Александр Брукман - Сибирский триллер. Том 1: Жаркое лето 95 года
Где был Груздь в эту ночь, Грузнова мало интересовало, так как Груздь сам, безусловно, никого взрывать бы не стал. Надо было искать исполнителей среди ближайшего окружения Груздя, и Грузнов взял в разработку нескольких бандитов. Картина вырисовывалась более или менее ясная: Скиба проинформировала о планах Афонина на вечер, затем под каким-то предлогом остановила машину в нужном месте, отвлекая внимание пассажиров от соучастника преступления. После убийства вдове подсовывают Эдика для её контроля с целью не допустить подачи документов на аукцион по заводу «Импульс». Версия была целостной и укладывалась в здравый смысл, единственно было плохо то, что не было объективных доказательств и вся доказательная база строилась на одних догадках.
Мельников тоже был озабочен убийством Афонина. Для него было совершенно неясно, кто убил Афонина и за что. Если это не личная месть Афонину, то следующей должна была стать вдова, а этого нельзя было допустить. Если уберут и Галину, то компания перестанет существовать, и все они окажутся на улице. Поэтому он нацелил Самохина на расследование этого преступления, а Матюшину и Миронову поручил охрану Галины. Эдик вначале возмущался тем, что они ни шагу не могли сделать без охраны, и все свои поездки должны были согласовывать с охранниками. Однако после встречи со Стасом, который пообещал отрезать у Эдика его достоинство и засунуть ему же в глотку, Эдик смирился — Стас, хотя и не был дипломатом, но умел убеждать.
Вместе с Черновым и Мельниковым правду об убийстве Афонина хотел знать и Сапог. Узнав про случившееся, он похвалил Груздя за чётко проведенную операцию, но оказалось, что тот об этом ничего не знал. Груздь только налаживал отношения со своей соседкой Скибой и даже ещё не разработал план покушения и не подобрал исполнителей. Обычно исполнителей подбирал его помощник Чалдон, но для такого ответственного задания Груздь решил сам лично подобрать людей. Однако Груздя кто-то опередил, и по версии Сапога, это могли сделать только двое — Мельников, начальник службы безопасности компании, которого Афонин, по информации, полученной от Скибы, обещал выгнать, или Гриня Шарый. Но зачем Грине понадобилось ликвидировать Афонина, которому он помог в сборе ваучеров, и даже послал своих людей для его охраны? Это было нелогично. Вопросов было много, но ответов на них не было.
Ни Чернов, ни Мельников, ни Сапог с Груздем не предполагали, что может быть ещё один участник криминальных игр — Дёмин Константин Данилович, владелец горнообогатительного комбината или кратко ГОК’а. До перестройки Костя Дёмин был комсомольским руководителем нижнего звена — возглавлял комсомольскую организацию механического техникума, а затем комсомольскую организацию небольшого инструментального завода. В райкоме и горкоме комсомола он был своим парнем, и его планировали выдвинуть в члены бюро горкома комсомола. Он правильно понимал функции комсомола, как верного помощника партии, и направлял комсомольских активисток на партийные посиделки в баньки и на персональные дачи. На одной из комсомольских посиделок он познакомился с активисткой с философского факультета университета по имени Жанна. Поначалу она была своя в доску, но потом так разошлась, что секретарь горкома партии по идеологической работе сказал Саше Бронникову, первому секретарю горкома комсомола:
— Ты её больше ко мне не присылай, а то у меня от её активности может инфаркт случиться.
Саша сделал Жанне замечание:
— Если ты будешь так затрахивать товарищей старпёров, то мы можем лишиться руководящей и направляющей.
— Насчёт руководящей я с тобой согласна, — сказала Жанна. — Они в основном руками водить и могут. А вот направлять-то им нечего, там даже ухватиться не за что, так чего приглашают?
Но грянула перестройка, и комсомол начал открывать фирмы «Возрождение» и всевозможные молодёжные научно-технические внедренческие центры. Перемывали большие деньги, идеологию заткнули на задний план и началась весёлая и денежная жизнь с пьянками, гулянками и выездами на природу. Однажды на природе пьяная Жанна, совершенно голая, залезла на стол и произнесла речь, которую Костя запомнил на всю жизнь.
— Экзистенциалисты, протаскивая идейки индетерминизма в общественную жизнь, — пьяным голосом ораторствовала Жанна, — открывают путь агностицизму и персонализму, и если вскрыть гносеологические корни этого явления… А мы таки вскроем это явление, будьте уверены, — погрозила Жанна кулаком, — то будет ясно, кто пытается навести тень на плетень и доказать, что коммунисты и секс несовместимы. Коммунист — это человек с крепким членом, чистой совестью и активной жизненной позицией, где бы он не находился: сверху, внизу или сзади дамы! И пусть некоторые из них путают Бабеля с Бебелем, Гоголя с Гегелем и кабель с кобелем…
Жанне не дали договорить, её сняли со стола и отнесли в микроавтобус отсыпаться. После этого случая, её исключили из университета и комсомола. Но вскоре грянула демократическая революция и Жанна, как пострадавшая от коммунистического режима из-за идеологических разногласий, стала считаться чуть ли не диссиденткой. Она была в первых рядах ораторов на митингах и крушила марксизм-ленинизм, как науку. Жанну заметили, и она стала популярной личностью, истинной демократкой. Но неожиданно грянула афёра с ГКЧП и Жанна на три дня исчезла. Никто не знал, что она скрывается у Кости Дёмина на даче, родители которого были в это время на курорте. Они с Жанной выпезали из постели только для того, чтобы покушать и принять душ. Вышла она из подполья, то бишь, из Костиной постели, 22 августа, и выяснилось, что эти три дня она ездила по райцентрам и деревням агитировать и поднимать народ против ГКЧП.
Волна подлинно демократической революции забросила её в Москву, где она плавала в высоких демократических кругах и непрерывно шла в гору. Жанна не забыла Костю, и когда началась дележка государственной собственности, помогла ему получить горно-обогатительный комбинат. Костя, как человек честный и порядочный, сразу же презентовал ей пятнадцать процентов акций, и между ними возникло большое чувство взаимовыгодного сотрудничества.
Сейчас перед Костей стоял вопрос о получении контроля над заводом «Импульс», на некоторую продукцию которого у него намечался огромный и прибыльный контракт в двух странах Ближнего Востока. Жанна помогала ему в этом, чем могла, но вопрос стопорился из-за того, что некоторые московские криминальные авторитеты тоже хотели получить контрольный пакет акций этого завода. Сюда должен был приехать один из чиновников Госкомимущества, некто Черепанов, который должен был подготовить проведение здесь аукциона, и исход этого аукциона во многом зависел от его позиции.
Кроме Кости, заявку на участие в аукционе подал «Сибинвестпромбанк», который контролировал местный криминальный авторитет Сапог. Согласно договоренности с нужными людьми, за день до аукциона, вечером, документы вернут «Сибинвестпромбанку» из-за обнаруженной ошибки. Ошибка была незначительная, и её обнаружили сразу же после подачи документов, но не сообщили о ней, имея в виду сорвать на этом приличный куш. Этот куш Костя уже заплатил, и оставалось только двое претендентов — он и Афонин, который на днях должен был подать документы. Кинуть Афонина так же как Сапога не получится — за ним стоят московские авторитеты. Поэтому оставалось только убрать его, что и было сделано. Но была жива ещё его вдова, поэтому следующим номером программы, притом крайне срочно, надо было ликвидировать вдову Афонина.
Глава 25
Резкий телефонный звонок разбудил задремавшего в кресле перед телевизором Сапожникова. Концерт мастеров «камерного юмора», как выражался Чалдон, длился уже более часа и способствовал хорошему засыпанию. Сапог, который ни разу не сидел, о лагерном юморе был наслышан от своих многоопытных соратников и удивлялся тому, что юмор такого сорта проник даже на центральное телевидение. Сон, который приснился Сапогу, был очень странным: ему снилось, что он добровольно сел в тюрьму ради какого-то своего кореша, чтобы там тому не было страшно. Огромная, почему-то одиннадцатиэтажная, тюрьма была переполнена мужиками, которых заставляли щетками мыть какие-то грязные улицы. С ними мыл улицу и он, но двое зеков, находившиеся поблизости, вытащили огромные ножи, напоминающие короткие мечи, и явно хотели на него наброситься. Он проснулся в холодном поту и, схватил трубку.
— Леонид Васильевич? Давненько мы не виделись, вот хотел бы встретиться с тобой.
Остатки сна мгновенно улетучились, когда он услышал, кто ему звонит. Этот вкрадчивый голос Сапог узнал сразу, и сердце у него рванулось вниз: голос принадлежал Владимиру Петровичу Смолину, его бывшему куратору из КГБ. В 1989 году Сапога задержали во время разграбления товарного вагона с японской видеотехникой на товарной станции, где он работал сцепщиком вагонов. Двое его подручных, с которыми он вскрыл вагон, успели сбежать, а он подвернул ногу на рельсах, и был схвачен двумя милиционерами из линейной милиции. Дело завели нешуточное, хотели повесить на него и то, к чему он никакого отношения не имел, но выручил его тогда Смолин, в то время капитан КГБ, служивший по линии Управления «З» /21/.
