Кирилл Казанцев - Чемодан. Вокзал. Обойма
Внезапно сильнейший удар в челюсть опрокинул пьяного на спину. Мгновение – и в кабинку ворвался какой-то странный тип. Это был высокий мужчина со злым скуластым лицом и удивительно длинными, как у гиббона, руками. Почему-то обратила на себя внимание подзорная труба, торчащая из бокового кармана. И хотя Дерищенко был ошарашен внезапностью нападения и испытывал физическую боль, он все-таки успел отметить: этот скуластый, скорее всего, уроженец Средней Азии…
Захлопнув дверку, страшный незнакомец присел на корточки и быстро обыскал одежду жертвы. Достал бумажник, кредитки и документы, распихал их по собственным карманам. Поднялся во весь рост, внимательно посмотрел на кабинку, плывущую впереди, а потом на заднюю. Обе были пусты. Дерищенко отличался предусмотрительностью и никогда не садился в фуникулер, если на площадке была даже небольшая очередь. Но сейчас это обстоятельство сыграло с ним злую шутку.
– Вот и хорошо, – пробормотал азиат и, рывком открыв дверь, продолжил: – Алло, мужик… Ты без парашюта никогда не прыгал?
Дерищенко понял: это конец. Приподнявшись на локте, он униженно припал к ноге скуластого. Казалось, прикажи тот облизать свою обувь – и распоряжение будет вмиг исполнено.
– Пощади, а! Не убивай! – бессвязно залепетал чиновник. – Хочешь – я тебе денег дам? Бумажник, кредитки, все, что у меня есть – себе забирай! А еще у меня денег на номерном счету… Много-много!
– Детям твоим пусть останутся, – нападавший недобро прищурился. – Только вот написать завещание у тебя времени нет.
– За что? – выдохнул Дерищенко.
– За то, что Тофика Рашидовича решил обмануть, – деловито пояснил скуластый.
– Мы ведь с ним только что обо всем договорились! – заскулил чиновник.
– С ним, может быть, и договорились. Но не со мной! – хмыкнул нападавший и со всей силы ударил жертву ногой в висок.
Отброшенный ударом к стене кабинки, Дерищенко сразу же потерял сознание. А скуластый, приподняв безжизненное тело, подтащил его к открытой дверке и столкнул вниз…
…Весть о смерти высокопоставленного русского чиновника распространилась по городку в тот же день. О несчастном случае судачили везде: в кондитерских и магазинах, в офисах и семейных домах. Патологоанатомы, производившие вскрытие тела, установили, что на момент падения Дерищенко был сильно пьян. Да и серебряная фляга с остатками виски, найденная в кармане покойного, свидетельствовала о том же. Правда, нашлись свидетели, которые утверждали, что на серединной площадке в кабинку к чиновнику вроде бы заходил какой-то высокий скуластый мужчина, однако дознаватели не придали этому обстоятельству должного значения.
Раскручивать дело об умышленном преступлении было не с руки. Скандал вокруг убийства неминуемо отвратил бы от этого городка иностранных туристов, что нанесло бы непоправимый ущерб городскому бюджету. Да и российское посольство не проявляло активности. Спустя два дня наконец была озвучена официальная версия: гражданин Российской Федерации Дерищенко В. И. стал жертвой несчастного случая – он случайно выпал из кабинки фуникулера с семидесятиметровой высоты.
* * *В Москве известие о смерти главы Департамента труда и занятости было встречено не без сдержанного злорадства. Во-первых, по мнению многих, в последнее время этот высокопоставленный чиновник совсем зарвался и начал брать не по чину, замыкая финансовые потоки исключительно на себя. Во-вторых, на все ключевые должности в Департаменте он поставил только своих лизоблюдов, которые также брали больше положенного. Ну а в-третьих, смерть высокопоставленного государственного деятеля открывала дорогу для карьерного роста всем, кто находился ниже его по служебной лестнице, и прежде всего его первому заместителю – Олегу Юрьевичу Пролясковскому.
Не прошло и двух недель, как Пролясковский, пребывавший до этого в должности заместителя главы Департамента труда и занятости, перебрался в кабинет покойного Дерищенко, занял его кресло. Теперь его должность называлась – глава Департамента – правда, с обидной приставкой «и. о.». Что означало – наверху ему доверяют не полностью и в любой момент могут выкинуть из кресла и кабинета. Однако Пролясковский надеялся, что и. о. – явление временное, приставка вскоре исчезнет, вот тогда он и сможет по-настоящему развернуться на «хлебном» месте. Первый же визит он нанес своему давнему другу – Тофику Рашидовичу Хайдарову.
О чем говорили Хайдаров и Пролясковский, так и осталось загадкой – беседа велась в специально снятой для этих целей «президентской» вилле, что исключало любую прослушку. Однако в самом конце разговора на виллу подъехал тот самый старик в потертом халате, который несколько недель назад наведывался в офис «Гермеса». Старик, выслушав витиеватые фразы благодарности московского гостя, получил из рук Пролясковского тяжелый дорогой кейс, в каких нередко перевозят наличность…
* * *Москвичи за последние годы уже привыкли к тому, что их город превратился в гигантскую стройплощадку. Столичный пейзаж уже невозможно представить себе без строительных кранов и разборных лесов, затянутых зеленоватой сеткой. Вроде бы это в новинку. Но все в истории повторяется. Такие периоды в жизни города уже были. В пятнадцатом веке на месте старого Кремля приезжие архитекторы-итальянцы возводили новый, из красного кирпича, радикальным образом перекраивая облик Белокаменной. Второй строительный бум случился в семнадцатом веке при царе Алексее Михайловиче, населившем Москву во время Тридцатилетней войны угнанными с родных мест белорусскими мастерами. Именно они и возводили церкви, каменные палаты, украшали их майоликовой плиткой, настенными росписями.
Жителям российской столицы не привыкать к тому, что на их стройках трудятся иностранцы. Даже знаменитые московские небоскребы, высотки, украшенные шпилями, на рубеже сороковых-пятидесятых начинали возводить пленные немцы. А продолжили строительство свезенные со всей многонациональной страны каменщики, сварщики, бетонщики… И многие из них навсегда остались в столице.
Большая стройка – это всегда закрытая для обычных жителей города территория. Потому о мегастройках и складывают городские легенды. Так, о сталинских высотках москвичи рассказывали, будто возводят их зэки, привезенные из концлагерей под охраной бойцов МГБ, и живут строители прямо в недостроенных домах, потому и не видно их в городе.
Вот и теперь жизнь за строительным забором для многих является тайной. Не потому, что в нее трудно проникнуть – просто многим нет и дела до того, что там творится. А ведь любое строительство – это всегда огромные деньги, которые, как известно, наравне с информацией правят миром. Именно возле строек, особенно ведущихся на бюджетные деньги, и складываются самые изощренные коррупционные схемы. Недаром же стоимость квадратного метра новостройки в Москве – одна из самых высоких в мире. Хотя предпосылок для этого вроде бы и нет. Ведь трудятся на возводимых зданиях в основном приезжие, готовые вкалывать с утра до вечера за деньги, которые коренной москвич может даже полениться поднять с мокрого тротуара. Построить подешевле, продать подороже, а разницу положить себе в карман – вот принцип застройщиков всего мира. Все остальное – «сказки для бедных».
Россия же устроена так, что положить застройщику разницу в карман целиком никак не удается. Больше половины приходится на всяческие откаты, отстегивания, многочисленные взятки десяткам проверяющих. А их хватает: это и милиция, и пожарные, и санэпидемстанция, и технадзор…
Обо всем этом Андрей Ларин, конечно же, знал еще задолго до того, как оказался на стройке в качестве бригадира группы среднеазиатских гастарбайтеров. Но одно дело знать и подозревать, другое – столкнуться с явлением лицом к лицу, оказаться в шкуре рядового участника строительства. Вот тогда и начинаешь смотреть на мир совсем другими глазами, моментально разочаровываешься чуть ли не во всем человечестве. Чиновники, милиционеры, проверяющие, которые при другой системе вполне могли быть честными, порядочными людьми, в одночасье превращаются во взяточников. Одни берут деньги как бы неохотно, стыдливо отводя глаза, другие же нагло вымогают их – но не отказывается никто. Во всяком случае, за все время службы бригадиром Ларину с таким уникальным явлением столкнуться не довелось.
Объект ему достался сложный – здание оптового гипермаркета, расположенное на выезде из Москвы сразу за Кольцевой. Все строители строго делились здесь на две категории, на два мира, существующих в параллельных плоскостях. Все ИТРы, инженерно-технические работники, – а это значит прорабы, мастера, геодезисты – были или из самой Москвы, или из Подмосковья, как и самые высококвалифицированные рабочие: крановщики, операторы строительных установок. Только они и получали за свой труд то, что было положено им по закону. Остальную же черновую строительную работу выполняли гастарбайтеры-среднеазиаты: сварщики, каменщики, опалубщики, бетонщики, монтажники, подсобные рабочие. От этой категории требовались лишь две вещи: работать, работать да слушаться. Расценки и нормы выработки, заложенные в проекты и сметы, писались не для них и выплачивались не им. Чужакам платили жалкие гроши лишь для того, чтобы за месяцы изнурительной работы эти рабы все еще могли таскать кирпичи, месить раствор, копать землю и не умерли при этом с голоду. Ведь они оставались абсолютно бесправными. По жестким правилам, заведенным в фирме по трудоустройству, паспорта у рабочих забирал бригадир и хранил их у себя. Также не были положены им и мобильники. За этим следили строго. Разве что вооруженную охрану к ним не приставляли. А зачем, если стройка – единственное место, где современный раб может найти себе кусок хлеба и кое-что из сэкономленного отправить на родину?
