Мои друзья головорезы - Андрей Михайлович Дышев
В таком положении, свисая из кабины почти вниз головой, я легко и быстро вошел в роль тяжело раненного человека. Мне действительно было больно – мерзавцы не щадили моей головы, когда били меня ногами. Кровь стучала в висках, отвратительный запах теплого ливера вызывал тошноту, острые края покореженной жести впились в ноги, и я почти натурально застонал.
Рядом скрипнули тормоза. Фары нескольких машин осветили место драмы. Я услышал топот ног и крики. Какой-то идиот стал поливать давно потухшую машину из огнетушителя, и белая вязкая пена брызнула мне в лицо.
Мне уже было невмоготу лежать в такой неестественной позе, но милиционеры и оперативники, суетящиеся вокруг машины, не предпринимали никаких попыток извлечь меня из покореженного кузова. И тогда я горько посочувствовал всем пострадавшим в дорожно-транспортных происшествиях. Наверное, много людей умерло под обломками машин, не дождавшись помощи.
Я уже терял сознание, когда, наконец, двое мужчин в оранжевых спецовках, стали распиливать корпус машины и освобождать мои ноги. Меня выволокли за руки и положили рядом с машиной на асфальт. Я негромко простонал, чтобы спасатели поняли, что я еще не труп. Большого эффекта на окружающих это не произвело, лишь некто сердобольный подложил мне под голову какую-то тряпку.
Потом подъехали телевизионщики из "Дорожного патруля". Ассистенты налаживали освещение, оператор снимал меня с разных позиций. Это продолжалось еще минут пятнадцать. Только потом ко мне подпустили врачей.
В машине "Скорой помощи" я по-настоящему потерял сознание.
3
Сначала я подумал, что это автомобильные фары несутся на меня. Вскрикнул, дернулся, попытался закрыться от них руками, и почувствовал острую боль на локтевом сгибе. Женщина в белом зашипела на меня, успокаивая, как на младенца, и прижала руку к холодной клеенке.
Фары превратились в большие затуманенные очки. Глаза человека в марлевой повязке рассматривали мой лоб, нос и губы.
– Очнулся, – сказала женщина.
– В рубашке родились, Михаил Цончик, – сказал мужчина и выпрямился, унося с собой свои страшные очки.
Я не понимал, о чем они говорят. Сон, который мне бредился, еще наползал прозрачным слоем на реальность, и я с трудом различал, где есть что. Где-то родился Михаил Цончик. А кто это? Фамилия какая-то редкая. Поэт или художник? Но при чем здесь рубашка?
– Вы помните, что с вами случилось? – спросил мужчина, помахав перед моим носом едко пахнущей ваткой. Когда я скривился, он скрутил ватку и послал белый шарик куда-то под стол, на котором я лежал.
– Взрыв, – с трудом разлепил я губы, прислушался к своим ощущениям и добавил: – Голова кружится.
– Небольшое сотрясение мозга, – тотчас поставил диагноз врач. – Несколько ушибов. Жить будете, не переживайте.
– Счастливчик, – подчеркнула мое привилегированное положение женщина и выдернула из моей руки иглу капельницы.
– А что… А где остальные? – спросил я.
Женщина молча взглянула на мужчину, предоставляя ему право сказать мне тяжелое известие. Врач, сунув волосатые руки в карманы халата, нависал надо мной, как скульптура Петра над Москва-рекой.
– Спасти никого не удалось, – ответил он. – Кто они вам были – родные, друзья?
Я отрицательно покачал головой и только тогда почувствовал на голове повязку, которая закрывала большую часть лица. Врач взглянул на женщину, и она поднялась со стула и тихо вышла.
– Вам не трудно говорить? – спросил мужчина. – Вы можете ответить на несколько вопросов?
– Могу, – якобы делая над собой усилие, произнес я.
– Хорошо, – ответил врач и тоже вышел. Через минуту дверь снова открылась, и ко мне подошел маленький, аккуратно причесанный, с идеально-ровным пробором молодой человек. Он был в темном костюме, поверх которого, как плащ, был накинул белый халат. Человек держал в руках папку. Лицо его было красивым и приветливым. Мне почему-то захотелось назвать его "товарищ секретарь райкома ВЛКСМ".
– Здравствуйте, Михаил Игоревич, – сказал человек, присаживаясь рядом со мной и участливо, как сын у постели больной матери, обвил мою ладонь своими. – Как самочувствие? Идет на поправку? Врач говорит, что вы легко отделались. Это чудо. За это надо благодарить Бога…
Они нашли в пальто какие-то документы убитого и приняли меня за него, понял я. Это очень хорошо. Это так хорошо, что хуже не бывает.
– Моя фамилия Егоров. Я сотрудник отдела по борьбе с терроризмом, – представился комсомольский активист, пытливо глядя мне в глаза, чтобы угадать мою реакцию. Но мне нетрудно было скрыть свою реакцию под маской бинтов. – Я вынужден задать вам несколько вопросов.
Он выждал такую длинную паузу, что мне нестерпимо захотелось выпростать из-под простыни ногу и пнуть его.
– Скажите пожалуйста, – наконец ожил и задвигался Егоров. – Водитель машины или кто-нибудь из числа пассажиров были вам знакомы?
– Нет, – ответил я.
– А как вы оказались в машине?
– Остановил попутку. Попросил подвезти, – произнес я медленно.
– Откуда и куда? – быстро послал очередной вопрос Егоров.
Игра становилась опасной. Я чувствовал себя как на минном поле. Егоров не сводил с меня глаз. Я морщился, облизывал губы, делая вид, что мне трудно и больно говорить.
– Я остановил машину около "Элекс-банка". Попросил отвезти меня в центр.
– Водитель сразу согласился?
– Да, он попросил "полтишку".
– Пассажиры, которые сидели в машине, не показались вам подозрительными?
– Нет. Я их толком и не рассмотрел. Они были у меня за спиной.
– Вас не насторожило, что с набережной машина свернула в проулок?
– Нет. Я плохо ориентируюсь в Москве. Я подумал, что так быстрее.
– И что было потом?
– Потом меня словно по башке грохнули… Вспышка. Грохот. Удар в голову.
– Как образно вы рассказываете, – похвалил меня Егоров. – Приятно работать с людьми, которые умеют так складно и ясно обрисовать обстановку… Еще вопросик: у вас с собой были какие-нибудь вещи? Скажем, портфель, полиэтиленовый пакет или кейс?
– Нет, – покрутил я головой, шурша бинтами. – Ничего не было. Я шел с пустыми руками.
Егоров остался не доволен таким ответом. Он опустил глаза, словно украдкой посмотрел на шпаргалку, лежащую у него на коленях, чмокнул губами, вздохнул и на выдохе спросил:
– Тогда, может быть, вы обратили внимание, какие предметы держали в руках или на коленях пассажиры?
– Нет, не обратил. А случилось с машиной? – с безразличием спросил я. – Пары бензина?
Егоров дал мне вволю полюбоваться своим красивым лицом.
– Нет, не пары, – наконец ответил он. – Дело в том э-э-э… что среди обломков машины найдены… м-м-м… части самодельного взрывного устройства, которое находилось в черном кожаном
