Николай Леонов - Бог огненной лагуны
– А как же это могло произойти?
– Да он вроде бы пошел к свояку, – пояснила женщина. – Тот вон в той стороне живет, за шоссейкой. И вот только стал он дорогу переходить, а тут откуда ни возьмись машина легковая. И прямо на него. Он-то вроде бы в сторону хотел отскочить, да не успел – крепко его ударили боком машины, он под грейдер аж укатился.
– А что, это кто-то видел?
– Да люди ж там тоже живут. Увидели, подбежали, вызвали «Скорую». На ней его в область и увезли. Хоть бы уж калекой не остался. А то у Зойки и самой-то со здоровьем не ладится, а тут еще и мужик будет сиднем сидеть.
– Зоя – это его жена?
– Да, супружница евонная. Мы-то вот сестры, на хозяйстве вместо них остались. А Зоя с Колей уехала. Там же за им ухаживать надо будет – уж если у нас, в районной больнице, не хватает горшконосов, то там, в области, и подавно.
– А как бы мне повидаться с теми людьми, которые видели, как машина сбила Николая?
– Да вот пусть Поля вас проводит, – женщина кивнула в сторону той, что выглядела помоложе. – Тут недалече.
Минут через десять Гуров и Полина, пройдя через череду проулков, вышли к шоссе, по которому несколько часов назад опера проезжали на автобусе в сторону местной автобусной станции. По обеим сторонам шоссе тянулись ряды обычных деревенских домов. Полина, выйдя на дорогу, показала Гурову, где именно сбили ее брата. Несмотря на густые вечерние сумерки, на сером, растресканном асфальте были заметны темные пятна крови.
Затем они подошли к одному из ближних домов, окруженному высоким дощатым забором. На стук Полины в окно из дома вышла женщина лет сорока, одетая в старую болоньевую куртку и резиновые галоши, надетые поверх шерстяных носков.
– Ой, извините!.. – засмущалась та, увидев незнакомого человека. – Только что кончила убираться со скотиной, переодеться еще не успела... Я думала, ко мне одна Поля пришла по своему делу.
– Шур, это вот из милиции, из московской, он насчет пожара приехал. Хотел с Колей поговорить, а с ним вишь что приключилось. Ты расскажи человеку, чего видела-то...
– Да что видала? Видала только напоследок, когда Николай кинулся на обочину, а машина в его сторону вильнула и боком как ахнет! Он и покатился под откос. Я уж думала, что насмерть убился. А подошла – нет, еще дышит, только лежит без сознания. Ну, уж тогда сразу вызвали «Скорую»...
– Вы хотите сказать, что машина сбила его не случайно, а преднамеренно?
– Преднамеренно, преднамеренно!.. – закивала Шура. – Он же увертывался, а она аж на другую сторону дороги перескочила. И сразу же куда-то умчалась.
– А машина эта какой марки? Хотя бы какого цвета? Не запомнили?
– Да я в машинах не разбираюсь... Такая она, обыкновенная. А цвета темно-зеленого, почти черного. И окна зачерненные, ничего через них не видно.
– Милиция приезжала?
– А то как же! Правда, Николая уже успели увезти. А так, приехали, бумагу составили, я расписалась...
– А кто-нибудь, кроме вас, это видел?
– Да вроде бы и нет... – Шура пожала плечами. – Сбежалось-то потом много народу, да вот тех, кто видел, считай, и не нашлось...
Возвращаясь в гостиницу, Гуров напряженно вспоминал каждую мелочь, замеченную им в тот момент, когда они подъезжали к Демьяновску. Вот они едут по трассе... У обочины стоит белая «четверка» с откинутым капотом. Хозяин копается в моторе. У самой околицы через дорогу идет стадо коров, автобус останавливается, сигналит. Вот их обгоняет какой-то шальной мотоциклист, который, оставив за собой длинный шлейф синего дыма, уходит куда-то за поворот. Потом... Стоп! Вернемся к коровам. Вот они, перейдя дорогу, двумя живыми ручьями обтекают темно-зеленую «семерку» с тонированными стеклами, стоящую на боковом съезде... Точно! Это была «семерка». Жаль только, что из-за коров он совершенно не видел ее номера.
«Утром надо будет выяснить, велись ли поиски этой машины и каковы их результаты. Хотя... Кому здесь что нужно? Спишут на несчастный случай, сдадут в архив – и дело с концом. Надо будет выяснить, что с Калинским – жив ли, может ли хоть что-то рассказать?..»
Когда он, вернувшись в гостиницу, зашел в свою комнату, Стас уже сидел перед стареньким черно-белым телевизором, без явного интереса созерцая перипетии очередного безликого сериала.
– Ты вернулся? – Гуров стоял в дверях номера, удивленно глядя на своего приятеля. – А я было подумал, что до утра тебя увидеть уже не удастся.
– А с чего б это мне не возвращаться? – Крячко посмотрел на него с горделивым вызовом.
– Да мне так показалось, Наташа тебя уж очень впечатлила. Или я ошибаюсь? Ну, признайся, что ухаживать за ней пытался, но что-то не сложилось.
– Сложится тут!.. У нее муж и трое детей. Кстати, ты знаешь, сколько ей лет? Уже под сорок. А выглядит максимум лет на двадцать пять. Вот что значит здоровое деревенское житье. – Стас завистливо вздохнул. – А женщина она – м-м-м... Мечта!
– Не судьба... – Лев с ироничным сочувствием покачал головой. – Ну, ладно, об изюминках закончили, поговорим об иных «фруктах». Что там наш Дементьев?
– С жуткого бодуна. Пьет, паразит, беспробудно. Как его только держали на работе? Только лишь узнал, зачем я пришел, начал вымогать на опохмелку. А то, мол, двух слов связать не сможет. Ну, дал я ему на бутылку бормотухи – там неподалеку от него какая-то бабка торгует. Он сбегал, хлебнул. Вроде и в самом деле начал говорить. Правда, совсем не то, что нужно. Начал объяснять мне, за что ненавидит нынешнюю жизнь.
– Ну, учитывая то, как они здесь живут, это и неудивительно. – Гуров понимающе усмехнулся.
– Да у него случай особый... – Стас досадливо поморщился. – Он вроде бы раньше почти совсем не пил. Ну а лет десять назад его сын вернулся из армии полным инвалидом. Года два покатался на инвалидной коляске по поселку, а потом как-то осенью сам с моста прямо на ней свалился в речку. Вытащить не успели... А дочка поехала в Москву поступать в университет и пропала без вести. Вот он после этого к бутылке и начал прикладываться почти ежедневно. А потом и вовсе пошло-поехало.
– Конечно, жаль мужика, но я так понял, больше ничего тебе выяснить не удалось.
– Почему? Кое-что он все же порассказал... Правда, вначале, когда узнал, что я из Москвы, говорить вообще ни о чем не хотел. Чего он ей только не нажелал: и Тунгусского метеорита, и чуму, и проказу. Но потихоньку разговорился. В общем, хоть он и был в тот день подпитой, электрика все же разглядел. По его словам, мужик этот ему незнаком, хотя в Демьяновске большинство населения хотя бы мельком, но знает. Да тут всего-то тысяч восемь-десять человек. Роста этот электрик среднего, лет за тридцать, на лице рыжие усы и бородка, такая, скандинавская – «рамкой». Одет был в джинсовый костюм, на голове джинсовая кепка, из-под нее торчали рыжие волосы. В целом лица не запомнил, но мог бы при случае опознать.
– Понятно... – Гуров отсутствующим взглядом смотрел на экран телевизора. – Информации, считай, никакой. Ну а мне с завхозом Калинским поговорить не удалось по причине его отсутствия. В данный момент он в реанимации областной больницы. Где-то около четырех часов дня его сбила, причем, преднамеренно, темно-зеленая «семерка». Которую, кстати, мы видели, подъезжая к поселку двумя часами ранее.
– Охренеть! – Стас даже привстал с дивана. – И каковы же обстоятельства этого ДТП?
Выслушав повествование Льва, Крячко некоторое время задумчиво молчал.
– Ты считаешь, завхоза кто-то хотел убрать как опасного свидетеля? – наконец поинтересовался он.
– Пока не уверен. Хотя в пользу этой версии говорит многое. Если считать, что Калинский и в самом деле каким-то образом узнал что-то очень важное, то его могли убрать люди, причастные к пожару в интернате. Но с выводами спешить ни к чему. Завтра нужно будет созвониться с областной больницей, узнать, что там с Калинским. Если он в сознании, то съездить к нему и поговорить. Здесь, думаю, с Дементьевым проведем опознание персонала городских электросетей. Вдруг увидит что-то знакомое? И с земельщиками надо бы побеседовать – не претендовал ли кто на тот участок, где стоял интернат.
Ночь для оперов прошла неспокойно. Где-то за полночь в соседних дворах по непонятной причине вдруг началась собачья «перекличка». Сначала с подвыванием начинал лаять какой-то, судя по басу, крупный волкодав. За ним «эстафету» визгливо подхватывала дворняга, следом за которой глухо подхрипывал непонятной породы «ветеран» дворовой службы. Потом все начиналось сначала...
Стас, исходя желчью, ворочался под пахнущим карболкой одеялом, мысленно призывая на головы собачьих «манифестантов» все кары небесные. Лев, напротив, спал очень спокойно, лишь раз проснувшись, он пробормотал что-то наподобие:
– Вот глотки луженые! – и, повернувшись на другой бок, снова уснул.
Стас, который успел отоспаться сначала в самолете, а затем еще и в автобусе, слушая его размеренное дыхание, лишь завистливо вздохнул. Однако, словно вняв его мысленным призывам к тишине, собаки постепенно угомонились. С наслаждением смежив веки, Станислав наконец-то снова медленно погрузился в сон. Однако этой ночью пересмотреть все положенные сны он так и не смог.
