Леонид Влодавец - Выход на бис
— Простите, сэр, — вежливо спросил Дуг Бэрон, — а если эта штука (он показал рукой на ближайший сталактит) сорвется мне на голову, когда я буду стоять на крыше вагона? Насколько беднее станет ваша компания?
— Об этом можете не беспокоиться, — уверил Тэд. — Когда мы выйдем на крышу вагона, над нами развернется прозрачная крыша из мощного бронестекла, выдерживающего прямое попадание 20-миллиметрового снаряда. Она достаточно прозрачна, чтобы вы могли полюбоваться потолком, но при этом способна защитить вас от падения самого крупного сталактита, который имеется в этом гроте… Никто больше не боится?
Дуг, отвернувшись от гида, скорчил рожу. Он хотел приколоться, а вышло так, будто он перетрусил. Девчонки презрительно посмотрели на Дуга. Конечно, никто не стал говорить, что ему страшно.
— Итак, леди и джентльмены, — вполголоса сказал Тэд, — отсюда, с высоты в восемь футов, вы видите как бы круглый зал, заполненный призрачными фигурами окаменевших демонов. Может быть, вы думаете, что они окаменели навеки? О, вы жестоко ошибаетесь! Вставьте в уши ваши слуховые аппараты, и вы услышите музыку…
Все дружно завозились с касками и наушниками. Я вставил в уши пахнущие дезинфекцией пластмассовые штуковины, но поначалу ничего не услышал.
— Внимание, — таинственно прозвучал в наушниках голос Тэда, — слабонервным рекомендую спуститься вниз, пока еще не началось… Смотрите, они оживают! «Пляска Дьяволов» начинается!
— «One! Two! Three! Five, seven о'clock Rock!» — заорал прямо в уши Элвис Пресли, который небось Тэду и его тридцатилетним сверстникам из руководства компании казался непреходящим верхом совершенства. На нас он в другой обстановке впечатления не произвел бы, но вкупе с тем, что стало происходить со сталагмитами, стоявшими по обе стороны вагончика, рок-н-ролл нас просто потряс.
Поначалу мне даже показалось, будто я схожу с ума. Сталагмиты, всего несколько секунд назад смирно стоявшие там, где Бог поставил, внезапно ожили и принялись извиваться как змеи, вертеться, крутиться и даже приседать в какой-то воистину дьявольской пляске, под аккомпанемент старика Элвиса. При этом они еще и меняли свой цвет, то краснели, то зеленели, то синели, то золотились… Лишь через пару минут я догадался, что все дело в освещении. Накал верхних ламп убавили, а с боков включили, как в цирке, малозаметные прожектора с узкими колеблющимися лучами и цветными светофильтрами. Тени от сталагмитов стали бегать по неподвижным столбам, а лучи высвечивать то одно, то другое место — вот и получилось, будто сталагмиты ожили и заплясали рок-н-ролл. Да и музыка тоже создавала нужный эффект.
— Спустя три минуты мы окажемся в фантастически прекрасном месте, — интригующе рассказывал Джуровски. — Мы попадем в грот, где на ум приходят любимые сказки детства. Итак, «Грот Сказок»!
Одна из стен этого грота чем-то напоминала рыцарский замок. Натеки на стене расположились так, что при желании можно было углядеть в них зубцы, башни, стрельчатые окна и бойницы, даже что-то вроде подъемного моста. По другую сторону стояла куча сталагмитов, в которых опять-таки при большом желании и хорошей фантазии кто-то мог признать рыцарей, троллей, колдунов, гоблинов, а под потолком соответствующим образом освещенные сталактиты образовали нечто похожее на трехглавого дракона. Те, у кого были фото— и кинокамеры, стали усердно снимать.
Поехали дальше.
— Еще немного, леди и джентльмены, — сообщил Тэд, — и мы прибудем в «Грот Венеры». Для тех, у кого чувство прекрасного хорошо развито, это незабываемое зрелище…
Меня этот грот попросту разочаровал. Во-первых, он был намного меньше предыдущих, а во-вторых, тот здоровенный сталагмит, который торчал посреди него, принять за женскую фигуру мог только человек, сдвинутый на почве секса. Если обнаженный бюст этой самой Венеры еще кое-как угадывался, то все остальное было больше похоже на расколотый пень. Однако именно здесь Тэд сделал очередную остановку и вытащил нас на крышу, откуда мы пять минут любовались этим чудовищем.
Вагончик проехал несколько гротов, в которых не было ничего примечательного. Первые впечатления уже стерлись, хотелось чего-то новенького, а то все эти сосульки, наросты и радужные блики от ламп уже здорово приелись.
— Река, которую мы переехали, называется Стикс, по имени одной изрек подземного царства мертвых в античной мифологии, — продолжал Тэд. — Проделав сложный путь в толще скал, впадает в большое подземное озеро, к которому мы подъедем через пять минут. Оно называется «Море Плутона» и расположено в самом большом гроте Пещеры Сатаны. Там мы сделаем часовую остановку, во время которой предусмотрена прогулка по озеру на подземном катере, ленч, небольшая пешая экскурсия в «Тронный зал Сатаны», фотография на память у подножия «Трона Сатаны» и приобретение сувениров. Затем мы вернемся в вагончик и завершим наше путешествие.
Потом нас высадили на ровной площадке, освещенной пока лишь скопищем наших неярких фонариков. Позже, когда осмотрелись, выяснилось, что наша площадка расположена в довольно большом по размерам гроте, на скальном уступе высотой в десять футов, и окружена таким же парапетом, как кольцевая галерея в «Колодце Вельзевула». А перед нами расстилалась густая тьма, в которой просматривались какие-то смутно-неясные очертания чего-то циклопического.
— Итак, леди и джентльмены, — зловещим голосом произнес Тэд, — мы находимся у подножия «Трона Сатаны». Соберите в комок ваши нервы, всех, у кого они слабоваты, ждет не простое испытание! Итак, ужаснитесь! Властитель Зла приветствует вас!
На ногах
Я проснулся с чувством досады. Причем на сей раз, меня никто не пытался реанимировать. Во всяком случае, когда я открыл глаза, то не увидел толпы лекарей, которая орудовала вокруг меня перед прошлым пробуждением.
Было светло, работал кондиционер, в палате царила приятная прохлада. Никто не бегал, не орал, не паниковал. На месте дежурной сестры сидела какая-то сеньора, которой Сусана и Пилар годились в дочери. Строгая, очкастая и… явно белая. Более того, она не была похожа на латиноамериканку вообще. А вот за жительницу США она вполне сошла бы. Немного аскетичную для своих почти пятидесяти (вообще-то ей могло быть и за шестьдесят), но аккуратную и не превратившуюся, как многие пожилые медсестры, в «синий чулок».
Поначалу я ее лицо не сумел разглядеть. Сеньора, как и ее предшественницы, между делом любила почитать.
Я себя чувствовал неплохо. И даже больше, чем неплохо — отлично себя чувствовал. А потому как-то рефлекторно взял да и слез с кровати. И встал на ноги как ни в чем не бывало. В простынку только завернулся, поскольку на мне ни клочка одежды не было.
Сестра разом бросила свою поваренную книгу, выскочила из-за столика и подбежала ко мне. Вставая, я оборвал все проводки датчиков, которыми был подключен к приборам.
— О Боже! — вскричала сеньора по-испански. — Осторожнее! — При этом она нажала кнопку вызова на специальной браслетке, потому что уже через пару минут прибежал встрепанный доктор Энрикес, а следом за ним — профессора Кеведо и Мендоса.
— Так я и думал! — почти торжествующе воскликнул профессор Кеведо. — Он уже на ногах!
— Мистификация… — пробубнил усач Мендоса. — Такого не может быть!
— Все может быть, — возразил Кеведо. — Надо только правильно понять причины и не подозревать друг друга в нечестности.
Энрикес мрачно поглядел на меня, словно бы я ему в душу наплевал или хотя бы в суп.
— Я вас не понимаю, профессор Кеведо… — пробормотал он.
— Все просто. У нашего пациента не было никаких травм, никаких поражений центральной нервной системы. Он… хм!.. просто забыл кое-что.
— Забыл? — выпучил глаза Мендоса. — Как это «забыл»?
— Очень просто. У него были заблокированы двигательные центры мозга. Возможно, спонтанно, возможно, целенаправленно. Грубо говоря, он потерял память о том, как двигаться. И частично — о том, как дышать.
— Вы сказали «целенаправленно»? — переспросил Энрикес.
— Именно так… С помощью каких-либо препаратов, аналогичных тем, что разрабатывались на Хайди во времена Хорхе дель Браво. Вполне возможно предположить такое.
— Это несколько фантастично… — пророкотал Мендоса. — Есть ли такие препараты сейчас? Да и были они вообще? Рейнальдо Мендеса и Хайме Рохаса уже не спросишь. А в литературе ничего подобного не описывается.
— Как раз это понятнее всего…
Я бы с удовольствием послушал эти разглагольствования, но мне очень хотелось отыскать туалет. Поэтому я позволил себе перебить ученых мужей.
— Сеньоры, мне бы по естественной надобности… Меня услышали и сопроводили. После того как мне стало совсем легко, доктора взялись за меня всерьез. Меня, несмотря на мое желание ходить самостоятельно, посадили в инвалидную коляску (предварительно выдав трусы и больничную пижаму), затем покатили по клинике — показывать различным специалистам. Всей последовательности путешествия по этажам и коридорам, кабинетам и процедурным, а также всех тех мероприятий, которые они надо мной проводили, я не запомнил. Почти в каждом кабинете меня подключали к разным приборам, снимали какие-то характеристики, чего-то спрашивали… Брали какие-то анализы.
