Александр Граков - Охота на крутых
Обернулся. Молодой накачанный парень с короткой стрижкой правой рукой роется в боковом кармане. И еще успел заметить мелькнувший в переходе огонек сигареты.
– А‑ах! – Парень начал гнуться от жесткою удара в солнечное сплетение, а Михай выворачивал из его руки револьвер с набалдашником глушителя. И тут же резко двинул ногой по приоткрытой двери прохода. Она захлопнулась, смачно приложив кого‑то по ту сторону.
– Вот так! Ноу смокинг! – с удовлетворением констатировал он, разглядывая револьвер, и, услышав со стороны того, с короткой стрижкой, щелчок пружинного ножа, с маху приложил рукоять револьвера к его виску. Парень дернулся и завалился вбок по стене.
Сзади щелкнула дверь его вагона. Михай резко обернулся и... глушитель уперся в упругую девичью грудь.
– Миша! – воскликнула Олеся и тут же: – Ой, что же это?
– Твои знакомые! – успокоил ее Михай, нащупывая пульс на шее парня. – Боюсь, теперь мне надо сказать «ой»!
– Он что, мертвый? – ужаснулась Олеся.
– И как ты догадалась? Только не надо патетики: «лучше бы на его месте была я» – и всего такого прочего.
Он зашел в переходный тамбур. Там лежал еще один, вернее – полусидел. И – тоже без признаков жизни.
– Я сейчас, мигом. Подожди здесь! – Сунул ей в руки револьвер. – Увидишь еще кого из «знакомых» – стреляй без предупреждения. Да, а ты стрелять‑то хоть умеешь?
– Я с тобой, Миша! – уцепилась за его руку Олеся, игнорируя заданный вопрос.
– Ну ладно, пошли!
Они быстро вернулись в купе, и Михай, порывшись в «дипломате», извлек из него трехгранный штырь с ручкой.
– Запрись и никого не впускай. Кроме меня, конечно!
Вернувшись в тамбур, вставил штырь в замочную скважину и... входная дверь распахнулась, впустив дождевую морось, свежий прохладный воздух и грохот вагонных колес. Михай не мешкая подтянул к проему парня с короткой стрижкой и вытолкнул наружу. Затем вытащил из перехода второго и, не разглядывая его, спустил следом. Отправил туда же валявшийся на полу пружинный нож, взяв его за рукоятку через носовой платок. Вытащил из‑за пояса пистолет с глушителем, тщательно протер его тем же платком и, сожалеюще поцокав языком, швырнул туда же – в ночь. Закрыл дверь, прислушался. Тишина.
– Ну удивительно спящие вагоны! – вторично за эту ночь вырвалось у него. – Вот и все пока! Можно сказать – еще раз повезло.
Михай прикурил и жадно затянулся. Докурив, вернулся в купе.
– Собирайся!
Олеся пристально глядела на него.
– Ты не коммерсант! И мне надо в Москву, а не в какой‑то вонючий Донбасс!
– Ну, женщины, вас не поймешь! То ей за границу надо, то в Москву. Впрочем, это твое личное дело. Я схожу в Николаевке, – и он начал надевать кожаный пиджак. Затем защелкнул «дипломат» и, подняв диванную крышку, достал кожаную сумку с блестящими застежками. И взялся за ручку двери.
– А я? – голос Олеси зазвенел от напряжения.
– А что ты? Встретишься в белокаменной с папочкой, покаешься, скажешь, что больше так не будешь, и заживете вновь тихо‑мирно.
– И ты веришь в то, что говоришь? После всего, что произошло?
– А что произошло? – посерьезнел Михай. – Ничего не произошло. А то, что привиделось тебе в кошмарном сне, забудь, вычеркни из памяти! И меня, кстати, заодно. Считай, что я тоже тебе приснился.
– Нет, не посчитаю! Мне сейчас как никогда нужно крепкое мужское плечо, чтобы на него опереться. А ты, защитив, подло бросаешь меня на полдороге. Так не поступают честные и благородные мужчины, к которым ты себя, без сомнения, относишь!
– Да кто ты в конце концов такая, чтобы устраивать мне почти семейные сцены? – возмутился Михай. – Подкидыш какой‑ то. Да еще влип из‑за тебя в «мокруху»! Меня теперь этот поезд довезет или к виселице, или к расстрельной стенке. И все по твоей милости! Кстати, тебе за пособничество в убийстве тоже статья светит. И немалая! Так что хочешь со мной идти – пошли, вместе добираться до Москвы будем. У меня на сердце спокойнее будет – никому ничего не сболтнешь. А не хочешь – катись колбаской дальше! Но учти, если они уж решили тебя пришить – сделают на все сто процентов, можешь не сомневаться. Я уже понял – эти, из «крутых», играют по‑крупному. Так что не на этой станции, так на следующей из купе вполне могут вытащить твой хладный труп! – пугнул он Олесю напоследок.
Подействовало. Вытащила свой кожаный чемоданище и уставилась на Михая.
– Выйди, пожалуйста, мне переодеться надо!
Он пошел на перекур в тот же тамбур. Оглядел все напоследок тщательно, не забыв про переход. Везде чисто, никаких следов крови.
... На станции Николаевка Донецкой железной дороги к вагону номер девять от стоящего неподалеку на привокзальной площади «мерседеса» метнулись трое плотно сбитых парней в ветровках. Осмотрев пустое купе, переглянулись и забарабанили в закрытую дверь купе проводника. Оттуда высунулась заспанная физиономия.
– Ну чего тарабаните! Тут никто не выходит и не заходит! И вообще, пока не проедем Украину...
– Послушай, друг! – Один из парней сунул за пазуху проводнику стодолларовую купюру. Дверь мгновенно откатилась в сторону.
– Я вас внимательно слушаю!
– Тут девушка должна была ехать, в этом вагоне. В среднем купе! Ну, такая... «упакованная».
– Как же, помню, помню! – зачастил проводник. – Ее в Чопе подсадили.
– Не знаю, в Чопе или в жопе. Мне сейчас важно одно – куда она делась?
– Да спит небось, ночь ведь. Им обоим до самой Москвы!
– Сам ты спишь, козел сраный! – не выдержав, громыхнул старший тройки и схватил проводника за горло. – Говори, падла, где ссадил девку? И кто с ней в купе ехал? А ты, Федь, смотайся в соседний вагон и поищи там наших: Серого и Повидло. Тоже, суки, небось дрыхнут без задних ног, – обратился старший к одному из двоих.
– Ребята, на чем хотите поклянусь – нигде они не просились у меня, чтобы выпустил! А с девчонкой вашей здоровый такой венгр ехал, вернее – он закупил купе от самого Будапешта, а его уговорили взять в Чопе эту дамочку, – проводник уже понял, с кем имеет дело, и стал белее простыни, на которой спал до этого. Старший оценил его состояние и отпустил горло.
– Ладно, только в штаны не наложи, а то потом разговаривать с вонючим противно будет. Оставлю тебе сотню, если скажешь, давно ли ты их видел в вагоне.
– А две станции назад выходили на минутку: мужик покурить, а дамочка ваша, извините, в туалет, – проводник понял, что соврать в этой ситуации для него – святое дело. Скорее отстанут.
Подбежал Федя, которого послали в соседний вагон.
– Витек, там их нет!
– Как нет? Да что же это за паскудство? Тех нет, эти отсутствуют... Ни хрена не понимаю! Пусть шеф сам разбирается в этом кроссворде! Куда пошли! – рявкнул Витек на приятелей, взглянув на часы. – Поезд стоит еще десять минут. Прочесать все вагоны до отхода! Ты, – он ткнул в Федю, – в ту сторону, а мы – в противоположную.
Вскоре их и след простыл. Проводник с облегчением перевел дух, вытащил из‑под майки стодолларовую купюру, любовно разгладил на столике и, внезапно плюнув, скомкал и запустил ею в приоткрытую дверь купе. Это была отличная ксерокопия...
Проводник во втором вагоне от головы поезда стоял возле приоткрытой двери тамбура и чесал пятерней в затылке.
– Вот зараза! Забыл‑таки запереть на предыдущей стоянке! А все тот шахтер со свадьбы – выпей еще да выпей еще... Вот и допился, мать твою! Поскорей запереть, пока никто не вывалился. Уволят к чертям собачьим.
Заперев дверь, он прошел в свой закуток и, пошарив под нижней полкой, извлек оттуда початую бутылку «Российской». Налил в стакан, и только прицелился опрокинуть его – испытать радость похмелья, как дверь – хрясь! – распахнулась и в купе ворвались двое здоровых ребят.
– Батя, у тебя никто не выходил на этой станции?
– Слава Богу, до Луганска могу отдыхать. А что?
– А ничего! Причащайся на здоровье! – И парни исчезли так же внезапно, как появились.
Проводник выдохнул. Лаканул зелье и застыл умиротворенно, ощущая, как живительная влага рассасывается по организму. Состав плавно дернулся и пошел от станции.
– Ты куца меня тащишь? – в темном проулке за привокзальным рестораном Олеся резко выдернула свою руку из руки Михая. Тот, воспользовавшись случаем, поправил на плече кожаную сумку.
– Куда надо, туда и тащу! И давай поживее, если хочешь следы замести. Я же тебе говорил, что уже бывал в этих местах. Так вот, еще через квартал отсюда будет гостиница.
– А может, ты хочешь меня затащить куда‑нибудь в уголок потемнее, изнасиловать и ограбить?
– Ты была замужем? – внезапно спросил ее Михай.
– Была, – машинально ответила Олеся. – А какое тебе, собственно говоря, дело?
– А такое, что изнасилованием замужнюю женщину напугать очень трудно. Для очистки совести конечно будет орать «помогите», но только вполголоса или шепотом, чтобы никто не услышал. А ограбить тебя я мог еще там, в вагоне. И вообще, ты мне порядком надоела своими капризами. Или иди за мной, или возвращайся к тем из «мерседеса».
