Александр Тамоников - Черный город
Солдат отрицательно покачал головой:
– Не могу я остаться. Не вернусь – старший чечен обещал пятерых пленных казнить.
Командир батальона внимательно посмотрел на щуплого солдата. Тот мог сохранить свою жизнь, остаться и быть отправленным домой или в часть, откуда прибыл сюда. Но он отказывается, прекрасно понимая, что в плену его могут расстрелять в любой момент. Взбесятся чечены или получат приказ сверху – и все, молодая жизнь, не успев начаться, оборвется. Но солдат отказывается. Потому что, если он не вернется, погибнут его товарищи. Вот таков он, русский солдат. Вчерашний пацан, а сейчас герой. Он и в плену остается русским солдатом. И отговаривать его не имеет смысла.
Голубятников взглянул на часы:
– Тебе пора возвращаться, раз решил уйти.
– Так точно.
– Старшему духу передай, что привокзальную площадь обороняют десантники. И сколько бы боевики ни орали и ни грозили, мы отсюда не уйдем. Сколько бы ни обстреливали, ни штурмовали, позиций своих не оставим. У нас есть все для того, чтобы не только обороняться. Насчет пленных особо передай: хоть одного расстреляют, я лично сверну ему шею. А еще тем, кто у нас в плену. Как говорится, зуб за зуб. А у нас их соплеменников тоже много. Понял?
– Так точно!
– И держи хвост пистолетом, солдат. Недолго вам находиться в плену. Ступай, тебя проводят!
– Одна просьба, товарищ подполковник. У меня с собой три письма. Отправите?
– Как ты их вынес? Тебя не обыскивали?
– Нет…
– Написали, что в плену?
– Я – да, двое других – не знаю. А что? Могут не пропустить почту?
– Не стоило писать об этом. Хотя, с другой стороны, кто знает… Давай свои письма, отправим. Дойдут до адресатов.
– Спасибо вам, товарищ подполковник!
– Не за что. Удачи тебе, солдат!
– Спасибо! Вы держитесь, духи бесятся. Потери несут большие.
– Мы еще придем за вами, а сейчас ступай. Да поможет бог тебе и всем пленным!
Сержант 9-й роты увел парламентера. К столу подсел начальник штаба:
– Может, ты зря сказал о нас? Что площадь обороняют десантники?
– Не зря. Пусть знают, с кем имеют дело.
– О парламентере в штаб полка сообщать будешь?
– Да. Ты уточнил потери?
– Уточнил и сбросил информацию в штаб дивизии.
– Сколько точно у нас раненых?
– Четверо.
– Считая контуженого?
– Нет, с контуженым пятеро.
– Эвакуировать будем всех?
– Троих. Остальные в состоянии продолжать бой.
– Это так медики решили?
– И медики, и сами бойцы.
– Значит, отказались покинуть позиции?
– Так точно! Нашим пацанам памятник ставить надо.
– Поставят еще. Если позже власти не заявят, что войны никакой и не было. Просто навели конституционный порядок, и все. А власти на это способны. По крайней мере действующие… Ладно, что говорить. Надоела эта бестолковость. – Голубятников повернулся к связисту: – Соедини меня с Титаном!
– Титан на связи, товарищ подполковник.
Командир батальона подошел к столу связиста:
– Титан! Я – Аркан!
– Да, Аркан.
– У меня был парламентер…
Голубятников доложил суть переговоров с пленным солдатом. Полковник, выслушав комбата, спросил:
– Значит, духи не могли въехать, кто долбит их отряды на привокзальной площади?
– Так точно! Но теперь знают, что имеют дело с десантурой.
– И бросят на тебя дополнительные силы.
– Если они у духов есть.
– Есть, Слава, есть! А вот у нас – нет. Ждем подхода войск, но когда они подойдут, неизвестно. Духи встречают наши части на марше.
– Мне это очень хорошо известно. А что у нас с авиацией?
– А что с погодой? Туман и дым закрывают видимость с воздуха.
– Понятно. Долго же летунам ждать хорошей погоды.
– У них своя работа, у нас своя.
– Это и плохо. У нас у всех здесь должна быть одна работа.
– Давай не будем обсуждать то, на что повлиять при всем желании не сможем. Информацию по парламентеру принял, передам вышестоящему командованию. Ну а ты… держись, подполковник.
– Что с водой?
– Сегодня вода будет. Доставим, как стемнеет. Ну а завтра… посмотрим.
– Понял! Сообщите в штаб, как отправите водовозки. Мы встретим.
– Обязательно. Конец связи, Аркан!
– Связи конец… Блин, опять духи с улицы орать в мегафон начали. Ну упертые козлы! Отбой, Титан!
Голубятников подошел к окну. Со стороны северо-восточного частного сектора кто-то кричал прежнее и уже порядком надоевшее:
– Русские, сдавайтесь! Война закончилась. Ваши войска в городе уничтожены. Мы гарантируем вам свободный выход из Грозного и Ичкерии. Сдавайтесь – и будете жить. Иначе смерть. Всем!
И в ответ тоже уже привычные короткие автоматные очереди. Время приближалось к полудню.
Глава 2
Грозный, привокзальная площадь,
3 января, вторник, 11.20.
Услышав истерические крики с улицы, Голубятников покачал головой:
– Ну, не придурки? У них десятки трупов у объектов, раненые подыхают в грязи, а они долдонят одно и то же! Сдавайтесь… Да вот хрен вам по всей бородатой морде!
– Да не обращай ты на них внимания, командир, – улыбнулся Кувшинин. – Их наверняка заставляют орать. Пусть кричат.
Комбат присел на свое рабочее место:
– Так! Если духи и далее будут действовать по прежней, стандартной схеме, то минут через десять вновь проведут гранатометную атаку, а следом – штурм, яростный, кровавый, но бесполезный. Значит, у меня где-то восемь минут на разговор с представителем местного населения, прячущегося в подвале. Давай его, Серега, сюда. И быстрее!
– Минуту!
В 11.22 начальник штаба ввел на КНП седовласого мужчину лет пятидесяти славянской внешности. Вошедший поздоровался:
– Здравствуйте, товарищ подполковник.
– Здравствуйте, – ответил Голубятников. – Называйте меня Святославом Николаевичем.
– Какое странное для нынешнего времени имя – Святослав. Так в старину на Руси князей нарекали…
– У нас с вами пять минут.
– Да, да, конечно. Я – Викторов Илья Владимирович, бывший учитель одной из средних школ Грозного. Сижу в подвале с женой. Мы жили в доме, что рядом с частным сектором…
Командир батальона вежливо прервал интеллигентного мужчину:
– Мы обязательно еще поговорим с вами, но сейчас, повторяю, у нас всего пять минут. Уже меньше. Боевики должны предпринять очередную попытку штурма, так что прошу как можно короче изложить то, что вы хотели мне сообщить.
– Я, собственно, хотел сказать, что у нас почти закончилась вода. Осталось литра два. А в подвале более сотни мирных жителей, среди них и русские, и украинцы, и чеченцы – старики, дети… Особенно от жажды страдают дети. Нам нужна вода, Святослав Николаевич.
– Я в курсе данной проблемы. Вода будет к вечеру. Как только ее доставят нам, тут же передадут и вам. Вместе с продуктами, которые мы еще в состоянии выделять. Кому-нибудь из жителей медицинская помощь требуется? Больные есть?
– Простуженных достаточно много. В подвале холодно, а прятались, не успев захватить даже необходимые вещи. Спасибо за одеяла, но их… не хватает. Мне неудобно говорить об этом, вы защищаете нас от этих взбесившихся волков, мы же только мешаем вам… Но раз так сложилось, если можете, помогите. Насчет медикаментов я проконсультируюсь с врачом. Среди нас несколько врачей; один профессор, чеченец. Но если сейчас дадите аспирин и препараты от простуды, будем весьма благодарны.
Комбат повернулся к начальнику штаба:
– Сергей Станиславович, прикажи выделить нужные препараты и проводи Илью Владимировича.
– Есть!
Голубятников взглянул на мужчину:
– Вечером, если все будет нормально, зайду к вам. Тогда и поговорим, Илья Владимирович, и с врачами проконсультируемся, и подумаем, как жить дальше. А сейчас ступайте.
Бывший учитель вышел из комнаты вместе с начальником штаба. Кувшинин скоро вернулся – за несколько секунд до того, как здание КНП и другие занимаемые батальоном дома подверглись второму с утра, более интенсивному гранатометно-огнеметному обстрелу. Вели его боевики с тех же позиций, что не поддавалось логическому объяснению. Не мог полевой командир сепаратистов, тем более если им еще был в недавнем прошлом советский офицер, не знать, что за обстрелом неминуемо последует ответный огневой налет российской артиллерии. Не мог не знать, однако позиций боевики не сменили, что, впрочем, только облегчало положение десантников. Голубятников приказал срочно связать его с командиром батареи САО-2С9.
Капитан Селин ответил незамедлительно:
– Я – Байкал!
– Что происходит у нас, слышишь?
– Так точно! Духи вновь открыли гранатометный огонь.
– Верно! Посему приказываю: подавить позиции духов. Передаю связь твоему корректировщику. Боевики бьют с прежних позиций… Впрочем, разберетесь. Как понял, Байкал?
– Вас понял, Аркан!
Голубятников передал гарнитуру корректировщику огня самоходной артбатареи, сам же вышел в коридор. Прошел к торцевому окну. Отсюда он мог видеть, как вражеские гранатометчики бьют по дому, занятому 9-й парашютно-десантной ротой, – насколько это позволял дым, затянувший плацдарм. Через минуту по частным секторам, домам северной части ближайшего и прилегающего к нему кварталов, скверу и улицам ударили 120-миллиметровые «Ноны». Разрывы мин отдавались даже на втором этаже трехэтажного здания бывшего Управления вокзалов. Бум, бум, бум… Словно где-то рядом строительная пневмотехника вбивала десятки свай.
