Андрей Негривода - Разведывательно-диверсионная группа. «Док»

А вот их мама…

Она после перенесенных операций, казалось, пошла на поправку и даже опять вышла на свою нелегкую работу простого почтальона… Все в их семье вернулось было в привычную колею, как вдруг…

…Учитель куда-то выходил из додзо на несколько минут, его позвали к телефону, а потом, вернувшись, прямо посреди тренировки скомандовал:

— Яме! Миша, подойди!

Миша подбежал к Учителю и, склонившись в традиционном поклоне сэнсэй ни рэй, проговорил:

— Ос!

— Йой! Работаем ренраку! Кихон! Хадзиме! — скомандовал Учитель резким голосом.

Место Учителя, тренирующего группу, занял один из его учеников, мужчина лет тридцати, который был, кажется, архитектором, а в додзо уже успел получить коричневый пояс.

Сам же Тадеуш как-то странно обнял за плечи Мишу и вывел из зала:

— Мне надо с тобой поговорить…

— У вас что-то случилось, Учитель?

— Случилось… — казалось, что Тадеуш не знал, как начать разговор. — Случилось, Миша… Только не у меня, а у тебя… Даже не знаю, что сказать…

— Учитель… — Миша не узнавал своего сэнсэя. — Помните, вы мне рассказывали, как учил Морихей Уэсиба?

— «Если не знаешь, что делать — делай шаг вперед»… Ты это имел в виду, Миша?

— Да, Тадеуш Рафаилович…

Учитель с каким-то горьким сожалением посмотрел на Мишу и проговорил:

— Что ж… Ты парень крепкий… Боец… И держать удары умеешь… — Тадеуш посмотрел куда-то вдаль сквозь промерзшее окно. — Надеюсь, что и жизненные удары тоже…

— Что случилось? — Миша почувствовал, наверное, самим сердцем и задал правильный вопрос: — Что-то с мамой?

— Да, ученик… Мне позвонили из больницы, потому что она просила врачей позвонить именно мне… Ее забрали еще утром, когда ты и Дашка были в школе… Ей стало плохо прямо на работе… Добрые люди вызвали «Скорую» для лежавшей в снегу почтальонши…

— Что, Учитель? Что?!!

— В общем… — Тадеуш крепко сжал руку своего ученика. — Крепись, Миша… Мамы больше нет… У нее оказался рак… Давнишний… И ее, оказывается, именно поэтому два раза оперировали прошлой весной, когда вы с Дашкой у меня жили, а потом выписали… Я разговаривал с ее врачом, Миша… Он сказал, что примерно так и ожидал… В середине, может, в конце января…

Миша сидел на длинной деревянной скамеечке, похожий на каменное изваяние… И только мысли его бушевали, как раскаленная магма в кратере вулкана:

«…Мама! Мамочка! Что же ты мне ничего не сказала?!. Родная моя!.. Как же мы теперь с Дашкой без тебя будем?!! А Дашка?!! У меня хоть паспорт уже есть, а она? Ее же теперь в интернат заберут или в детский дом!.. Мамочка! Что же теперь будет-то?!»

Он долго сидел, не шелохнувшись, и только две слезинки, выкатившись из его глаз, упали на пол…

— Держись, ученик… — Тадеуш все это время был рядом с ним. — Держись!.. Ты же боец! А потому должен выдержать!

— Я сумею, Учитель… Я выдержу!..

— А с похоронами я помогу!.. Вся наша школа поможет! Не беспокойся! Мы своих в беде не бросаем!

— Спасибо, Учитель…

— С сегодняшнего дня вы с сестрой будете жить у меня, Миша… Как оно там будет дальше с Дашкой, неизвестно, но попробуем отбиться… В детдом не отдадим! Во всяком случае, пока все бумажные волокиты пройдут, у вас будет нормальная крыша над головой!

— Спасибо, Учитель… Спасибо за помощь и поддержку…

— Так должно быть, Миша!.. Так правильно и по-человечески… В общем… Разберемся с твоей бедой вместе, ученик, так любую беду, которая в дом приходит, переживать легче… Да справляться с ней сообща тоже легче!..

— А как Даша? Как ей сказать?

— Пока не стоит, Миша… Скажем, что ваша мама уехала надолго… На лечение за границу… А когда поправится, то обязательно приедет… Ничего! Справимся вместе!.. А Дашка, когда подрастет, поймет и простит…

…Да только…

Видимо, и вправду говорят, что беда в одиночку не ходит, а своих подружек за собой водит… «Пришла беда — отворяй ворота!..»

Только-только Миша начал «возвращаться к жизни» после похорон матери, только-только та, острая, как бритва, боль потери близкого человека притупилась, как…

…В тот день даже погода была какая-то угрюмая и мрачная…

Ну, помните, как у Горького: «Над седой равниной моря ветер тучи собирает…»?.. Моря в Москве, конечно же, не было, но вот над городом… В середине дня было темно, как поздним вечером, над головой клубились низкие свинцовые облака, которые полностью закрыли собой небо… Да только… На самом деле и облаков-то тех видно не было — на Москву буквально обрушился снегопад и мощный ветер!.. Да еще и мороз стоял под 20 градусов!..

Миша в тот день сам забрал из школы свою сестренку, и они, прикрывая шарфами и варежками свои лица и частенько подставляя под этот ветродуй спины, кое-как добрались до «Фрунзевца», на тренировку к Учителю.

В зале было тепло и уютно, и они, раскрасневшиеся с мороза, улыбались своим знакомым, которые тоже пришли сюда потренироваться…

Дашка сразу же нырнула в женскую раздевалку, и Миша уже собрался было последовать ее примеру, как его позвал Учитель:

— Миша!

— Да, Тадеуш Рафаилович? — он подошел к своему сэнсэю.

— Как дела, ученик?

— Все в порядке… Дашка сегодня две «пятерки» получила — по математике и рисованию. У меня «пятерка» по английскому… — Он уже привык рассказывать Учителю об их школьных успехах так, как если бы об этом спрашивал родной отец. — А что?

— Собирался потренироваться?

— Конечно!

Тадеуш посмотрел куда-то в сторону:

— Ты это, Миша… Дашка пусть тренируется… За ней София присмотрит… А потом и домой отведет… А ты не торопись переодеваться…

Миша смотрел на Учителя в недоумении и пытался понять, почему он говорит такие странные для него вещи…

— Какие-то неприятности, Учитель? Почему мне нельзя тренироваться?

— Тебе сейчас надо будет поехать в одно место, Миша… В институт Склифосовского…

— Зачем? Что мне там делать?

— Это ты там узнаешь… Там, в отделении травматологии… В общем, Маринка там твоя! — выдавил из себя наконец-то Учитель и уже вдогонку Мише крикнул: — Осторожнее, ученик! Сам под колеса не попади!

Он бежал так, как больше не бегал в своей жизни никогда…

Напрочь позабыв о том, что существует метро, он, как сумасшедший, несся по заснеженным, завьюженным улицам… Поскальзывался, падал, иногда прямо лицом в сугробы, но вставал и продолжал бежать дальше, мимо застывших в снежном плену автобусов и троллейбусов…

«…Быстрее!!! Быстрее беги!!! Еще быстрее!!!»

Подгонял он себя, путался в полах своего старенького короткого пальто, опять падал, но поднимался и с упорством Титана продолжал бежать навстречу ветру, который пригоршнями бросал ему снег прямо в лицо…

Мокрый, промерзший до костей, он ввалился в медицинский корпус и, не снижая скорости, понесся вверх по лестнице к травматологическому отделению…

— Где лежит Горячева Марина? — рявкнул Миша на молоденькую дежурную медсестру, сидевшую за письменным столом.

И, видимо, грозно рявкнул, да и весь вид его был какой-то взъерошенный, а взгляд не предвещал ничего хорошего… Девушка испуганно отстранилась от парня и, слегка заикаясь, проговорила:

— А-а… Он-на в т-третьей п-палате… В-вон х-халат весит… Н-надо об-бязательно н-надеть…

— Хорошо! — едва ли не крикнул Миша, одним рывком, так что пуговицы разлетелись по коридору, сбросил с себя пальто, накинул на плечи белый халат и уже через несколько секунд стоял около кровати Марины:

— Привет, Мариша…

Он смотрел в ее лицо, которое потемнело от боли и было теперь не румяным, как обычно, а мертвенно-серым, и на обилие бинтов, которые превратили ее талию и бедра в какой-то белый кокон.

— Как же это ты?..

— Вот так, Мишенька… — Она попробовала улыбнуться пересохшими губами, но у девушки ничего не получилось. — Сорвалась…

— Она как раз «большой оборот»[6] делала… Рука сорвалась, и Марина всем махом на нижний брус…

Миша обернулся на голос человека, которого в самом начале вообще здесь не заметил. Это был ее тренер, который сидел на стуле в самом уголке, неестественно сгорбившись, как древний старик.

— Что врачи сказали? — спросил Миша.

— Перелом таза… Через час-полтора будут делать операцию… Я тут позвонил… У меня есть друг старинный… Профессор хирургии… Вот теперь ждем, пока он приедет…

— Он хороший врач?

— До этого всех на ноги ставил…

— Куда же вы сами смотрели-то?!! Э-эх вы!!! А еще тренер!!!

— Не надо, Миша… Не ругайся… — проговорила Марина. — Сергей Викторович не виноват… Это я сама… Соревнования скоро… Хотела усложнить программу на перекладине, а ему ничего не сказала… Вот видишь… Не получилось у меня…