Михаил Нестеров - Мужская работа
Эти очки – точнее, автономный прибор, оснащенный креплением и вместе с батареями питания весивший около килограмма – обеспечивали возможность пассивного наблюдения в условиях минимального освещения. Незаменимая вещь для разведчиков, водителей и пилотов вертолетов.
Скудная панорама (очки обеспечивают угол зрения сорок градусов) отойдет на второй план – главное, Ухорская сможет держать высоту полета, ориентируясь визуально. Ей немного поможет луна, но больше – проезжающие по шоссе машины.
Она будет видеть трассу – когда довольно отчетливо, когда не очень. Не будет хватать голоса «земли»: «Слушай азимут... Слушай удаление... Цель – группа противника». Корпус дрожит от возбуждения, выпуская серию неуправляемых реактивных снарядов... Не будет хватать скорости; ах, если бы она сидела под фонарем истребителя...
Радиостанция работала на приеме, но Хайдар молчал. Когда до резиденции останется примерно двадцать – двадцать пять километров, Ухорская передаст в эфир: «Держись, Хайдар... Иду к вам. Обозначьте себя сигнальной ракетой».
Проклятое воображение не давало покоя. Вот она видит Плута и Хайдара, которые помогают раненому Моджахеду. Маленький отряд прикрывает Гюрза, меткими выстрелами не давая противнику сократить дистанцию. Что дальше, не знает ни он, ни его товарищи. Но знает Полина Ухорская. Она слышит радостный крик Гюрзы:
– "Вертушка", Хайдар!
Полина видит маленький отряд. Четыре человека, сбившиеся в кучку, отстреливаются от наседающих на них с двух сторон бойцов иракских ВС. Уже светает, но очки ночного обзора снимать рано.
Хайдар знает свое дело. По его команде все четверо бросают дымовые гранаты. «Надымили», – шутит Ухорская, принимая «груз».
А где же заложники? И почему в живых осталось только четверо ребят?
«С богом», – снова отдала она команду, нежно обнимая пальцами рычаг управления.
И – вдруг увидела идущего навстречу человека. Что-то знакомое было в его облике. Она мотнула головой: наваждение. Ей показалось, что человек поднял руку, а в ней какой-то продолговатый предмет; ей послышалось, что радиостанция отозвалась голосом Хайдара: «Привет, сестренка. „Пересмешник“ на связи. Скажи мне: „Ну и шутки у вас“ – и прыгай в наши объятия».
Какой счастливый финал...
Но это был не Хайдар, а всего лишь командир экипажа «Ми-8». Он занял место второго пилота, как-то неловко и стеснительно пояснив свои действия: «Куда ты одна... На ночь глядя».
50
В десяти метрах от буровой площадки, из которой торчали арматура, длинные искореженные болты, расколотые чугунные решетки и трубы, грунт, усеянный пожухшей травой, шел под уклон, постепенно обретая черты бетонки – но уже под козырьком таких же бетонных плит, скрытых под песком. Это был вход в один из секретных подземных бункеров, где скрывалась боевая техника, в то время как американцы в далеком девяносто первом «швыряли» свои «томагавки» по муляжам. Бывший военный специалист-консультант по артиллерийской разведке майор Тихомиров был классным специалистом, ему не уступали и те, кто строил и маскировал этот бункер таким образом, что на слайдах, сделанных из космоса, его невозможно было заметить.
Охраняли его, в соответствии с информацией, полученной от Тихомирова, надежно. Один пост находился в селении Эс-Амара – собственно, единственное место, из которого можно было подъехать к подземке, другой пост находился непосредственно в бункере.
Над массивными и широкими дверями бункера горел дежурный свет. «Здорово!» – не мог сдержать похвалы Хайдаров, первым спускаясь по наклонной площадке тоннеля, – снаружи света не видно даже за десять шагов. Он уступил место Толику Загородневу, который, включив фонарик, приступил к изучению дверей, навесов и замков. Просто так в бункер не постучишь и не скажешь: «Свои! Открывай». Нафтизин насчитал шесть навесов, о качестве замка, скрытого внутри, сказать ничего не мог.
– Ну что, Простуда? – Рядом остановился Гюрза. Он снял бронированный шлем, заново перевязал пеструю бандану и опять водрузил его на место, подтянув пряжку на защищающей подбородок накладке. Открытыми оставались лишь глаза, нос и губы. Дорого бы он заплатил за то, чтобы с таким же вопросом обратиться к художнику подрывного дела Марату Джумаеву.
– Откроем отдельными контактными зарядами, – отчеканил Загороднев. – Шести хватит. Моджахед, Гюрза, помогайте готовить заряды.
Нафтизин минировал дверь таким образом, чтобы не пострадала расшивка кабелей, часть которой едва ли не примыкала к двери и скрывалась в бункере, в противном случае они окажутся в полной темноте и на уничтожение охраны потратят больше времени.
Бойцы оперативно покинули этот подземный тоннель с покатым дном и расположились, надев противогазы, по обе его стороны. Загороднев, глядя на секундную стрелку своих часов, давал товарищам отсчет; находясь в непосредственной близости от тоннеля, они довольно отчетливо видели друг друга.
Пять, показывал Нафтизин, четыре, три...
Он был вооружен «валом», Гюрза, как всегда, сжимал в руках любимый «винторез». Самым оснащенным в этом плане был Моджахед: «вал» за спиной, а наготове самовзводный «РГ-6», заряженный шестью 40-миллиметровыми гранатами со слезоточивым газом. Этот гранатомет, как и некоторое другое вооружение, до поры до времени находился в кузове «шишиги».
Два... Один... Загороднев сжал пальцы в кулак, а в его голове пронеслось нечто странное: «Бурнаши мост подожгли».
Тучи песка и пыли рванули наружу и вихрем закружились перед спецназовцами, которые с касками за спиной и в черных противогазах виделись пришельцами из космоса. Вслед за глухим звуком синхронного взрыва шести зарядов раздался громкий металлический перестук – то соскочившие с подорванных петель двери попадали на бетонку.
Когда диверсанты шагнули в тоннель, поначалу оказались в кромешной темноте. Лампу дежурного света снесло вместе с плафоном и защитным ограждением, пыль стояла плотной стеной. И лишь когда пятерка спецназовцев подошла к месту взрыва, обозначился нечеткий прямоугольник света, куда с интервалом в четыре секунды и со скоростью больше семидесяти метров в секунду одна за другой полетели гранаты, выделяя облако газа. Пока разведчики мало что видели перед собой, скорее воображение плюс подробный рассказ Тихомирова об этом бункере рисовали перед глазами что-то наподобие подземного гаража с колоннами, вдоль стен которого выстроились автомобили. Караульного помещения как такового не было, лишь небольшой огороженный участок недалеко от выхода служил охранникам и комнатой отдыха, и подобием командного пункта. Запасы топлива хранились в конце склада в обычных двухсотлитровых бочках.
Гюрза, продвигаясь в облаке пылеобразного активного вещества, первым обнаружил караульных. Они обозначили себя запоздалыми выкриками и надрывным кашлем. Не тратя попусту патроны, Курт-Аджиев сделал несколько шагов и в свете ламп дневного освещения увидел охранников в полевой форме. И они, хотя глаза раздирала резкая боль, увидели его. Сергей поймал в прицел голову сначала одного, потом второго. Третий выстрел по упавшему на пол и перекатившемуся через себя караульному. Гюрза отдал должное его сноровке, следуя стволом за его передвижениями на полу. С акробатикой у него все было в порядке, вот только вести огонь во время таких маневров он не очень-то мог. Когда иракец остановился в метре от колеса запылившегося от долгого стояния БТРа, Сергей нажал на спусковой крючок. Пуля попала противнику под правый глаз.
Три охранника. Не мало ли? – спросил себя Гюрза, сближаясь с бронетранспортером и находя временное укрытие за его левым передним колесом и в метре от агонизирующего тела.
Моджахед тем временем, продвигаясь по гулкому пространству бункера и уже ориентируясь визуально, послал оставшиеся две гранаты в конец помещения.
Хайдар, Загороднев и Али-Баба, избегая появляться на открытых участках, шли, пригибаясь, вплотную к бронетехнике. Капитан с небольшой задержкой дал очередь из «вала» по метнувшейся в сторону фигуре. Мозг работал не хуже определителя «свой – чужой», безукоризненно четкие сигналы шли от мозга по нервным окончаниям. Четвертый и последний караульный, прошитый бронебойными пулями, затих в середине прохода. Моджахед, освободившись от громоздкого гранатомета, обследовал правое крыло бункера, в конце к нему присоединился Загороднев.
Взгляды Хайдара и Али-Бабы пересеклись. Юсупу показалось, что командир улыбается, точнее, прячет улыбку под противогазом. Но глаза его, во всяком случае, говорили: «Выбирай, Юсуп, любую машину!»
Глаза под стеклами разбегались от обилия бронетехники. Тут были и российские БТР-70 – колесные, оборудованные бензиновым двигателем, который часто перегревается, с не очень надежной коробкой передач, прозванные военнослужащими «гробами»; гусеничные БМД, некогда спасенные Тихомировым от американских ракет, и даже БТРы для сил внутренней безопасности «гусар».
