Боец 7: лихие 90-е - Валерий Александрович Гуров
Погруженный в эти рассуждения, я не сразу заметил, как ко мне подошли два каких-то латиноса. Я уже начинал привыкать, что меня окружает бесконечный гул разговоров и перестал обращать на него внимание. Только после того, как меня толкнули в плечо, я сообразил, что их слова были обращены непосредственно ко мне.
— Let me smoke, — недружелюбно произнес один из них.
— А? Что? — я вынырнул из своих мыслей, будто только что проснулся. — В смысле, what тебе надо?
— Let me smoke, — повторил латинос уже более грозно. — Give us your cigarettes!
Английский я знал, но не так чтобы хорошо. Однако понять о чем толкует смуглый, получилось. Акцент у него был еще хуже чем у меня.
— А-а, — сообразил я. — Закурить? Извините, ребята, я не курю. То есть, тьфу ты… No smoke кажется по вашему.
Да, придется ещё какое-то время привыкать, что разговаривать нужно по-английски. Ну да ничего, зато язык быстро освою. Хотя что-то мне уже и без хорошего знания языка подсказывало, что эти две особи мужского пола подошли ко мне не поговорить. И даже не за сигаретами.
Мою догадку подтвердил второй латинос, доставший из кармана небольшой ножик, лезвие которого он умело приковал ладонью второй руки. Я быстро оценил взглядом этих двоих. Небольшого росточка, все покрыты татуировками. Жуют жвачку всей челюстью, дёргаются, как на шарнирах — нервные, агрессивные. Наверняка нарки на ломках… А ножик у них небольшой, но почикать таким зазевавшегося прохожего вполне можно.
Понятно в общем.
В Москве или в Ростове, таких чудиков нашли бы в реке с мешками на головах.
Не дожидаясь, пока этот ножик будет проверен в деле, я крутанулся вокруг своей оси и точным ударом ноги вышиб оружие из руки латиноса. Через полсекунды двинул кулаком по его роже локтем — такой удар всегда выводил уличную шпану из строя на несколько секунд. Так что, пока он соображал, кто он и где находится, я ударил под дых второму. Теперь они оба были согнуты почти пополам, а их бошки удачно находились примерно на одном и том же уровне. Чем я и воспользовался, с удовольствием столкнув этих недограбителей лбами со всей силой, на которую в этот момент был способен. Попрошайки рухнули на землю, распластавшись в неестественных позах умерших в конвульсиях животных. Думаю, полчасика они точно здесь проваляются — если, конечно, какие-нибудь службы не подберут их раньше.
— Вот и отдыхайте, ребята, — сказал я, отряхивая свои джинсы от дорожной пыли. — То есть это, как его… привет из России!
— Рашн, рашн, — заскулили латиносы.
Взбодрившись такой встречей, остаток расстояния до остановки я преодолел за пару минут. По счастью, ждать нужного маршрута мне пришлось недолго: автобус с вожделенной цифрой впереди подошёл практически сразу.
Я сел на свободное место и уставился в окно. Передо мной мелькали незнакомые улицы, машины и здания. Жизнь здесь явно сильно отличалась от российской. И, хотя в Москве красочные рекламные вывески тоже стали привычным делом, здешний размах не шел ни в какое сравнение.
Вдруг за окном показались немыслимо высокие здания, сплошь покрытые сияющей рекламой автомобилей, напитков и других товаров, а также каких-то концертов и шоу. В разговорах других пассажиров замелькали знакомые слова: «Манхеттен», «Таймс Скуэр», «Бродвей»… Видимо, кто-то встречал приехавших знакомых и проводил ознакомительную экскурсию по городу.
Я глазел на невероятную в наших краях застройку. Честно сказать, я и в прошлой своей жизни, в двадцать первом веке как-то не успел доехать до Америки. И хотя и видел много съёмок американской жизни, но оказаться здесь вживую — это все равно было сильнейшим впечатлением.
Больше всего поражали разительные социальные контрасты. Мелькали явно недешевые заведения, в которых, как я подозреваю, легко можно было оставить всю мою наличность за вечер. Возле них останавливались такие же дорогие автомобили, из которых выходили мужчины в брендовых костюмах и дамы в платьях и драгоценных украшениях. «Вот это я понимаю — дамы и господа!» — подумал я. «Дай бог через какое-то время и я смогу пригласить Алину на свидание в подобное место. Конечно, заглянув перед этим в бутик и в ювелирный».
Но тут же, буквально в метре от этой роскоши, знакомой мне по голливудским фильмам о высшем обществе, можно было увидеть грязных, оборванных бомжей. Ничуть не стесняясь своего вида и, казалось, ощущая себя полноправными членами общества, они вальяжно восседали прямо на асфальте, попивая что-то из банки или просто глазея на прохожих. Некоторые активно приставали к идущим людям. Самым удивительным для меня было то, что прохожие не обращали на это ровно никакого внимания — разве что плотнее прижимали к себе сумки, если они у них были.
Сначала я подумал, что американцы настолько привыкли к уличным попрошайкам, что действительно их не замечают. Позднее я понял: это была самая правильная тактика. Стоило хотя бы одним словом ответить на реплику какого-нибудь бомжа, хотя бы чуть-чуть замедлить шаг — он вцеплялся в тебя, словно клещ, и отделаться от него без материальных потерь становилось гораздо труднее.
Полицейские при этом прогуливались по улице с расслабленным видом. Судя по всему, для них происходящее тоже было в порядке вещей.
«Мда, у нас бы давно уже всех этих попрошаек на процент поставили», — подумал я. — «Тем более что на российских улицах их заметно меньше и ведут они себя гораздо скромнее. А эти же наглые, просто как распространители сектантских листовок или зазывалы».
Со стороны действительно было непонятно, кого на нью-йоркских улицах было больше — богатых и обеспеченных «дам и господ», средней руки обывателей или же обитателей социального дна — бомжей и наркоманов. Более того, последние, кажется, и не чувствовали себя ни на каком дне, а уж по сравнению с нашими и вовсе имели расслабленный и весьма довольный жизнью вид. Хотя и очень грязный.
Больше же всего из увиденного меня изумляло то, что ни у прохожих, ни у пассажиров моего автобуса все это не вызывало ровным счётом никаких эмоций. Они даже не задерживали взгляда на очередном попрошайке, внаглую перекрывавшем дорогу идущим прохожим. У нас бы
