Александр Бушков - Бешеная
– Заметано. Нет, ну я же ничего… Парень вполне, знаешь ли, положительный. Что бы вам…
– Хватит, родитель, – сказала она вполне серьезно. – Ну не чувствую я в себе тяги к семейному очагу и пеленочкам. Пока что. Вот получу майора или там преступление века раскрою с присущим мне блеском, тогда и покумекаем…
Майор грустно кивнул. Видно было, что в преступление века, случившееся в Шантарске – особенно в сочетании с Дашей, – ему верится плохо. Ну что ж, сама Даша в преступление века – а тем более в сочетании с собой – не верила вовсе. Во-первых, преступлений века в Шантарске не случается. Летние прибамбасы с кладом Чингисхана не в счет. Как показывает опыт двадцатого века, суперпреступления обычно совершаются в тишайших кабинетах финансистов, оставаясь абсолютно неизвестными мало-мальски широкой публике.
Во-вторых, любой мало-мальски неглупый сыщик если и боится чего-то, так это свалившегося на его плечи этого самого преступления века. В детективных романах они хороши, и не более того. А в жизни либо потребуют от тебя колоссальнейшего расхода нервных клеток, какового ничуть не способна компенсировать благодарность в приказе или очередная звездочка, либо напрочь сломают карьеру и саму жизнь. Хватало прецедентов. До сих пор не нашли трех андроповских сыскарей, работавших двенадцать лет назад в бывшей песчаной союзной республике, а ныне суверенном государстве. Да и никогда уже не найдут. И это лишь одна-единственная грань проблемы… Нет уж, храни нас Господь от преступлений века!
Майор, со смаком уписывающий горячую лапшу, вдруг поднял голову:
– У тебя с деньгами как?
– Я ж говорю, сегодня сотню заработала.
– А зарплата?
– А зарплата – как обычно. Ждем-с. Если Колосов в Москве что-нибудь выбьет…
Это и есть одна из самых больных проблем. Вопреки устоявшемуся мнению, будто менты прикуривают от крупных бумажек, с зарплатой обстоит в точности так, как у всех прочих – теоретически она есть, а практически ее еще нужно выцарапать со слезами и соплями. Москва в первую очередь, как исстари водилось, выделяет денежки самой себе, родной, да Питеру. А провинция сосет лапу. Кроме того, одни службы финансируются из местного бюджета, другие – из федерального. И если муниципальщики, гаишники, участковые и ППС тугрики получают, в общем, вовремя, сыскари, люди федеральные, прочно сидят на подсосе. Лапа – продукт некалорийный, сколько ее ни соси. И потому в одном райотделе вспыхивает чуть ли не забастовка («чуть ли» – потому что милиционерам законом бастовать запрещено), в другом отключают за неуплату электричество и телефон, в третьем отчаявшийся офицер вешается в служебном кабинете, оставив на столе пистолет и пару медалей. Экономия наводится на чем только можно – о курсах повышения квалификации давно и думать забыли, как и о дальних командировках «на преступление», о предусмотренных законом льготах.
И люди уходят. Благо нынче есть куда. Уходят, как случается, далеко не самые худшие, лучший сторожевой пес порвет привязь и сбежит, если его держать на пустой болтушке, или в крайнем случае плюнет на вверенное его попечению добро, заляжет себе в будку и примется гавкать по графику: раз в сутки. И попробуйте киньте в него камень.
Высоким властям, конечно, некогда – они решают чересчур уж глобальные проблемы. Особенно теперь, когда до выборов в Думу осталось недели три. Правда, в преддверии очередных судьбоносных перемен все без исключения кандидаты обещают всем без исключения молочные реки с кисельными берегами и Луну с неба, но когда эти обещания выполнялись?
– Да ладно, – сказала Даша. – Не горит. Прокручусь как-нибудь.
– Я тебе подкину.
– Да ну.
– Подкину. Я акции толкнул.
– Ну? – фыркнула она. – Это которые?
– Кангарского молибденового. Все твердят – то ли он закрывается, то ли консервируется. В общем, скоро упадут до нуля.
Даша, тяжко вздохнув, завела глаза к потолку, но вслух комментировать не стала – привыкла. Кроме женщин и возни с «Нивой», майор вот уже пять лет предавался третьей страстишке – игре с ценными бумажками (точнее, с тем, что в родном отечестве именовалось «ценными бумагами»). Голову он при этом не терял, то есть последние штаны не закладывал и вещи из дома на толкучку не тащил, но страстишка была постоянная. Вполне возможно, любил говаривать безбожник майор, кто-то из его предков в прошлом воплощении был биржевым маклером, а то и он сам. Самое смешное и странное, что у него и в самом деле образовалось некое чутье – поскольку больших капиталов у майора не имелось, не случалось и больших потерь, а вот кое-какая прибыль временами выпадала. Во всяком случае, с развеселого поезда под названием «МММ» майор успел соскочить вовремя, не отбив печенок, чем нешуточно гордился. (Ваучер, правда, он некогда демонстративно пропил, заявив, что не желает участвовать в разграблении отечества.)
– Штук пятьсот я тебе дам, – пообещал майор, выкинув в ведро пустые чашки. – А то ведь Колосов может и не выцарапать…
Даша рассеянно кивнула, думая о своем. Точнее, о том, что ей в последнее время не нравятся верные кадры – Толя и Славик. Она уже научилась определять, какое выражение лица бывает у собрата-сыскаря, когда смутные побуждения бросить все к черту неуловимо перетекают в твердое намерение написать рапорт. Так вот, оба носили на лице именно эту печать… А жаль. Чертовски. Все-таки – сыгранная группа, даже если уйдет только один… Хватит с нее и Косильщика.
– Дарья, – осторожно сказал майор.
– Ну? – откликнулась она, враз насторожившись от этого его тона.
– Вообще-то у меня в агентстве мест навалом…
– Да пошел ты, родитель! – Она резко встала. – Не всякая собака ловится на колбасу…
И хлопнула кухонной дверью, злая на весь свет. У себя в комнате сердито влезла в джинсы, чувствуя, что эта злость не пройдет, а будет отравлять жизнь до вечера. Вчерашний успех, как ему и полагается, быстро отошел в прошлое, прямо-таки унесся с реактивной скоростью – потому что настоящее было очень уж паскудным.
Накинула свитерок, присобачила кобуру на пояс и вышла в гостиную. Майор завороженно созерцал по восемнадцатому каналу очередную серию импортной бесконечной жвачки – на сей раз, правда, это оказалось что-то мало-мальски динамичное, то и дело пыряли друг друга шпагами разодетые кавалеры, шнырял, плетя интриги, одноглазый монах, красотка с огромным вырезом охлаждала пылавшее сердце шампанским, порой появлялся красивый парусный фрегат. Или корвет – кто там разберет такие тонкости. Судя по завлекательно-пугающей музыке, всякий раз сопровождавшей его появление, корабль играл в происходящем немаленькую роль.
– А убийца – определенно усатый, – сказала Даша.
– Что? – майор не сразу сообразил. – Да нет там никакого усатого, а у Раймонда железное алиби… – он опомнился. – Тьфу ты, все опошлишь… Такая залипуха!
– Алиби у Раймонда липовое, – безжалостно заключила Даша, представления не имевшая, кто этот Раймонд и как он выглядит.
– Скажешь тоже… Держи вот деньги.
– За деньги спасибо, – сказала Даша, пряча пестрые бумажки (на некоторых красовался шантарский мост, неведомо отчего удостоившийся таких заслуг). – Только, родитель, я тебя умоляю – не заикайся ты больше о своем агентстве, иначе кусаться начну, право слово…
– Я ж – как лучше.
– Когда хочешь как лучше, получается как всегда, – заключила Даша философски. – Не уяснил еще?
– Тебе машина нужна?
– Не подлизывайся.
– Да я не подлизываюсь. Просто у меня нынче выходной.
– Давай подумаем. Если…
В дверь позвонили, и она пошла открывать, так и не решив, нужна ли ей машина. А открыв, поняла, что не нужна – верный кадр Славик стоял перед ней, как лист перед травой, с кривой виноватой улыбочкой. Прекрасно она знала, что означают такие улыбочки и такие визиты.
– Тьфу ты, пошлости какие, – сказала Даша с сердцем. – Как в кино, ну что ты скажешь…
– Поехали, начальник, – сказал Славик тихо.
И ясно уже, что это не очередной обменный пункт и даже не шизофреник Алабин с охотничьим тесаком, растворившийся на просторах миллионного города, чтобы убивать, убивать и убивать…
Чертыхнувшись про себя, Даша в темпе напялила куртку, нахлобучила шапку, проверила, лежат ли в кармане перчатки и ключи, крикнула в глубь квартиры:
– Майор, я упорхнула в неизвестность!
И хлопнула дверью. Верный кадр понесся вниз, скача через две ступеньки. У подъезда астматически похрипывал мотором грязно-синий «Москвич» старой модели с незнакомым водителем, совсем мальчишкой на вид.
– Пулей на место, – сказал ему Слава.
– Кой тут пулей… – проворчал сержант под нос, включил синюю мигалку – только она и выдавала принадлежность «антилопы-гну» к доблестным органам сыска – и выехал со двора.
– Здрасте, товарищ капитан, – вежливо поздоровался сидевший рядом с водителем Косильщик.
