Колонна - Сергей Иванович Зверев
Затем охранник с сержантскими погонами выгнал с территории базы квадроцикл и остановил его у КПП. Он заглушил движок и жестом показал Идрису, что ключ зажигания остался в замке.
Полковник заглянул в салон этого нашего автоброненосца, стукнул костяшками пальцев по кузову и позвал меня:
– Олег, сюда подойди!
Я сразу понял, что он хочет сказать, спустился по лесенке на землю и пошел к нему.
Идрис указал пальцем на квадроцикл и поинтересовался:
– Этой техникой владеешь?
Что за вопрос?! Понятное дело, владею так же хорошо, как, скажем, ложкой или вилкой. Еще во время учебы в технаре я запросто рассекал на квадрике по пригородам своего родного Верхонизовска. Правда, квадроцикл тот был не мой, а Ромки, моего приятеля, сына большого босса из городской власти. Парень, кстати, был очень даже нормальный, несмотря на такое происхождение. Папаша ему подарил этот самокат к восемнадцатилетию.
Надо сказать, что квадриком я рулил даже чаще, чем его хозяин, поскольку реакция у меня была лучше Ромкиной. Когда мы с ним экстремалили на дне известнякового карьера, наши пацаны были в отпаде от тех виражей, которые нам удавалось выписывать на буграх и склонах. Может быть, благодаря именно этому я и попал в центр подготовки СПОРа.
Вообще-то, в СПОР я напросился сам. Когда получил повестку и прибыл в военкомат проходить медкомиссию, пацаны в очереди обсуждали, кого куда закинут служить. И вот, слышу, один крендель размечтался: «Эх, не послали бы в спецназ, особенно в СПОР! У меня там старший брат служит. У них такие нагрузки, что того и гляди пупок развяжется». Мне сразу же интересно стало, с кем там его брат спорить взялся, да так серьезно, что аж пупок у него развязывается? Спросил я этого нехочуху, о каком споре речь, и лишь тогда от него узнал, что тут к чему.
Я прошел всех эскулапов, оказался перед призывной комиссией и с ходу поинтересовался:
– А мне в СПОР можно?
Председатель комиссии, усатый такой подполковник, покопался в моих бумагах и ответил очень даже неожиданным для меня вопросом:
– А ты когда-нибудь на квадроцикле катался?
Честно говоря, услышав такое, я малость даже опешил. А это-то с какого боку припека? Но я тут же собрался и уведомил как его, так и всю комиссию, что квадрик для меня вовсе не какая-то небывальщина. Гарцую я на нем от всей души, любому каскадеру на зависть. Похоже, это комиссию впечатлило, подействовало на нее чрезвычайно позитивно. В итоге она меня тут же, без всяких споров и разногласий направила именно в СПОР. И вот уж там-то я накатался до изжоги – и на квадрике, и на разных глиссерах-скутерах, и на танках, и на вертолетах, и на всяком прочем, что способно двигаться по дорогам, нырять и летать.
Подошел я к квадроциклу, вижу – машина солидная, с наворотами, движок мощный. Есть отличная рация, протектор на резине классный, амортизаторы люксовые. Имеется и вооружение – автоматический гранатомет на восемь зарядов. Есть еще турель для ручного пулемета, но на этой машине он еще не был установлен. Запустил я движок, включил передачу, выписал восьмерку. По песку квадрик шел без натуги, руля слушался идеально.
Позвал я Борьку Мурко и сказал, чтобы он захватил свой автомат. Борька сел сзади, на пассажирское сиденье, и мы с ним еще раз нарезали пару кругов. Нас стало двое, оба вместе мы весим центнера полтора, но квадрик этой нагрузки словно не почувствовал.
Потом мы с Борькой определились с дальнейшими действиями. Сейчас, пока колонна готовится к выезду на трассу, мы с ним оперативненько промотнемся по округе и малость изучим обстановку.
Я дал команду своим операторам запустить беспилотник, чтобы все территории, прилегающие к дороге на Даальдан, были под их постоянным наблюдением. Связистам поручил держать под контролем радиоэфир. Все прочие получили ценное указание распределиться между машинами конвоя, чтобы отслеживать обстановку и мне немедленно обо всем докладывать.
Для этого у каждого бойца на голове под кепи афганского фасона есть мини-рация УКВ, настроенная на общую частоту. Так вот мы и общаемся. Поскольку специальной системы кодировки сигнала в рации не встроено, мы кодируем свои переговоры не только общеизвестным солдатским жаргоном, но и своим сленгом, придуманным нами для внутреннего пользования. Правда, надо сказать, что этот самый сленг никак не годится для великосветских салонов и, тем более, для слуха каких-нибудь кисейных барышень. Он вполне подходит для матросского кубрика или гусарского бивака, где выражения иной раз такие соленые, что корабли шалеют и роняют якоря, а лошади краснеют и шарахаются в разные стороны. Но вот примеры я тут приводить не буду, уж извините великодушно. Воспитание не позволяет.
А иначе никак. Наш враг умен, хитер, изворотлив. Он умеет маскироваться, прикидываться, пускать пыль в глаза, блефовать и использовать любые другие приемы, в том числе и самые недостойные. Из-за этого мы постоянно чувствуем себя так, будто сидим на мине с часовым механизмом и не знаем, когда она взорвется. Поэтому нам тут даже самый ярый сторонник официальной власти в какой-то момент запросто может показаться засланным казачком, который до поры до времени был законсервирован, сидел тихо в ожидании своего часа.
Короче, без задания никто из парней не остался. Операторы запустили дрон, он пару минут покружил вблизи БМСа, потом на высоте метров триста сделал облет ближайших окрестностей. Петька Коротилов, старший по этим делам, по рации доложил мне, что ничего подозрительного на обозримом пространстве не замечено. Я распорядился еще минут десять порыскать над песками. Мало ли что может вынырнуть из-за барханов.
Потом мы с Борькой погнали на квадрике по дороге, ведущей в сторону Даальдана. На территории, где обстановка может измениться в считанные минуты, никогда нельзя доверять безмятежной тишине и умиротворенному покою. Все это благолепие может оказаться лишь декорацией, за которой прячутся бородатые шайтаны, жаждущие главного для себя – власти и денег, денег и власти, и готовые ради этого убивать сколько и кого угодно. Если ты расслабишься и проморгаешь их появление, то напрасно будет надеяться на чудо, молить о пощаде и взывать к милосердию. Для шайтанов все это пустой звук. Они точнее точного, яснее ясного знают, что убийство неверного, даже если он самый ревностный мусульманин, но не мечтающий стать шахидом, есть святейшее, самое богоугододное дело. Только праведники, придерживающиеся истинной веры, той самой, которую вдалбливают им в головы параноидальные проповедники, смогут попасть в райские сады, где им уготовано вечное блаженство в окружении тысяч
