Экстрим - Прист Кристофер
— Да, пожалуйста. У вас есть бурбон?
— Есть. Вам со льдом?
— Со льдом. И пусть, пожалуй, будет двойной.
Эми отвернулась, сняла с полки стакан и налила двойной бурбон.
Когда она снова повернулась, миссис Саймонс уже сидела на одном из высоких табуретов, наклонившись вперед и упираясь локтями в стойку. Выглядела она устало, но, похоже, начинала уже отходить.
— В общем-то, я думала, что сразу усну и не проснусь до утра, — сказала она, сделав первый глоток. — А потом вдруг осознала, что сижу в незнакомой комнате в тысячах миль от дома и что сна ни в одном глазу. Думаю, я все еще вроде как в том самолете.
— Вы впервые в Англии?
— А это хорошо или плохо? Будем считать ваш вопрос комплиментом, — криво усмехнулась миссис Саймонс, взяла стакан, собираясь, по-видимому, глотнуть еще, но потом передумала и опустила его на стойку. — Моя мать была англичанкой, и родилась я здесь, на островах. Так что в этом смысле я англичанка. Отец у меня был военным, летчиком. Не знаю уж, какой термин для этого у вас, но у нас в США таких, как я, называют военно-воздушными ублюдками. Моя мама вышла за папу, когда он служил на одной из здешних авиабаз… Тогда ведь здесь стояло много наших частей. Он был родом из Виргинии. Вы когда-нибудь слышали про такой город Ричмонд?
— Да, слышала. А ваши родители, они еще живы?
— Нет. И уже давно, — добавила американка, вскинув и тут же опустив глаза. — Я постоянно их вспоминаю, но теперь уже…
— А у вас сохранились воспоминания об Англии?
— Я была тогда совсем еще маленькой да к тому же редко покидала базу. Вы же знаете, как это принято у американцев, они не любят расставаться со знакомой обстановкой. Мой папа, он тоже был из таких. Мы жили на базе, ходили на базе в магазины, ели на базе гамбургеры и мороженое, смотрели на базе кино, и все друзья моего папы, они тоже были с базы. Мама возила меня время от времени в Биркенхед, к бабушке и дедушке, но эти поездки мне почти не запомнились. Слишком уж я была маленькая. Я выросла в США. Так я и говорю, когда меня спрашивают, потому что чувствую: там и есть моя родина.
У американки была характерная манера, возможно обостренная ее усталостью: она часто поглаживала себя за левым ухом и чуть пониже затылка. Шелковый шарфик не давал понять, что у нее там, больное место или что. Скорее всего, просто одеревенела во время полета и поездки шея.
— Так вы приехали отдыхать? — спросила Эми.
— Нет. — Стакан уже опустел, и американка машинально вертела его в руке. — Я хочу здесь поработать. А можно, я вас угощу?
— Да нет, не стоит. Спасибо.
— Вы уверены? Ладно, а я возьму еще один двойной, и хватит. Я ведь и в самолете пила, но там это как-то совсем не чувствуется. Не чувствуется, пока не пойдешь в туалет, а там начинает казаться, что самолет не ровно летит, а скачет как лошадь. Но все это было давно.
Она обхватила ладонями свеженаполненный стакан.
— Огромное спасибо. Кажется, я слишком разболталась. Но это только сегодня, обычно я не такая… Хочу лечь в постель и уснуть, а сейчас у меня это просто не получится, если не приму предварительно пару порций. — Обводя взглядом почти опустевший бар, американка на мгновение приоткрыла шею. — А чем тут у вас люди в основном занимаются?
— Да ничем таким особенным, — пожала плечами Эми. — Многие переезжают сюда, когда выходят на пенсию. Если прогуляться в сторону Бексхилла, увидите там много больших старых зданий. Все они, за немногими исключениями, превращены теперь в дома для престарелых. Работы в городе почти нет.
— А есть тут на что посмотреть? Ну, всякие там места, которые показывают туристам.
— Когда туристы сюда еще ездили, все они восхищались нашим Старым городом. До него тут рукой подать. На задах гостиницы, где вы поставили машину, проходит дорога, ведущая от побережья вверх. По ней вы попадете на базарную площадь, в самое сердце Старого города.
— А музей тут какой-нибудь есть?
— Маленький. Еще один есть в Бексхилле и пара — в Гастингсе.
— Краеведение и всякое такое?
— Я давно не бывала ни в каких музеях, так что толком и не помню, но вроде бы так.
— А есть тут какая-нибудь газетная редакция, где я могла бы навести справки?
— Да, «Курьер». В Старом городе есть контора, где они принимают заказы на частные объявления. Но редакция у них не здесь, а вроде бы в Гастингсе. А может, даже в Истбурне. Завтра утром я попробую для вас разузнать.
— Так эта газета печатает не только местные новости? В смысле, что не только про Булвертон?
— Наш город слишком уж маленький, чтобы иметь свою отдельную газету. Ее настоящее название — «Бексхиллский и булвертонский курьер», но все говорят просто «Курьер». И она тут единственная на все побережье вплоть до залива Певенси.
— Понятно. Большое спасибо… Я ведь так и не знаю вашего имени.
— Эми. Эми Колвин.
— Очень приятно познакомиться, Эми. А меня зовут Тереза.
Тереза встала, пояснив, что пора бы и на боковую; Эми еще раз спросила, все ли в ее номере в порядке, и услышала, что да, все в полном порядке.
Уходя, Тереза сказала:
— Извините, что я спрашиваю, но что это у вас за такой интересный акцент?
— Акцент? — изумилась Эми. — Ну, наверное… я в смысле, что, наверное, мы все тут так говорим. Ничего такого особенного.
— А вот мне очень нравится, как вы говорите. Ладно, утром увидимся.
Глава 3
В самом первом своем «Экс-экс»-сценарии[2] Тереза играла роль свидетельницы. Вот так это делалось в Бюро. Ты к ним поступал, они прорабатывали твое досье, а там и глазом не успеваешь моргнуть, как вдруг оказываешься в ситуации, где все готово взорваться.
Главное для свидетеля, говорили инструкторы, это заранее, до начала активных действий, четко решить, где ты будешь находиться. Ведь ты должен свидетельствовать, находиться достаточно близко и увидеть достаточно много, чтобы составить потом толковый отчет, но, с другой стороны, тебе нужно выжить. В Бюро было не принято рассказывать о предстоящих событиях слишком уж подробно, а потому все, чему научили Терезу и всех остальных перед их первым знакомством с «Экс-экс», ограничилось способом прервать при нужде сценарий.
— Да вам, собственно, и не нужно знать, как выйти, — сказал им инструктор, специальный агент Дэн Казинский. — Прерывать самостоятельно приходится только тому, кто сумеет выжить. Но я все равно вам покажу.
И он обучил их одной из этих мнемонических аббревиатур, столь нежно любимых инструкторами: LIVER. Locate, Identify, Verify, Envision, Remove.[3]
— Но у вас все равно ничего не получится, — сказал Казинский. — Позднее — может быть, но пока что и не надейтесь.
Первое экстремальное переживание длилось ровно семь секунд, и все это время Тереза не могла опомниться от оглушительного наплыва впечатлений, как телесных, так и ментальных.
Мгновение назад она была в Кантико, в прохладной, скупо освещенной «Экс-экс»-лаборатории учебного центра и вдруг оказалась на залитой ярким полуденным солнцем улице. Она покачнулась и чуть не упала под непривычным весом тела этой, другой женщины.
Шум уличного движения ворвался в уши, как взрыв. А хуже всего — удушающая жара. Ее угрожающе обступили высокие, в десятки этажей, здания делового центра. По тротуарам текли людские потоки. Где-то завывала сирена, строительные рабочие чем-то звякали, разноголосо гудели автомобили.
Тереза озиралась по сторонам, оглушенная правдоподобием поддельной реальности.
Нахлынула информация. Она находилась в Кливленде, штат Огайо, на Восточной 55-й стрит между Сьюпери-ор-авеню и авеню Эвклида. Дата: 3 июля 1962 года. Время: 12.17, чуть за полдень. Ее звали Мэри-Джо Клегг, возраст двадцать девять, адрес…
Но первые пять секунд уже прошли. Тереза крепко взяла себя в руки, готовясь к самому худшему, и отступила в укрытие ближайшего дверного проема.
