Б. Седов - Авторитет
Глава 7
СТАВКИ СДЕЛАНЫ, СТАВОК БОЛЬШЕ НЕТ
О трагической гибели Аллы Монро, которую в подъезде на Садовой изнасиловали, а затем задушили какие-то отморозки, Рублевский узнал от Веры в субботу вечером. Лиховцева позвонила ему тотчас после выпуска криминальной хроники и, рыдая взахлеб, сообщила, что ее школьной подружки больше нет на свете. И если бы не их приглашение провести вместе вечер, не визит в казино, то сейчас Алла была бы жива. А так – они выступили слепым орудием в руках жестокой судьбы и доставили ее к месту гибели в то самое время, когда в подъезде караулили свою будущую жертву грязные подонки. Грешно так думать, но, возможно, задержись они в дороге всего на несколько минут, скажем для замены лопнувшего колеса, и на месте бывшей фотомодели оказалась бы совсем другая, чужая женщина. А ни о чем не подозревающая Алла спокойно поднялась бы к себе в квартиру.
Рублевский выслушал Веру молча, дав возможность выговориться. Как мог, успокоил ее, тщательно подбирая слова. Постарался убедить, что они абсолютно ни в чем не виноваты и казнить им себя не за что. Это всего лишь роковое стечение обстоятельств, не более. С каждым может случиться. В любом месте, в любую секунду. Нельзя сказать, что известие о гибели Аллы, с которой он был знаком часов пять от силы, оставило Рублевского равнодушным. Ему было жаль эту красивую и, безуслов-но, умную женщину с грустными зелеными глазами, жаль, как ушедшее теплое лето, на смену которому обязательно придет следующее, как увиденный ночью красочный цветной сон, где он, Рублевский, совсем еще ребенком бежит босиком по влажному от утренней росы полю. Как популярного артиста, о кончине которого с фальшивой скорбью сообщил диктор по телевизору. Подобное чувство периодически посещает любого человека. И в его основе, если уж совсем начистоту, как правило лежит отнюдь не жалость к умершему, как таковая, а горькое сознание конечности всего земного. В том числе и своей собственной жизни.
Успокоившись, Вера сообщила Рублевскому, что хочет связаться с Владом Невским, рассказать ему об их встрече в галерее, а потом попросила пойти вместе с ней на похороны Аллы. Сергей был вынужден согласиться в обход всех особых правил поведения, которых он неукоснительно придерживался с тех пор, как стал штатным исполнителем ФСБ под псевдонимом Хирург. Но разве мог он отказать, бросить ее одну в такой момент, сославшись на службу и необходимость срочной командировки? Нет, Вера, как большинство женщин на ее месте, его просто бы не поняла. И – сто к одному – порвала бы с ним всякие дальнейшие отношения. А терять ее Рублевский не хотел. Поэтому он сознательно пошел на нарушение инструкций.
Похороны бывшей голливудской топ-модели проходили на Южном кладбище – этом гигантском поле вечной скорби, на сотни, если не тысячи гектаров раскинувшемся на месте бывших болот, между Волхонским шоссе и аэропортом Пулково. Несмотря на общественный резонанс события, проводить Аллу пришло человек тридцать, не больше, не считая зевак и ушлых папарацци, профессионально оттесняемых в сторону многочисленными сотрудниками службы безопасности холдинга «НВК-система». Сам бывший авторитет, ныне – преуспевающий бизнесмен, прикатил к кладбищу на сверкающем бронированном «БМВ», в сопровождении двух джипов и автобусика с личной охраной. Выглядел Невский плохо – бледный, ссутулившийся, с трехдневной щетиной, провалившимися щеками. При его появлении толпа собравшихся на траурное мероприятие тихо загудела. Как краем уха успел услышать Рублевский, люди – в основном это были немногочисленные родственники Аллы и сотрудники холдинга – сходились во мнении, что босс раздавлен случившимся. Ведь его секретарша, она же любовница, погибла в тот самый день, когда находящийся в процессе развода с женой Невский сделал ей предложение и получил утвердительный ответ. Впрочем, эту романтическую историю с печальным концом Сергей знал из первых уст. Кто и что говорит, его мало интересовало. Основной задачей Рублевского было приглядывать за Верой, то и дело вытирающей глаза платочком. Крепкое мужское плечо, участие и поддержка были сейчас необходимы ей, как никогда.
От главного здания, где прошло официальное прощание, до могилы было всего шагов сто. Аллу хоронили на самом «блатном» месте кладбища, на центральной аллее.
Гроб несли специально нанятые люди. Невский шел во главе процессии, с двумя розами в руках, окруженный дюжиной телохранителей, под куртками которых Рублевский без труда угадывал оружие. Причем – не только пистолеты, но и машинки посерьезнее, вроде «узи» или «кипариса». Долгих речей никто не произносил. Батюшка, отец Иоанн, провел отпевание. Угрюмые могильщики заколотили крышку, опустили гроб в свежевырытую могилу. По древнему русскому обычаю все, включая укутанную в черный платок Веру и самого Рублевского, бросили сверху по горсти сырой земли. Внезапно мать Аллы с криком метнулась к могиле, но ее успели в последний момент поймать телохранители и оттащить в сторону. Могильщики, привычно орудуя лопатами, быстро закопали яму, соорудив на ее месте желтый песчаный холмик, поверх которого легли сотни цветов, венки, а в изголовье был временно установлен деревянный лакированный крест, к которому прислонили перевязанную траурной черной ленточкой цветную фотографию улыбающейся Аллы.
На поминки в ресторан Рублевский и Вера, которой от пережитого стало нехорошо, не пошли. Так же, как родственники Аллы, демонстративно игнорировавшие Невского и уехавшие сразу по окончании похорон на обычном городском автобусе. Сергей отвез Лиховцеву к ней домой, где пробыл до самого вечера. И лишь затем, пообещав обязательно вернуться через два часа, уехал на оговоренную еще накануне встречу с Седым. Как догадывался Рублевский – чтобы получить новое задание.
К вечеру погода окончательно испортилась. Шел обильный мокрый снег. Полковник Гайтанов неожиданно перезвонил, когда Рублевский уже находился в дороге, и сообщил, что будет ждать его в сером «опеле»-такси у сквера перед Никольским морским собором, напротив кафе с откровенно украденным у американских киношников названием популярного боевика – «Без лица».
Прибыв на место, Сергей запарковал джип у светофора, в пределах прямой видимости от стоящего на противоположной стороне улицы зеленоглазого такси, к которому, клюнув на спасительный огонек, за то короткое время, пока Рублевский пересекал проезжую часть, дважды подбегали испуганные плохой погодой потенциальные клиенты и, дважды получив неожиданный категоричный отказ, недовольно отправлялись на поиски другой машины.
Открыв переднюю пассажирскую дверь «опеля», Сергей сел на сиденье. Старенькая «вектра», за рулем которой сидел Седой, хрюкнула двигателем и сорвалась с места. Полковник молча протянул руку. Рублевский пожал ее, закурил. Спросил вовсе уж по-простому:
– Как дела, Алексей Ильич? Что нового?
– Все по-старому, – вздохнул Седой. – Как твой отпуск? Так рвался на свободу, о тропиках и райских уголках мечтал. А сам завис в Питере. Собственно, поэтому я и нарушил свое обещание. Выдернул тебя. Извиняйте, дядьку.
– Одному не хочется никуда ехать, – сказал Сергей.
– С каких это пор? – удивленно поднял брови Гайтанов.
– С недавних, – признался Рублевский.
– Стало быть, актриса твоя никак из театра вырваться не может, – кивнул полковник. – Понимаю.
– Все-то вы знаете, как я погляжу, – фыркнул Сергей.
– Не гоношись, – примирительно хмыкнул Алексей Ильич. – Никто тебя не пасет. Спи с кем хочешь, если службе не мешает. Дело, как говорится, личное. Просто сегодня днем тебя наши на Южном кладбище срисовали. На похоронах секре-тарши Невского. Со спутницей. Установили личность. Благо это было не трудно. Лиховцева как-никак звезда питерской сцены. Красивая дамочка, нечего сказать. Так что со вкусом у тебя, как всегда, полный порядок, майор. Кстати, кем она приходится покойной?
– Школьной подругой, – хмуро бросил Рублевский. – Они давно не виделись. Случайно встретились в пятницу, вечером. В картинной галерее, на выставке Рериха. Я был с Верой. Потом мы втроем поехали в казино. В общем… это я привез Аллу Монро домой. Тогда. Кто ж знал, что все так погано обернется.
– М-да, ситуация, – протянул полковник. – Догадываюсь, какое состояние сейчас у твоей актрисы. Только ведь все под Богом ходим, Сережа. Знаешь, как говорят – знал бы, где скользко, соломку подстелил. Каждого из нас где-то ждет свой кирпич. Упадет – не упадет, это уже как карта ляжет. Только вот пословицы – одно, а жизнь – другое. И на памяти моей еще никому не удавалось эту самую гребаную соломку вовремя разбросать. Согласен?
– Наверное, – уклончиво ответил Сергей.
– Ладно, в сторону лирику и философию. Давай ближе к делу. Есть заказ, Сережа. Серьезный. С самого верха. Не то чтобы сверхсрочный, как с Аграновичем, бог миловал, но времени на раскачку немного. Клиента, кровь из носа, нужно исполнить в течение недели. Семь суток. Таймер уже, считай, пущен. Утром в следующую пятницу объект должен быть ликвидирован.
