Сергей Самаров - Супербомба
В нашем случае ребята из ГИБДД имели еще подкрепление в виде двух пар из местного ОМОНа. Эти пары тоже менялись, как и мы. Но в такую жару поток машин был большим только с утра. К середине дня суета на дорогах прекратилась – желающих выехать за город было, как ни странно, мало. Но нам жара работать не мешала, хотя тоже лень пробуждала.
* * *Едва мы пропустили «мерс» с усатым и пузатым мужчиной, не забыв проверить и его багажник, к посту другая машина подкатила и через сплошную линию разметки под носом у «гиббонов» наполовину в тень будки забралась, чуть не вплотную к машине хозяев остановилась. Так только свои ездят, сразу понял я, и не ошибся. Из машины вышел скуластый и почти лысый, костлявый и весь состоящий из одних углов человек в гражданском, потянулся, показывая пистолет в подмышечной кобуре, и к нам направился. Козырять удостоверением не стал, просто скороговоркой представился:
– Капитан Севастьянов, городской уголовный розыск.
Омоновец, стоящий к капитану ближе других, тем не менее смотрел подозрительно, ствол тупорылого автомата держал наготове и чего-то ждал.
И только после этого Севастьянов удостоверение старшему лейтенанту показал. Тот мельком взглянул и кивнул:
– Чем можем?..
Капитан кашлянул в кулак, прочищая горло.
– Тем и поможете. Я сообщение получил. Здесь неподалеку, в садовом товариществе, незнакомого человека издали видели. Бегом бегал, через заборы, собак дразнил. Описать не смогли. Фотографию по телевизору не видели, слышали о беглеце сообщение по радио. Позвонили на пульт дежурному.
Вот и началось. У Сережи Бравлинова основательный прокол. Но это не его вина. Когда план просчитывали, там было возражение как раз со стороны самого старшего лейтенанта Бравлинова. Насчет пробежки на время, чтобы знать, за сколько он дистанцию преодолеет. Основания простейшие – когда бежишь, самому постороннего человека заметить трудно. А если он в грядках копается, а потом, услышав, что кто-то бежит, голову поднимет? Просто со спины посмотрит, сам оставаясь невидимым. Возражение не приняли, посчитав ситуацию маловероятной. Значит, не зря нас в подстраховку выставили, хотя Медвежий Заяц и проявлял по этому поводу недовольство. Ему не нравилось бесцельно на посту вместе с «гиббонами» отдыхать. Вот теперь уже получится, что не бесцельно.
– И что? – спросил старший лейтенант.
– Проверить сигнал надо. Мне бы пару человек.
Из будки «гиббоновский» майор вышел, со спины подошел как раз в нужный момент.
– У меня у самого там сад. Там казаки охраняют. Ребята серьезные, все из наших бывших сотрудников, посторонних отлавливают и в полном соответствии с казачьими традициями крапивой по заднице. А потом неделю работать заставляют. Бомжей быстро от визитов отучили, да и другим неповадно.
– Человек, которого мы с вами ищем, совсем не бомж, – сказал капитан.
– Если казаки пожелают его крапивой наказать, нам придется в дополнение ко всему искать могилы этих казаков, – добавил Миша Зайцев.
– Он, кстати, при побеге оружия не взял, – напомнил капитан. – Конвойные были вооружены пистолетами, он растерялся и оружия не захватил.
– Капитан, – сказал я с укором. – Он не растерялся. Старший лейтенант Бравлинов не знает такого состояния, как растерянность. Он просто не пожелал, чтобы конвойных после первого наказания наказали дополнительно за потерю боевого оружия. Старший лейтенант сам – человек-оружие, и ему не нужен пистолет. Тем более у конвойных наверняка были «макаровы».
– «Макаровы», – подтвердил капитан.
– От «стечкина» он наверняка не отказался бы. А «макаров» – что есть в руках, что нет его. Можно сказать, что это не пистолет.
– Ладно, не надо меня пугать. Я так понимаю, что вы его коллеги.
– Сослуживцы, – поправил я. – И в случае встречи со старшим лейтенантом Бравлиновым только мы сумеем его задержать. А никак не вы и даже не ОМОН.
Старший лейтенант ОМОНа согласно кивнул и передернул бронежилетом так, словно лишняя в данной ситуации тяжесть совсем отдавила ему плечи:
– Мы в Чечне в совместной операции с вашим спецназом участвовали. Мы не конкуренты, – голос был честный, и не поверить такому подтверждению ментовский капитан не мог.
– Тогда вы и поедете со мной, – решил ментовский капитан и ткнул меня пальцем в грудь.
– Только если хорошо попросишь. – Мне чужие решения все равно что матюки, на заборе мелом нарисованные. Не ко мне все это относится.
Мент понял, что здесь приказывать – нос у него коротковат, подрасти должен, и, легко смирившись с необходимостью, показал покладистый характер и просто руку мне на плечо положил, почти по-дружески:
– Выручай, капитан.
– Другое дело, – согласился я. – Лейтенант Зайцев здесь остается, я еду. Лучше на «уазике» ДПС, это особых подозрений не вызовет.
Медвежий Заяц, успел я увидеть краем глаза, хотел возмутиться, но вовремя сообразил, что если он уедет со мной, то двоим придется покинуть машину и прийти нам на смену. А они сейчас на «прослушке» сидят. Слушать уже, похоже, есть что, потому что черный «мерс» уже минут пять как должен был на место прибыть. А сейчас, после моего отъезда, только один из наших офицеров к нему присоединится, а второй за работой останется. И мне не ехать нельзя, потому что проконтролировать ситуацию необходимо.
– Наша машина вообще с гражданским номером, – сообщил Севастьянов, словно открытие сделал или будто за слепого меня принял. – Никаких подозрений. На нашей лучше.
– Тебе так кажется. Любая машина подозрительна. А ментовская, если она едет открыто, должна меньше подозрений вызвать, чем простая. Кто прячется, тот не едет открыто – это старая истина. Бравлинов наверняка подумает, что это-то уж не по его душу. И может даже сам полюбопытствовать, показаться, если он действительно здесь прячется. В чем я сильно сомневаюсь. Я вообще сомневаюсь, что он в городе. И тем более что он за городом. Если его из города выпустили, то он не в садах отдыхать заляжет, а уберется подальше на первом же попавшемся товарняке. До железной дороги, как я понял из карты города, пара километров. Сколько тысяч вагонов проходит в день через станцию?
Мент в ответ плечами пожал. Это и было его согласие с моими резонными доводами.
– Я с вами поеду, – решил «гиббоновский» майор. – Свою машину я никому не доверю. Кроме того, я там все дороги знаю. Вы без меня просто заблудитесь.
– Ну, тогда едем, чего ждать, – сказал я.
* * *Как только свернули на боковую дорогу, у меня мобильник закукарекал. Это мне сын такую, грубо говоря, мелодию на трубку поставил – «утренняя песня петуха». Я звонка ждал уже давно и потому ответил сразу, хотя номер определитель высветил незнакомый.
– Вениамин Владимирович?.. – спросил тоже незнакомый и строгий женский голос.
– Да-да, я слушаю.
– Это из роддома. Нам номер дала ваша жена. Мы вас поздравляем. У вас сын родился. Вес три девятьсот, рост пятьдесят один. Хороший мальчик... – голос тем не менее был совсем не радостным. То есть голос был обычным, потому что постороннему человеку, работнику роддома, и радоваться было, по сути дела, не с чего. Для них появление на свет чьего-то второго сына дело вполне будничное. Но было в голосе что-то непонятное, какая-то недоговоренность.
– Спасибо. Как она сама? – сразу спросил я.
Пауза была долгой.
– Плохо, – ответили наконец. – Номер она после первых схваток дала, сейчас вообще не говорит. У нее сердце останавливалось. Хорошо, у нас кардиолог в корпусе оказался. Но состояние нестабильное. Врачи делают что могут.
– И что? – спросил я напряженно.
– Пока лежит под капельницей. Дежурим возле нее.
– Спасибо, – сказал я тихо. – Держите меня в курсе дела. У меня ваш номер высветился. По этому номеру звонить можно? Узнать.
– Это ординаторская. Звоните. Кто ответит. У нас сейчас только одна Рустаева тяжелая. Все в курсе. Скажут. А вы сами приехать не можете? Хорошо бы вам приехать. Я не буду скрывать, очень тяжелое состояние.
– Я в другом городе. Не могу оставить службу. – У меня комок в горле застрял и говорить мешал. – Как только возможность представится.
– До свидания. Звоните. Очень тяжелое состояние. Ко всему будьте готовы.
Я нажал клавишу отбоя, подумал пару секунд, потом выбрал из списка «справочника» номер командира бригады и позвонил напрямую ему.
Машину подбрасывало на неровностях дороги. Мы уже подъезжали к воротам коллективных садов, и навстречу вышел человек в казачьей форме. Но все в машине – и «гиббоновский» майор, сидящий за рулем, и капитан Севастьянов, и парень в гражданском, что пересел из первой ментовской машины в «уазик», прислушивались к моему разговору. Машина остановилась перед воротами, и в это время мне ответили.
– Здравия желаю, товарищ полковник. Капитан Рустаев.
– Здравствуй, Веня. Ты где сейчас?
– На операции, товарищ полковник. Товарищ полковник, у меня просьба. Жена у меня сегодня родила, с ребенком все нормально, а сама... Короче говоря, мне сейчас звонили из роддома, у нее сердце останавливалось, еле-еле спасли, но состояние очень тяжелое. Вы не можете послать кого-то, на случай. Мало ли. Лекарство какое-то понадобится, еще что. Чтобы там машина подежурила.
