На вершине бездны - Артем Евгеньевич Белянин
— Я бывший раб, — глядя на кандалы, хмуро сказал гладиатор. — Мой бывший хозяин выставлял меня на бои. Я дрался с другими рабами насмерть, на потеху толпы.
— И что же, тебе удалось бежать? — вскинув кустистую бровь, спросил комендант.
— Нет, не удалось, — загремев цепями, ответил Эстебан. — Честно сказать, я не знаю, как оказался в вашем городе. Однажды утром я просто проснулся на чердаке одного из крестьянских домов. На моих руках по-прежнему были кандалы, но я был свободен. Позже, скитаясь по улицам, я встретил странствующего монаха, который помог мне избавиться от цепей.
— Ах, монах… Тот самый, что устроил проповедь на центральной площади? — постукивая пальцами по столу, произнёс Комендант. — Это серьёзное преступление, Эстебан. Вопиющей наглости.
— Простите, господин. Мы не знали, что это запрещено. Там, откуда мы пришли, об этом говорят открыто и повсеместно, — виновато понурив голову, заявил Эстебан.
— Так что же получается, монах тоже ничего не знал? Может быть, и он оказался в моём городе случайно?
— Именно так, — облизывая запёкшуюся кровь на губах, ответил пленник.
Комендант, ухмыльнувшись, провёл ладонью по пыльному столу.
— И сколько же вас таких в моём городе? — отряхивая с ладони пыль, поинтересовался комендант.
— Я знаю только Валейтудо, — поведя широкими плечами, ответил Эстебан. — Это имя того монаха. Больше я никого не знаю. Это чистая правда, господин, — потянув цепи и опустившись на пол, добавил он.
— Предположим. А кто помог твоему другу бежать с площади? — положив руки на живот, спросил комендант.
— Я не знаю, — покачивая кудрявой головой, сказал Эстебан. — Честно говоря, я даже не видел того доброго человека.
— Доброго человека? — заёрзав на стуле, спросил комендант.
Эстебан опустил голову. Комендант поднялся и приблизился к узнику.
Под глазом коменданта блеснул глянцевой кожей широкий шрам.
— Этот добрый человек режет людей в моём городе. А я всё ещё комендант этой дыры, и все индульгенции на убийства здесь выдаю тоже я! Понимаешь? — сжимая до треска кулаки, произнёс комендант.
— Господин, я никого не убивал в вашем городе. Клянусь вам! — с наивностью ребёнка в глазах вдруг обратился к коменданту Эстебан. — Прошу вас, отпустите меня! Я обучусь вашим законам и впредь не стану их нарушать! Клянусь вам!
— Не всё так просто, Эстебан, — отряхивая рукав, ответил комендант. — Закон есть закон. Твой друг распространял религиозные бредни! А при попытке его задержания ты избил моих людей. Твой поступок карается либо тюрьмой, либо, при самом благосклонном исходе, прилюдной поркой на площади. Пятьдесят ударов плетью, — многозначительно покачивая головой, добавил он.
— Секите меня, господин! Нещадно секите! Только не лишайте свободы! Я слишком долго был в кандалах. Для меня лучше смерть, чем неволя, — опустив голову, с горечью произнёс гигант.
Комендант взглянул на Эстебана. В полумраке узника почти не было видно, и лишь его большие уставшие глаза смотрели из темноты с надеждой и тоской. Ничего не ответив, комендант грузно зашагал по лестнице и, растворившись где-то наверху, обронил за собой лязг тяжёлого засова.
Через несколько бесконечных минут снова раздался тот же самый лязг, и к Эстебану спустился уже знакомый ему экзекутор.
— Ну что, великан? Готов познакомиться с раскалённой головешкой?! Хе-хе! — растянув рот в мерзкой улыбке, спросил дознаватель.
Эстебан напрягся, глаза его сверкнули ненавистью и гневом.
— Да расслабься ты, черномазый. Господин комендант приказал тебя отпустить. Интересно, чем ты его здесь задобрил, губошлёп? — с ехидной ухмылкой бросил Эстебану экзекутор. — Хотя плевать. Личная жизнь господина коменданта меня не касается.
Сверху раздался скрежет, тяжёлая дверь, отворившись, снова захлопнулась. Лестница в очередной раз заскрипела под чьими-то ногами. На мгновения шаги стихли. Раздался гортанный звук отхаркивания слизи, после чего громкий рвотный позыв и снова тишина. Мгновение спустя лестница вновь заскрипела. Из темноты показалось отёкшее небритое лицо Кобылина.
— Ху-у-у, — тяжко протянул он, скривив физиономию. — Чем этот старый ублюдок поит нас в своём вонючем трактире?! — обтерев распухшей ладонью красное лицо, произнёс Кобылин.
— На его месте я бы поил бы тебя отборной мочой и помоями, — недовольно зыркнув на комиссара, ответил экзекутор.
— Смешно, — облизывая сухие губы, произнёс Кобылин. — Да ты, я смотрю, не особенно рад меня видеть?
— Открою тебе секрет, Кобылин. В этой части света едва ли отыщется человек, который будет рад видеть твоё пьяное свиное рыло. Какого хера ты сюда вваливаешься, ублюдок?! Кто тебя впустил?! — ковыряясь ключом в кандалах Эстебана, прошипел экзекутор.
— Не визжи, кожаное лицо! У меня разрешение от коменданта.
— Имей в виду, если нет бумаги, ты мигом отсюда вылетишь. Здесь тебе не постоялый двор!
— Ты чего орёшь, мокрица подвальная?! Держи свою бумагу!!! — швырнув в лицо дознавателя скрученный листок, огрызнулся Кобылин.
— Так-так-так. Ясно! — пробежавшись по документу глазами, произнёс дознаватель. — Здесь всего лишь разрешение на разговор с арестованным. У тебя пять минут, Кобылин. И чтобы духа твоего здесь не было, — швырнув ему обратно бумагу, презрительно процедил сквозь зубы экзекутор.
— Позже я и с тобой потолкую, обмудок, — поднимая бумагу, прошипел комиссар.
Эстебан окинул тяжёлым взглядом неприятного гостя. Одна рука гладиатора всё ещё была закована в цепи, и благодаря визиту этого человека он был на свободе только наполовину.
— Где твои дружки, ушлёпок?! — вдруг шагнув на Эстебана, заорал Кобылин. — Я тебе не комендант, церемониться с тобой не стану, гнида! Кто эта мразь на крыше, что помогала вам сбежать?! Чего ты на меня вылупился, сучара?! Говори, паскуда, когда спрашиваю!
— Я уже всё сказал твоему господину, — безразлично отвернувшись, пробасил Эстебан. — Я не знаю того человека на крыше.
— Ты мне в уши ссать решил, козлина! — нервно протянул Кобылин. — Я таких, как ты, на допросах колол в пару подходов. Ты мне всё расскажешь, мразь. Сначала я выбью правду из тебя, а потом, когда ты сдашь своих друзей с потрохами, я разберусь и с ними.
— Ты закончил? — брезгливо бросил Кобылину дознаватель.
Комиссар искоса взглянул на экзекутора и, переведя взгляд на Эстебана, добавил:
— Ты жалкая чёрная обезьяна, возомнившая себя человеком. Я смешаю тебя с дерьмом так, что никто не отличит одно от другого.
Эстебаном овладевал гнев, однако он вдруг понял, что мерзавец пытается его спровоцировать. Ударь он сейчас этого гнилого человека, о свободе можно было бы забыть.
Глубоко вздохнув, гигант молча опустил голову.
— Молчишь, крыса? Хм… А ты не так глуп, как мне показалось, — сощурив свои отёкшие глаза, произнёс Кобылин.
— Заносчивым людям, вроде тебя, все вокруг кажутся дураками, — спокойным басом сказал Эстебан. — Мне доводилось убивать таких, как ты. Там, на песке арены, перед смертью они всегда унижались. Становились жалкими ничтожествами. Ползали, умоляли.
