой долей риска, пусть даже призрачного, я готов стимулировать принятие вами положительного решения.
– Денег я не возьму, – покачал головой доктор. Ошеломленный Полунин подумал, что план под угрозой срыва, и не смог скрыть от доктора своего отчаяния.
– Да не смотрите вы на меня так, – сказал врач. – В вашем возрасте уже пора понять, что далеко не все в этом мире продается и покупается. Да, я иногда беру плату за услуги. Но предложения, подобные вашему, не входят в мой прейскурант!
– Почему? – удивился Владимир. – Выполнить мою просьбу нетрудно. К тому же вы можете сослаться на врачебную ошибку, которых не так уж мало.
– Я не ошибаюсь. Поэтому меня и считают хорошим специалистом, – ответил доктор. – Но главная причина моего отказа не в том, что я боюсь потерять лицо, а в том, что у меня, голубчик вы мой, с детских лет есть понятие о чести, а оно с выполнением вашей просьбы попросту несовместимо!
– Да-а, не ожидал, что с вами возникнут такие сложности. Но выбора у меня нет. Заранее прошу прощения, но, если вы откажетесь мне помочь, я вынужден буду силой заставить вас сделать это.
– Но почему? – изумился Шацких, увидев в руках Владимира пистолет. – Зачем вам это нужно?
– Моей семье, уважаемый Яков Иосифович, грозит смертельная опасность, и, если вы отказываетесь мне помочь, я пойду на все.
– Но с чего вы взяли, что вашей семье грозит опасность? – словно не замечая оружия в руках Полунина, спросил Шацких. – На чем основаны ваши предположения?
