Гарольд Роббинс - Босс

Самая очаровательная дебютантка 1929 года. Родители Кимберли не приводили ее на ежегодную Debutante Cotillion[15], но, пригласив сотню гостей, устроили прием в ее честь в том самом зале, где собирались остальные дебютантки, на Копли.

Это событие взбудоражило весь Бостон. Тем более что кавалером Кимберли в тот вечер был не бостонец, а никому не известный молодой человек из Калифорнии, некто Джек Лир. Обсуждали это событие бурно, и далеко не все согласились с выбором Кимберли. Но скандала не случилось, поскольку Лир заканчивал Гарвард и собирался учиться дальше, на магистра. Гарвардцев в Бостоне уважали.

А вот узнай широкая общественность, что к тому времени он уже лишил Кимберли девственности, его бы, пожалуй, осудили.

— О чем ты думаешь, муж мой?

— О тебе. Вспомнил, как…

— Тебе бы лучше сосредоточиться на том, что я делаю, а не то мы будем заниматься этим всю ночь.

Глава 3

1932 год

Студии и передатчик WCHS располагались в Саути. Мотаться туда каждый день Джеку Лиру не хотелось, поэтому администрация компании расположилась в нескольких комнатах над кинотеатром к юго-востоку от Коммон[16].

Впрочем, эта самая администрация состояла всего из двух человек: самого Джека Лира и Херба Моррилла, который держал связь с рекламодателями. Джек унаследовал его вместе с радиостанцией, на которой Херб работал с 1928 года, являясь ветераном WCHS и вообще фанатом радио. Херб не только продавал рекламу, но и генерировал идеи.

Именно Херб, а не Джек, предложил провести опрос радиослушателей. А вот когда опрос не принес желаемого результата, уже Джек внес предложение сфальсифицировать его и говорить об этом часто и долго, чтобы ни у кого не осталось сомнений в том, что WCHS — самая популярная бостонская радиостанция, пусть конкуренты и утверждали обратное.

Как-то в феврале Херб привел в кабинет Джека трио певцов, и Джеку пришлось их прослушать, потому что энтузиазм Херба сметал любые преграды.

Поговаривали, будто он был преуспевающим бутлегером, но ушел из этого выгодного бизнеса, предчувствуя скорую отмену «сухого закона». Правда же состояла в том, что радио с детства завораживало Херба. Еще мальчишкой он водил проволокой вокруг кристалла кварца, с нетерпением ожидая, когда же в наушниках зазвучит сигнал, пришедший из Питтсбурга, с радиостанции KDKA[17]. Отец Херба чинил обувь и обучал сына той же профессии. Какое-то время Херб заменял стершиеся подметки и сбитые каблуки на новые, а потом бежал домой, торопливо ел и надевал наушники, чтобы ловить сигналы далеких западных станций из Канзас-Сити, Чикаго. В 1928 году с ремонтом обуви он завязал и пошел работать на WCHS. В инженеры его не взяли, так как у него не было соответствующего образования. Утешился он продажей рекламного времени.

Выглядел Херб лет на десять старше Джека, хотя родился на два года раньше. Во-первых, облысел куда сильнее, во-вторых, носил очки в золотой оправе, отчего казался педантичным и смирным. Но внешность была обманчива, Херба отличали агрессивность и напористость.

— Подожди что-либо говорить, пока ты не послушаешь этих парией! Подожди, пока ты их не послушаешь!

Восторженность Херба Джека уже не удивляла. Он закурил и скептически оглядел трио — все в одинаковых двубортных светло-коричневых костюмах.

— Ты только послушай!

Трио откликнулось: «Хм-м-м-м-м-м».

Джек прикрыл глаза.

— Вот этого не надо. Лучше уж спойте.

Они спели:

Я Джеральдо сигарилья, и все люди говорят:

«Вот уж пахнет сигарилья — все равно что райский сад».

Угощаю всех отборным, ароматным табаком,

Наслаждаться будет всякий, тот, кто с куревом знаком.

Потому что сигарилья — это вам не «Эль энд Эм»,

Затянулся ты «Джеральдо» — нет и не было проблем.

— Святый Боже! Херб! Что я тебе плохого сделал? Почему ты подвергаешь меня таким мучениям?

— Тебе не нравится? И мне не нравится. Слушателям тоже не понравится. Но суть они запомнят! «Джеральдо сигарилья» — лучшие! Они это накрепко запомнят. Стимулирование сбыта раздражением, Джек!

— Разд… Ты свихнулся? Вызывать огонь на себя? Раздражать потенциальных покупателей?

Херб заулыбался.

— Братьям Леви это нравится. Они ухватили идею. Эти идиотские куплеты, возможно, и разозлят потенциальных покупателей, но те запомнят, о чем в них шла речь. Леви готовы подписать шестимесячный контракт на «Час Джеральдо сигарилья». Эти парни пропоют рекламный куплет, исполнят песню или две в каждом шоу, а промежутки мы заполним музыкой, Острословами и Бетти.

— Шести… Ну… как ты называешь это дерьмо? То, что они поют. Как ты их называешь?

Херб пожал плечами:

— Рекламные куплеты. Или, скажем, музыкальное послание. И вообще, почему бы не найти сладкоголосого диктора, который речитативом…

— Хорошо, хорошо! Ты заключил с парнями договор?

— Пятьдесят долларов в неделю.

— Годится.

— На каждого.

— На каждого?

— Они будут петь для нас рекламные куплеты. Песни. Все что угодно. Не только в «Джеральдо сигарилья шоу».

— И как они себя называют?

— «Братья Бронсон».

— О Боже! — простонал Джек. — С этого момента они… «Гармония»… «Ритмика»… «Веселые ребята»… Да, это подойдет. «Веселые ребята». Вы согласны?

«Братья Бронсон» важно кивнули.

— Хорошо. А «хм-м-м-м» оставьте, в начале и в конце. Если уж мы хотим, чтобы нас запомнили, сделаем для этого все, что в наших силах.

За шесть недель до родов живот Кимберли все-таки вырос, и стало заметно, что она беременна. Теперь ее мать гораздо чаще приезжала к ним и проводила с дочерью больше времени. Они нашли няню, английскую девушку из Ламбета. Звали ее Сесили Камден. Она въехала в комнатку, которую Лиры приготовили для нее на третьем этаже.

В доме, к сожалению, была лишь одна ванная, на втором этаже, плюс туалет и раковина в чулане, примыкающем к кухне. Сесили пользовалась чуланом, за исключением тех случаев, когда хотела помыться: другого места, кроме ванной на втором этаже, не было. Она не прожила в доме и недели, когда Джек случайно вошел в ванную и увидел Сесили. Она улыбнулась, схватила полотенце, чтобы прикрыться, но не закричала. Джек извинился и попятился из ванной, однако без особой спешки.

— На этой неделе мне надо поехать в Нью-Йорк, — в тот же вечер сообщил он Кимберли за обедом. — Если бы не близкие роды, я бы взял тебя с собой.

— По какому поводу?

— Ты же знаешь, что Херб у нас человек увлекающийся. Последняя его находка — водевильный комик, который играет в «Причудах графа Кэрролла». Херб полагает, что мы должны уговорить этого парня переехать в Бостон и делать нам еженедельную передачу, полчаса его шуток и хохм. Стоит он недешево, и я не могу подписать с ним договор, не посмотрев, действительно ли он так хорош.

Кимберли пожала плечами.

— У тебя уже есть «Острословы». И зачем ему бросать «Причуды» ради работы на бостонской радиостанции?

— Конечно, выходить на сцену куда престижнее, чем сидеть у микрофона. Но работа эта непостоянная. Этого парня кормит водевиль, но кино и радио роют водевилю могилу. Как и многие артисты этого жанра, он поглядывает на радио.

— Ты думаешь, тебе стоит тратить время на поездку в Нью-Йорк только ради того, чтобы взглянуть, как он играет? — В голосе Кимберли явно слышался скепсис.

— Я обещал Хербу, что поеду.

— И как зовут этого комика?

— Джек Бенни.[18]

Кимберли настояла на том, чтобы Джек взял с собой фрак и цилиндр и в них пошел в театр. Поскольку в Нью-Йорк она не поехала, на спектакль Джек отправился в темно-сером двубортном костюме.

Он пошел в театр вместе с Хербом, который забронировал два места в первых рядах.

Бенни был ведущим комиком. Участвовал в нескольких скетчах, исполнил сольный номер.

— Херб, я не нахожу в нем ничего смешного, — прошептал Джек, когда по окончании спектакля они шли к выходу из зала.

— Я не согласен с тобой, Джек. Думаю, второго такого комика просто нет.

— Нельзя ли отменить этот обед?

— Не знаю, как это сделать. Мы же договорились.

Сорок пять минут спустя они сидели за одним столиком с Джеком Бенни в «Сторк-клаб».

Бенни только-только исполнилось тридцать шесть лет. Джек не мог не отметить его открытое, располагающее к себе лицо, особую манеру, в которой Бенни преподносил свои гэги. Не мог он понять только одного: что в этом смешного?

— Два Джека за одним столом, — отметил Херб. — Как бы не возникло путаницы при разговоре.

— Можете звать меня Бен, — разрешил проблему Джек Бенни. — Мое настоящее имя Бенджамин Кубельский.

«Сторк-клаб», «тихий» бар, принадлежал Шерману Биллингсли, бывшему заключенному, который отсидел срок в оклахомской тюрьме, прежде чем перебраться в Нью-Йорк и стать бутлегером. Он знал Джека Бенни и подошел к их столику, чтобы поздороваться с ним и его друзьями.