Валерий Горшков - Кобра
– Я возьму. – Цена меня вполне устраивала. – Только… Есть одна маленькая загвоздка. У меня доллары. Отложите, пожалуйста, я поменяю их на рубли и сразу вернусь.
– Доллары? – переспросила монашка и пожала плечами. – Извините, я не могу принять от вас валюту. Я в ней ничего не понимаю, да и проверить не смогу – фальшивая она или нет. Подождите, не уходите. Я сейчас позову батюшку Сергия. Возможно, он сможет вам помочь… – и снова юркнула за прикрытую шторой дверь.
Стоявшие позади меня в очереди к церковному киоску две древние бабульки в черных платках стали громко перешептываться между собой и креститься. Они таращились на меня, на зажатые в руке стодолларовые бумажки и укоризненно качали головой.
– Ты погляди-ка, Нюра. Новый русский! – шепнула одна другой на ухо, чем вызвала на моем лице улыбку. Да уж, новее не бывает. Куда уж нам, безработным. Разве что к придурку Зяме задницей вперед податься, типа, в заместители. Чтобы натурально с голоду не сдохнуть…
Упитанный пожилой батюшка с окладистой бородой оказался не меньшим профессионалом в отношении СКВ, чем парни, весь световой день толпящиеся на «бирже» возле Апраксина рынка и под прикрытием зорко наблюдающей бандитской охраны меняющие «дерево» на «зелень». Священник, не говоря ни слова, извлек откуда-то из-под рясы портативный валютный тестер, взял у меня баксы, деловито проверил каждую купюру. Затем посмотрел на меня почти дружелюбно, спрятал доллары в недрах одеяния, шепнул девчонке сумму в рублях, которую следовало выдать в качестве сдачи, и сказал:
– Вам, сын мой, нужно поставить свечу Николаю Чудотворцу. Вы ведь пришли просить Господа нашего об удаче в делах, не так ли?
Я кивнул, застегивая на шее замок толстой витой цепочки.
– Тогда возьмите свечу и проходите туда, справа от алтаря, – посоветовал поп и удалился.
Спустя пару минут я покинул храм Святой Троицы, ощущая странное головокружение, тошноту и непривычную тяжесть на шее от цепочки с православным золотым крестом. Странным образом почти протрезвевший, я долго стоял на ступеньках, вдыхая полной грудью влажный, уже по-осеннему прохладный воздух северной столицы, и лишь затем шагнул из-под козырька под дождь и побежал в сторону дома.
Я бежал по пузырящимся лужам, жмурясь и фыркая от застивших глаза капель и вполне искренне просил всесильное Небо о том, чтобы мне на голову вдруг свалился чемодан, полный денег.
* * *Промаявшись дома до вечера и подремав часок в кресле у телевизора, я переоделся в смокинг, сел в машину, приехал в клуб гораздо раньше обычного и сразу занял свое излюбленное место в левом углу барной стойки, заказав себе бокал легкого пива «Хайнекен». Посетителей было мало. «Старый диктатор» еще практически пустовал, и свободный от работы Костя пристроился напротив меня с пепельницей. Мы закурили, повздыхали насчет облома с тотализатором и трагической гибели семьи кинолога, а потом я сообщил бармену о сегодняшнем «заманчивом предложении» Бори-гея, означающем для меня фактическую потерю работы, приличных денег и, как следствие, членской карточки клуба. Костя спросил:
– И что, никаких подходящих вариантов на горизонте?
– Абсолютно, – покачал головой я, раздавливая окурок. – Зиму как-нибудь перебедую на старых запасах, а как травка молодая проклюнется и солнышко пригреет, поеду бутылки собирать. В Петродворец. Говорят, если не лениться, в пивной сезон можно в одном только Нижнем парке до ста штук в день надыбать, – грустно пошутил я и взглядом указал Косте на пустой бокал. Он наполнил его снова, помахал рукой вошедшему в зал завсегдатаю Карелу, нашему общему знакомому, владеющему крупной сетью игровых автоматов, расставленных в десятках, если не сотнях баров по всему Питеру. Бизнес процветал, и «капуста» рубилась ящиками, что было очень заметно по сияющему, холеному и улыбчивому лицу Карела.
– Говорят, он свой ночной клуб скоро откроет, – сообщил Костя, запоздало подкладывая под кружку кружок фирменной картонки с маркой пива. – Покруче нашего, собачьего. С гладиаторскими боями. Готов спорить, большую часть клиентуры к себе переманит. Он же здесь с половиной завсегдатаев запанибрата.
– Так и будет, – хмыкнул я, играя желваками. – Бизнес – штука жестокая. Кстати, хорошо, что ты заранее сказал насчет бойцовского клуба. Надо будет подойти к Карелу, потрещать. Может, еще не всех уборщиков в штат набрали, глядишь, и для меня теплое местечко найдется. Как думаешь, Костян? Потяну? Со шваброй и пылесосом?
– Ладно тебе, Кент, – бармен тронул меня за плечо, – Кончай дурковать. Я вполне понимаю твое состояние, но…
– Ни фига ты не понимаешь! – отмахнулся я, сбросив с плеча руку Кости. Получилось довольно грубо. Костя поджал губы, смерил меня холодным взглядом и отошел на другой конец стойки, куда как по взмаху волшебной палочки тут же подрулила парочка клиентов.
…Мне пришлось долго ждать, когда Костя снова наполнит мой бокал. Он старательно делал вид, что не замечает, как я стучу пальцами по стойке, я же принципиально не вставал со своего излюбленного места. Наконец в раздаче напитков клиентам у Кости возникла передышка, наши взгляды встретились, и он с каменным лицом двинулся в моем направлении. Пора было извиняться.
– Прости, старик, я погорячился. Столько дерьма сразу вылилось – тут любой захлебнуться может, – казал я примирительно.
– Ничего. Со всеми бывает, – бармен проводил глазами кого-то за моей спиной. Я не выдержал и обернулся. За один из столиков садились пожилой солидный мужик и высокая, эффектная блондинка с огромным бюстом, одетая в серебристое, облегающее каждую выпуклость и впадинку роскошного тела вечернее платье.
– Ты их знаешь? – спросил я.
– Лично – нет. – Костя достал из-под стойки полотенце и привычным движением протер лакированную поверхность, на которой моя кружка оставила круглый мокрый след. – Но кто такие – в курсе. Это судовладелец из Эстонии. А секс-бомба – его переводчица. Некоторые прибалты слишком быстро русский язык забыли, – саркастически бросил он. – Они были здесь две недели назад, когда ты в Штаты ездил. И знаешь, с кем встречались? – Глаза Кости превратились в две узкие щелочки. – С самим Браташем. Усекаешь тему, Ручечник?
– Да уж, – я сделал большой глоток и облизал губы. – Не часто он здесь бывает. Не того полета ягода, чтобы на местных собачках после трудов праведных оттягиваться. Для него весь город – как собачки на ринге…
Станислав Тадеушевич Браташ, председатель правления холдинга «Северо-Западный Финансовый Синдикат», был в Санкт-Петербурге личностью достаточно известной. Как это принято говорить – «в определенных кругах, близких к деловым». О нем писали газеты, снимали передачи на телевидении и говорили на кухнях за бутылкой, причем нередко – вполголоса. Купленные с потрохами журналюги называли его финансовым гением, меценатом и умницей, такие, как мы с Костей, – воротилой, преумножателем бандитского общака одной из крупнейших группировок города на Неве, а простые обыватели – типичным ворюгой «новой волны», таким же, как все остальные. О Браташе и его темных делишках впервые стали трепаться на каждом углу примерно полтора года назад, когда на него было совершено громкое покушение и погиб человек. Первый выстрел ранил бизнесмена в плечо. От второй, выпущенной спустя две секунды, пули его заслонил собой телохранитель, на другой день скончавшийся в реанимации. Звали парня Алексей Митрохин. Как я позже узнал – погибшим бодигардом был тот самый рыжий Леха, с которым мы учились в одном классе и с которым заявились однажды в церковь в пионерских галстуках. Правду говорят: «Питер – город хоть и большой, но – маленький». Что деревенька Тайцы. Куда ни плюнь – всюду знакомые ро… в смысле, лица.
Однако, когда Костя назвал фамилию Браташа, я в первую очередь подумал не про бедолагу Митрохина, добровольно выбравшего опасную профессию телохранителя, а о миниатюрной красавице-брюнетке в красном платье, сопровождавшей этот жирный ходячий кошелек во время моей последней встречи с воротилой здесь, в клубе. Девочка была такой сногсшибательной, что у меня при взгляде на нее замирало сердце, а к горлу подкатывал комок. Впрочем, как я успел заметить, – не у меня одного. Другие мужики тоже выпали в осадок. На вид ей можно было дать лет двадцать, и она излучала такую неподдельную девичью чистоту и наивность, из-за возможности прикоснуться к которой иные прибашленные сыновья Адама готовы были встать перед ней на колени и бросить к ногам свои золотые кредитные карточки и ключи от «мерседеса» и виллы на Канарах. На девушке не было ни единого следа косметики, но как потрясающе она выглядела на фоне размалеванных кукол с силиконовыми сиськами и подкачанными пластическим хирургом губами! Она вошла – и в полутемном зале элитного ночного клуба «Старый диктатор» словно сверкнула молния и грянул гром! Нежно, почти по-детски, держа за руку толстого, с редкими, зализанными набок волосами и пожелтевшими глазными яблоками мужика в мешковато сидящем на его носорожьей туше костюме от Версаче, эта девушка показалась мне ангелом, по какой-то неизвестной причине вдруг оказавшимся рядом с хромым рогатым чертом. Хотя… почему же «неизвестно»? Деньги – вот главный и всем понятный мотив. Ибо нужно обладать не знающей границ фантазией великого французского писателя Виктора Гюго, чтобы хотя бы теоретически допустить мысль о возможности возникновения взаимного чувства между красавицей Эсмеральдой и горбатым уродом Квазимодо. В реальной жизни, где правят чистая выгода и взаимный интерес, чудес не бывает. К сожалению. И прекрасные нимфетки со льдом вместо сердца легко отдаются страшиле Квазимодо, если тот имеет кодированный банковский счет в благополучном Цюрихе и скромный домик «в деревне для новых русских» под названием Репино…
