Олег Алякринский - Облава
Меркуленко вздрогнул, услышав резкий телефонный звонок. Кто там еще? Варяг? Алла Петровна? Или сам Мартынов, которому уже положили на стол еще не высохшие цветные фотографии из Франкфурта? С внутренним страхом он сорвал трубку.
Это был Гюнтер. Голос звучал игриво, точно немец догадывался, какое пикантное приключение произошло с Меркуленко в ванной полтора часа назад.
— Машина будет через пятнадцать минут. Водитель отвезет вас в конгресс-центр. Надеюсь, вы хорошо отдохнули, герр Меркуленко?
Глава 27
26 сентября
16.20
Ему вспомнилось давнишнее, уже почти совсем забытое ощущение бесконечно тоскливого и едва ли не безнадежного ожидания, которое испытываешь в одиночной камере. Когда после нескольких суток, проведенных в сыром гулком полумраке, вдруг ловишь себя на мысли, что потерял счет часам и что организм выпал из биологического ритма четкой смены рассвета и заката и уже непонятно, какой сейчас день недели, — и остается только рассчитывать на то, что наступит момент, и тебя выпустят наконец на божий свет, и снова все придет в норму… И вот ты только и ждешь, когда лязгнет ключ в замке и заспанный вертухай в расстегнутой на бычьей шее гимнастерке лениво бросит: «На выход…»
Об этом вспомнил сейчас Владислав, сидя возле окна на кухне у Сержанта в Крылатском и, в нетерпеливом ожидании звонка от Чижевского, уставившись на кроны деревьев внизу и белые жилые высотки. Пару лет назад Степан Юрьев купил в разных концах Москвы две двухкомнатные квартиры — одну в Ясеневе, другую тут, в Крылатском, — причем обе на разные документы, но ни в одной никогда не жил подолгу, предпочитая появляться и исчезать внезапно. Для объяснений с соседями у него была припасена байка о том, что он, мол, геолог и на время своего частого отсутствия сдает жилье друзьям, которых у него по всей России и бывшему Союзу десятки…
После встречи с секретаршей Меркуленко в китайском ресторане Владислав вернулся в сопровождении охранников обратно в Крылатское и, чтобы хоть чем-то себя занять в одиночестве, включил стоящий на холодильнике телевизор «Томсон». Сколько ему предстояло так просидеть в пустой квартире «геолога» Юрьева, он даже представить не мог.
Так прошло уже часа три, а Варяг снова и снова прокручивал в голове состоявшийся разговор с Аллой Петровной. Когда незнакомая женщина позвонила ему на мобильный и поинтересовалась, не он ли разыскивал сегодня утром Николая Николаевича, Варяг поначалу предположил, что это коварная провокация, и собрался уже отключить аппарат, но женщина была явно чем-то сильно напугана и настойчиво твердила: «Львова убили… Львова убили… Вы понимаете — Львова убили!» Про утреннее происшествие на Ленинском проспекте Варяг уже знал — и ее слова не стали для него неожиданностью. Неожиданным и интригующим было ее отчаяние и смятение. Перебросившись с ней несколькими уклончивыми фразами, он в конце концов убедился, что ее страх не наигранный, и сам предложил ей встретиться. Если эта самая Алла Петровна не подсадная утка, подумал тогда Варяг, то она реально остается для него единственным связующим звеном с Мартыновым.
И он не пожалел, что встретился с ней. Наоборот, теперь интуиция подсказывала, что Алла Петровна сделает все возможное и даже невозможное, чтобы добыть интересующую его информацию — и не ради какого-то господина Игнатова, а ради Николая Николаевича Меркуленко, которому она была предана так, как может быть предана своему шефу одинокая немолодая женщина, безнадежно и тайно в него влюбленная…
И вот теперь Варяг сидел и ждал у моря погоды — звонка Чижевского, который должен был сообщить… Что? Да хоть что-нибудь! Как же раздражала его эта неизвестность. Как же непривычно было ему это состояние полной беспомощности. Варяг давно уже привык действовать по собственному разумению, полагаясь на свои силы и возможности, — даже на зоне, где распорядок дня жестко расписан и судьба каждого зэка фатально подчинена воле или прихоти лагерного начальника, он никому не позволял принимать решения за него, никогда не позволял манипулировать собой, как пешкой. Но сейчас он оказался повязан по рукам и ногам, целиком и полностью вверив свою судьбу невысокой женщине в красном плаще.
Варяг мысленно представил себе Аллу Петровну, сидящую за столиком и рассеянно ковыряющую вилкой в тарелке. Странно… Опять к нему на выручку приходит совершенно незнакомая ему женщина. Совсем недавно, в начале этого месяца, после тяжелейшего ранения на Ленинградском шоссе, он попал в заботливые руки хирурга Людмилы Сергеевны. И лишь благодаря ее самоотверженной заботе выжил и встал на ноги — в прямом смысле слова. Теперь вся надежда — на Аллу Петровну…
Он взглянул на телеэкран — там мелькали милицейские «жигульки» с мигалками. Ага, в Москве где-то в центре произошла очередная автомобильная авария. Варяг прибавил звук. Недалеко от станции метро «Китай-город» столкнулись две машины — мчавшийся на предельной скорости в сторону Москворецкой набережной «опель» рванул с парковки прямо на красный свет, ударив бампером стоящую у тротуара «Волгу» и сбив пешехода на углу.
Варяг мрачно поглядел в окно: не подъехал ли Сержант на своей «хонде». Но двор под окном был пуст — только двое ребятишек по-прежнему играли на детской площадке да черный мохнатый пес лениво патрулировал знакомый скверик.
Он снова уставился в телевизор. Там крупным планом показывали место недавнего происшествия. Диктор сообщил, что установлена личность пострадавшей в дэтэпэ на углу Варварки и Старой площади — это Фролова, сотрудница одного из расположенных неподалеку учреждений. Женщина скончалась на месте от сильной травмы головы…
Варяг запустил пятерню в волосы и встал пройтись по кухне и немного размяться. Рана на ноге привычно ныла, но он уже не обращал внимания на тупую боль.
Проходя мимо телевизора, Владислав мельком взглянул на экран — и обомлел: камера наплыла на лежащую на асфальте женщину. Вокруг едва прикрытого белой простыней трупа суетились санитары. В глаза ему бросился яркий красный плащ и полиэтиленовый пакет с рыжим верблюдом, который валялся неподалеку.
Это была Алла Петровна!
Варяг издал глухой звериный рык и схватился обеими руками за пластиковые бока телевизора, точно хотел швырнуть увесистый куб на пол. Его обуяла слепая ярость, но в следующую секунду он уже совладал с охватившей его бессильной злостью и, до боли стиснув зубы, стал быстро соображать. Итак, сначала Герасим Герасимович, а теперь эта несчастная женщина в красном плаще. Со всех сторон его окружала смерть.
Да, его противники взялись за дело с полной серьезностью. Он посмотрел на часы. Полпятого. Успела ли Алла Петровна за это время что-то узнать? Вряд ли. Ведь ей надо было обращаться непосредственно к самому Мартынову, поговорить с ним наедине, а к высокопоставленному кремлевскому чиновнику так запросто в кабинет не войдешь. Это понятно. Значит, скорее всего, ничего она не выяснила. И что теперь? Гибель Аллы Петровны свидетельствовала по крайней мере о двух вещах. Во-первых, что за ним плотно следят. Очень плотно — даже после того, как он избавился от радиомаячка, встроенного в тот мобильный телефон, вполне мог остаться еще какой-нибудь жучок… Но где? А хрен его знает — может быть, они поставили жучок ей на красный плащ… Но теперь этого уже не узнать — да и не важно. А во-вторых — теперь у него вообще нет никакого выхода на Мартынова — он не знает ни номера телефона Мартынова, ни его адреса… А что, Варягу бы хватило наглости нагрянуть к кремлевскому чиновнику домой или на дачу, минуя все кордоны охраны и… Но сейчас и это уже невозможно. Его обложили, как загнанного за красные флажки волка: возможно, прослушиваются все его телефонные переговоры — по мобильным и здесь, в квартире у Степана.
Он полностью блокирован. И уж теперь за него возьмутся по полной программе. Что же теперь — снова в бега? Но куда? За границу? А как? Наверняка все контрольно-пропускные пункты Москвы и Питера уведомлены — и через паспортный контроль на границе господину Игнатову никак не прорваться, а времени на то, чтобы добыть новую фальшивую ксиву, нет. Или, может, рвануть вечерним рейсом на Дальний Восток, а там через Владик — в Японию… Тамошние пацаны могли бы пособить. У них есть надежные связи с местными рыбаками. Никакой ксивы не надо — сунут в трюм рыболовецкого траулера, на рассвете выйдут в море, втихаря пересадят на японскую шхуну — и поминай как звали.
Но что, если Алла Петровна все-таки успела? Надо связаться с Чижевским. Варяг, поколебавшись, снял телефонную трубку и набрал мобильный номер своего шефа службы безопасности. Поговорить с Ва-лерьянычем надо коротко и обтекаемо. Если их разговор и успеют засечь — все равно ни хрена не поймут.
