Джордж Бейкер - Тюряга

Леоне вспомнил свой вчерашний сон. Крыльцо приближалось. Медленно открывалась массивная дверь. Леоне встряхнули и поставили напротив нее, отверзтая черная дыра снова напомнила ему ночной кошмар. Леоне ожидал самого худшего. Неожиданно охранники отпустили его, отбежав на несколько шагов в сторону. Еще один прожектор ударил слева. Леоне снова услышал клацанье передергиваемых затворов. Сейчас, вот сейчас раздадутся автоматные очереди и пули изрешетят его тело, разрывая грудь, живот, разбивая и дробя кости, впиваясь в щеки, в горло, в глаза, и он упадет, захлебываясь собственной кровью и будет корчиться в предсмертной судороге, пачкая собой, своей кровью, выбитым мозгом, вывалившимися раскроенными кишками эти серые безразличные плиты. Мертвая тишина стояла в тюремном дворе, казалось все замерли, ожидая команды.

   — Это какая-то ошибка! — не выдержав, закричал Леоне.

   — Никакой ошибки здесь нет, Фрэнк.

   Из темного зева раскрываемой двери медленно вышел седой, коротко стриженный мужчина в коричневом твидовом костюме, под ним белела безукоризненная рубашка, на узком галстуке сверкала брошь. Его одутловатое лицо с густыми седыми усами и маленькими мертвяще неподвижными глазками снова заставило Фрэнка вспомнить свой сон.

   — Драмгул?! — с нотками отвращения и ужаса вскрикнул Леоне.

   — Начальник Драмгул, — усмехнулся тот. — Добро пожаловать в «Бэйкли», Леоне.

   — Пошел! — расхохотался один из конвоиров, толкая Леоне в спину прикладом автомата.

   Защелкали, залязгали открываемые и закрываемые стальные решетки и двери, Фрэнка волокли какими-то коридорами, мигали контрольные лампы сигнализации, раздавались отрывистые слова команд, бренчали ключи, включались и выключались зуммеры, на каждом повороте в него впивались зрачки телекамер. Охранники отвешивали какие-то шуточки, видимо все еще наслаждаясь разыгранным в тюрьме спектаклем, но Фрэнк не слышал их слов. «Драмгул, — билось в его мозге. — Значит, все-таки разыскал. Драмгул, Драмгул...» Он снова словно увидел перед собой это холеное лицо с маленькими свинячьими глазками. «Начальник Драмгул», — усмехнулось лицо, брезгливо поводя щекой, отчего ус слегка оттопырился.

   Наконец его втолкнули в узкую тюремную камеру, где едва помещались небольшие нары, стол и стул. Высоко, почти у самого потолка, светилось маленькое окошко. Уже занимался рассвет. Охранники вышли, оставив Фрэнка наедине с коренастым мулатом в фуражке, его лицо, несмотря на квадратные стекла очков, чем-то напоминало морду дельфина, быть может, причиной тому был слегка приплюснутый нос.

   — Один кусок мыла, — невозмутимо сказал мулат. — Два рулона туалетной бумаги. Когда кончится, задницу будешь подтирать своей одеждой. Одежда, кстати, выдается в одном экземпляре. Твой номер 510. Запомни, в течение дня шесть проверок. Одну пропустишь — в карцер. Пропустишь две — я лично займусь тобой.

   С любопытством, на какое он только сейчас был способен, Фрэнк рассматривал мулата. Что-то все же в нем было симпатичное, несмотря на холодность в тоне и непроницаемое выражение лица. Фрэнк посмотрел на погоны на форменной рубашке. «Капитан», — безучастно отметил его измученный мозг.

   — И потом, — продолжал мулат, невозмутимо тыкая в грудь Леоне указательным пальцем, — есть еще две вещи. Одна — меня зовут Майснер. Вторая — никогда не груби Майснеру.

   Капитан крутанул связкой ключей и вышел, захлопнув за собой дверь камеры.

   — Эй, — крикнул ему вслед Леоне. — А как же насчет наручников?

   — Ничего, тебе надо к ним немного привыкнуть, — хмыкнул Майснер,

   — Повезло тебе, приятель, — сказал Фрэнку в дверной глазок, на тюремном жаргоне называющийся «волчком», один из охранников. — Видишь, сегодня живым остался.

   Обессиленный, Фрэнк повалился на нары, лишь только они ушли. Ныла ушибленная спина, ломило от наручников запястья, но Фрэнк заснул мгновенно, так измучен он был этой ночью. Ему приснилось, что он едет на мотоцикле по каменистой пустыне, спасаясь от преследователей, которые гонятся за ним на «джипе». Они уже догоняют его и протягивают руки, чтобы схватить, как вдруг Леоне отпускает руль и взмывает в воздух. Он летит, широко расставив руки, встречный ветер приветливо треплет его волосы, далеко внизу под ним осталась земля. Какие маленькие и смешные эти фигурки рядом с игрушечным «джипом», чем-то напоминают они оловянных солдатиков, только гораздо меньше. Вот они поднимают и грузят в кузов «джипа» его мотоцикл. Леоне засмеялся, грациозно переворачиваясь на спину в потоках воздуха. Золотистое солнце мягко ослепило глаза, сверкающий велосипед отделился от солнца, словно сотканный из его лучей. Золотые спицы искрились, сверкали, изогнутый приветливо руль так и просился в руки, вращались педали и мелодично звенел звонок, а может быть, это пели спицы, подобные струнам арф. Велосипед дружелюбно и легко подлетел к нему, И вот уже Леоне на велосипеде мчится по голубым небесам, обходя на скорости хрустальные айсберги облаков. И вдруг чей-то звонкий смех за спиной. Едва не врезавшись в айсберг, он обернулся. Розмари догоняла его на точно таком же велосипеде. Она была в коротенькой юбочке, соблазнительно мелькали коленки и там, в глубине узкие желтые трусики. Розовая безрукавка упруго облегала ее стройное тело. Грудь, не стесненная никаким нижним бельем отчетливо вырисовывалась под материей. Розмари счастливо смеялась. Солнечный ветер овевал ее лицо.

   — Эй, Леоне, подожди меня! — кричала сквозь смех Розмари. — Куда это ты так улепетываешь?

   — Розмари! — вскричал Леоне. — Как хорошо, что это ты!

   — Сбавь скорость, я никак не могу тебя догнать. Ты несешься, как ураган.

   — Но я давно уже кручу педали в обратную сторону! — рассмеялся Леоне.

   — Может быть, полежим? Мне кажется, что ты очень устал.

   — На чем же мы полежим? Здесь же нет ничего, даже подушечки, которую я мог бы положить тебе под попку.

   — Как ты, однако, откровенен...

   — Но я действительно хочу тебя. И потом, мы ни разу не делали это на небе. Почему бы не воспользоваться случаем?

   — А как же велосипеды? Вдруг они исчезнут, когда мы будем заниматься любовью?

   — Ну и что, ведь мы умеем летать!

   — Но чем же мы укроемся, Фрэнк? Ведь здесь нас отовсюду хорошо видно.

   — Ты что, стесняешься ангелов?

   — Нет, Фрэнк, вон тех людишек внизу, что догоняют нас на «джипе».

   Фрэнк посмотрел вниз и увидел, что «джип» снова догоняет их. Теперь он был не такой уж и маленький.

По каким-то причинам они значительно потеряли высоту.

   — Эй, Леоне! — кричал сидящий рядом с шофером Драмгул, его неимоверной длины усы развевались за его спиной. — А ну-ка, немедленно спускайся!

   — Делать мне больше нечего! — засмеялся Леоне.

   — Спускайся, кому говорю!

   — Надо быстрее крутить педали, Леоне, — зашептала ему Розмари. — Давай резко вверх, вон за то облако.

   — А ну, быстро спускайся! — грозил кулаком Драмгул.

   — А может, тебе лучше подняться? — откровенно засмеялся над ним Фрэнк, начиная крутить педали и поднимаясь вслед за Розмари, которая уже опередила его.

   «Джип» стал удаляться, уменьшаясь в размерах. Громадный великан, поросший отвратительной шерстью, поднимался столбом, вырастая на месте «джипа». Драмгул хохотал, и от его громового хохота лопались стеклянные полупрозрачные айсберги-облака. Когтистая лапа настигла Леоне...

   Лязг отпираемого замка камеры пробудил его почти мгновенно. В камере было светло. «Значит, уже утро» — успел подумать Фрэнк. На этот раз в камеру ворвались двое. Один — высокий белобрысый толстяк, его редкие волосы, казалось, слиплись от пота. Обрюзгшее лицо, крупные губы, повисший сливой нос и, в особенности, похотливые поросячьи глаза, сразу выдавали в нем негодяя, садиста и палача. Другой, значительно ниже ростом, был черноволос и выглядел гораздо моложе, однако, и его лицо поразила печать порока, тонкие искривленные губы, острый нос и какие-то гноящиеся глаза выдавали и в нем заплечных дел мастера.

   Мгновение, и они уже оказались около нар, подхватывая Леоне под мышки.

   — Вставай, ишь разлегся.

   — Пошли, пошли быстрее.

   Они вытолкали его из камеры и быстро повели по балконам тюремных ярусов, по лестницам и коридорам. Немного отдохнув за ночь, на этот раз Леоне чувствовал себя гораздо спокойнее и с любопытством оглядывался по сторонам. Пока спускались по ярусам, Леоне заметил довольно много заключенных, неторопливо прогуливающихся напротив раскрытых дверей камер, в свою очередь зэки с любопытством разглядывали новичка. Общий зал под ярусами был меньше, чем в «Рэдстоуне», и выглядел гораздо запущеннее, в некоторых местах Фрэнк заметил отвалившуюся штукатурку. Было, кстати, довольно прохладно, и Фрэнк подумал, что Драмгул экономит на топливе. Еще в школе во Флинте, где Драмгул работал одно время учителем литературы параллельно с отцом Фрэнка, который преподавал физику, этот и тогда уже седоусый изящно одевающийся господин экономил буквально на всем, заставляя школьников самих убирать класс и кладя в карман жалование уборщика. Охранники повели его коридорами. Фрэнк удивлялся обилию замков на решетках дверей и многочисленности телекамер, установленных буквально на каждом углу. Охранников Фрэнк насчитал почти в три раза больше, чем встретилось бы ему в «Рэдстоуне», если бы он совершал там подобное путешествие. По глухой лестнице они спустились в сырой подвал. Коридоры стали гораздо уже и теперь черноволосый шел впереди, а толстяк топал сзади, почти наступая Леоне на пятки и зловонно дыша в шею. Наконец они вышли в небольшой зал, посредине которого была установлена кубообразная камера-комната, три стенки которой были изготовлены из толстого стекла, а четвертая примыкала к стене зала. Комната была освещена изнутри, но Фрэнк не успел рассмотреть интерьера.