Мятежный перевал - Сергей Иванович Зверев
— Вот и хорошо. — Аббасу показалось, что голос усмехнулся в третий раз. — А теперь ступай. И помни о нашей договоренности. И еще: не вздумай никому рассказывать, о чем мы с тобой здесь говорили.
— Хорошо.
— А теперь ступай.
Глава 3
Из поселка «каракалы» убрались лишь к рассвету. А когда совсем рассвело, на базарной площади вновь стал собираться народ. Нужно было решать, что делать и как жить дальше. Приходили на площадь с опаской и оглядкой, подспудно ожидая, что таинственные и злобные «каракалы» вот-вот появятся вновь, и неизвестно было, как они могут расценить такую сходку. Но никого из чужих видно не было, на площади все были свои, друг другу знакомые. Постепенно люди становились смелее и раскованнее, тут и там возникали разговоры, и все это были печальные разговоры.
— Они у меня забрали все деньги, которые нашли, и еще — половину муки, вяленого мяса и сушеных фруктов, — говорил один из мужчин. — А у меня семья — двенадцать человек! Чем мне ее кормить?
— То же самое и у меня, — вздыхал его собеседник. — И попробовал бы я не отдать! Забрали бы силой, а меня — застрелили…
— А мне сказали, что если я вздумаю упрямиться, то они изнасилуют мою жену! — горестно говорил третий собеседник. — Вот так-то! И что мне оставалось делать? Их четверо, и они при оружии, а я один. Отдал все, что было в доме…
— Какие же они после этого мусульмане? — горестно качал головой еще один житель поселка. — Разве настоящие мусульмане так поступают? Разбойники они, а не мусульмане! Нет у них страха перед Аллахом!
— Ну, так и называются они «каракалами»! — поддержали жителя сразу несколько голосов. — Каракалы — это звери. А у зверей какой страх перед Аллахом?
— Откуда они только взялись? — угрюмо спросил кто-то из толпы.
— Так ведь война! — ответили ему. — А когда война, то всегда появляются разбойники! А уж как они себя называют — каракалами или, допустим, шакалами — это не так и важно. Назваться можно по-всякому, а суть одна и та же.
А ведь и это было еще не все. Еще разбойники, уходя, наклеили на стенах и столбах большие листы бумаги с устрашающими изображениями. На бумаге была нарисована оскаленная морда каракала, а внизу была надпись. «Неуловимые каракалы» — говорила эта надпись. Буквы надписи были кроваво-красного цвета, и казалось, будто из них сочится настоящая кровь. Если разобраться, то эти бумажные листы с изображением оскаленной морды каракала и кровавой надписью были, по сути, бессмысленными, но тем не менее люди относились к ним с опаской. Никто даже не пытался содрать их со стены, все смотрели на них с тревожным недоумением, а коль так, то, следовательно, присутствовал в этих бумагах некий смысл… Они пугали людей, вносили в людские встревоженные души дополнительный страх — и разве это не смысл в понимании разбойников?
— Вот — еще и рисунки, — то тут, то там раздавались угрюмые голоса. — На всех стенах развесили… А для чего?
— А чтобы доказать, что они здесь теперь хозяева, — так же угрюмо отвечали другие голоса. — Попробуй-ка — сними их со стены… Снимешь себе на горе…
— А ведь и имя у предводителя этих разбойников! Эсвад Башир! Черный человек! Хотелось бы знать, настоящее это имя или он его для себя придумал?
— Наверно, придумал, чтобы было страшнее. Где это слыхано, чтобы у человека было такое имя? Какие родители назовут своего ребенка таким именем?
Так судили и рядили долго. Но что толку от пустых пересудов и разговоров? Все понимали, что надо приступать к разговорам на конкретную тему. То есть решать, как быть дальше. Всем было ясно, что одним набегом «каракалы» не ограничатся, будут и другие набеги. А коль так, то дело совсем худо. В следующий раз «каракалы» выгребут из домов последнее. А что потом? А потом в поселке наступит голод. Но и это еще не вся беда. Истинная беда в том, что, не найдя в поселке никакой поживы, «каракалы» вполне могут разорить весь поселок и убить его жителей. Что их может остановить, коль они самые настоящие разбойники и не боятся гнева Аллаха?
Это понимали все, а, значит, необходимо было предпринимать какие-то решительные действия, чтобы защитить и свой поселок, и самих себя, и свои семьи. Но что можно было предпринять? Но в данный момент даже не это было главным. Главным было — кто первым начнет разговор. Никто не хотел начинать его первым, все опасались, что обо всем узнают «каракалы». Быть того не может, чтобы они минувшей ночью не оставили после себя доносчиков! Кого-то напугали, кто-то, может, согласился доносить добровольно… Так оно бывает всегда, потому что каждому хочется жить, и каждый сам для себя выбирает способ, как ему выжить. Многие, чтобы выжить, идут и против собственной совести. И, конечно, сейчас, на базарной площади, таких людей находилось немало. И вот они-то обязательно расскажут «каракалам» обо всех разговорах и о тех, кто затевал такие разговоры. И что тогда? А тогда «каракалы» не пощадят никого, кто затевал такие разговоры. Ну, а что их может остановить? Они разбойники, они не боятся Аллаха…
Но и молчать было нельзя. И постепенно, исподволь, то тут, то там стали раздаваться голоса, предлагающие те или иные варианты и способы защиты от «каракалов».
— Надо организовать самооборону! — сказал кто-то. — Или мы не мужчины? Или — мы не умеем держать в руках оружие?
— Так ведь нет у нас оружия! — возразил второй голос.
— Значит, надо его раздобыть! — резко и зло проговорил первый голос. — Раздобыть — немедленно!
— Где и у кого? — спросили сразу несколько голосов.
— У нашей власти! Есть у нас власть или нет? Вот пускай она и даст нам оружие! Надо только сообщить ей о нашей беде. Кому-то надо отправиться в город. Власть там, в городе!
— Допустим, — осторожно возразил чей-то голос. — Пойдем в город, раздобудем оружие… А только что с того толку? Думаю, не поможет нам никакое оружие…
— Это почему же? — послышались со всех сторон голоса. — Оружие — это сила! Тот сильный, у кого в руках оружие! Почему «каракалы» сильные, а мы — слабые? Почему мы им подчинились? А потому, что у них есть оружие, а у нас его нет! А вот если у нас будет оружие…
— Оружие — это еще не все, — не согласился чей-то голос. — Кто может сказать, сколько их, «каракалов»? Никто этого не может сказать, потому
