Александр Тамоников - Один к десяти
— Вы проводили дознание и факты не подтвердились? А что вы ждали? Да кто же вам правду скажет о Шульгине? Ведь всему личному составу известно, что он ваш, товарищ майор, осведомитель.
— Что-о? Что вы сказали? Вы в своем уме? Или опять пьяны? Вы понимаете, в чем только что меня обвинили? Товарищ подполковник, товарищи офицеры, я обращаю ваше внимание на слова этого негодяя. Вы еще ответите за свои слова, Доронин, ответите.
— Я-то отвечу, но и вам придется извиниться за негодяя. И что это так вы взвились? Или я сказал что-то из ряда вон выходящее? По-моему, всем известно, как вы проводите воспитательную работу, на чем ее основываете.
— Товарищи офицеры! Майор Куделин! Не забывайтесь, что вы находитесь на суде чести. Ваши пререкания никому не нужны, а вы, товарищ Березкин, исполняйте свои обязанности, — высказался раздраженный командир.
— Да о какой чести вы, товарищ подполковник, говорите, — не унимался Куделин, — вы посмотрите на поведение Доронина, он же всем нам бросает вызов своим поведением.
— Это у тебя, майор, где честь должна быть, кое-что выросло. Воспитатель гребаный. Ведь приняли решение убрать институт замполитов, так нет, попросту тронь эту касту. Хрен возьмешь.
— Доронин? Что за поведение, твою мать? — вышел из себя командир. — А ну прекрати немедленно. Ты можешь не уважать конкретную личность, но погоны старшего офицера уважать обязан. И обращаюсь ко всем — не прекратите сами эту порнографию, я ее прекращу.
Побледневший Куделин не стал продолжать перепалку, уткнулся в записную книжку и принялся что-то быстро в нее заносить.
Наконец капитан Березкин решил взять ведение собрания в свои руки.
— Вам, Доронин, был задан вопрос — как вы оцениваете свой поступок, но вразумительного ответа собрание так и не получило. Вам слово.
— А мне нечего сказать. Считайте, что от объяснения по всем пунктам я отказываюсь. Можете начинать обсуждение.
— Это ваше право. Товарищи офицеры, кто желает выступить?
В зале царило молчание, никто особого желания высказаться, видимо, не испытывал.
— Что, нет желающих?
— Разрешите мне, — подал голос Чирков.
— Слово предоставляется командиру инженерно-саперной роты старшему лейтенанту Чиркову.
— Товарищи офицеры. Не знаю, как вы, но я не пойму, из-за чего мы тут собрались.
— Пожалуйста, еще один комик, — проговорил как бы про себя Куделин, но так, чтобы его услышали.
— Это вы про себя, товарищ майор? — не остался в долгу Чирков.
— И вы туда же, Чирков? Ну-ну, далеко пойдете. Командир привстал — обвел взглядом аудиторию и, ничего не сказав, сел на место.
Было заметно, что он сильно раздражен.
— Я не хочу препираться с замполитом, — продолжал Чирков, — и определять кто есть кто. Скажу по существу данного, неудачно разыгранного спектакля. Ради чего мы здесь? Что обсуждать? Что Доронин совершил преступление? Ударил сержанта? А за что? За то, что тот издевался над «молодыми», хоть и хочет все по-другому представить майор Куделин. Я знаю, что творит этот Шульгин, и, будь на месте Доронина, тоже набил бы ему морду. Да что об этом говорить? Все мы прекрасно видим, что наш коллектив с приходом в часть Куделина разделился на два лагеря. И «дедовщина» процветает там, где есть такие вот сержанты, которые входят в своеобразный актив замполита.
Куделин хотел что-то сказать, но его опередил лейтенант Панкратов:
— Товарищи офицеры, это что получается? Что мы совершенно игнорируем субординацию и, вместо того чтобы обсуждать проступки Доронина, свою оценку которых я дам ниже, обсуждаем старшего офицера? Что нам не положено по Уставу. Поэтому считаю, что такое поведение непозволительно, и призываю всехх выступать по теме. Теперь скажу свое мнение о том, что совершил Доронин. А поступил он подло. Иначе назвать его поступок не могу. В арсенале Офицера много возможностей навести в подразделении порядок. Но Доронин предпочитает мордобой, тем самым показывая личному составу губительный пример. И за это он должен понести суровое наказание.
— Панкрат, — фамильярно спросил уже порядком заведенный Чирков, — а у тебя во взводе что творится, ты знаешь? Или тебе некогда? Хотя откуда тебе знать? Ты же постоянно на вызове у Куделина. А во взводе у тебя правит сержант и отдувается за все ротный. Не знаю, как он еще терпит подобное. Не знаю, но понимаю — ведь ты же под патронажем Куделина. Тебя трогать — себе дороже выйдет. Так что тебе ли обсуждать Доронина? Садись лучше — свое ты на сегодня уже отслужил хозяину.
— Старший лейтенант Чирков! — В голосе Куделина звучали металлические нотки, он смотрел на командира роты холодными, змеиными глазками. — Если вы офицер, то подпишитесь под своими словами, и мы с вами разберемся где следует.
— Не волнуйся, майор, я за свои слова отвечу; Смотри, как бы тебе за свои дела не пришлось ответ держать. Считаешь, что все можешь? Смотри, не переоцени себя и своих покровителей.
— Чирков! А ну сядь на место, — приказал подполковник Смирнов. — Да что это такое происходит? Вы что? С ума все посходили? Вы же офицеры. Нет, видимо, придется мне принять активные меры. Распоясались. Ну что ты, Березкин, на меня смотришь? Будете продолжать заседание?
— Товарищи офицеры, кто еще желает выступить?
Поднялся майор Куделин.
— Я буду краток. Не скрою, что по факту проступков Доронина я сделал свое предложение командиру части — отстранить старшего лейтенанта от командования ротой до принятия решения вышестоящим командованием, но после того, как вел себя Доронин собрании, — изменил свое решение. Я считаю, что таким, как он, не место в Вооруженных силах, и буду: ходатайствовать о его увольнении.
— Да? Уволить меня хочешь? А вот это не видел? Доронин согнул правую руку в локте и ударил по ней левой.
— Ну все! Хватит! — Командир стукнул ладонью по столу и поднялся. — Властью, данной мне, я прекращаю суд. О времени нового заседания будет объявлено дополнительно. Все, кроме Доронина и Чиркова, свободны.
Клуб через несколько минут опустел. Куделин хотел было остаться, но Смирнов проводил его.
— Товарищ майор, вас попрошу дождаться меня в служебном кабинете.
— Есть! — сухо ответил Куделин и с недовольным видом удалился.
Когда командир, Доронин и Чирков остались одни, Смирнов взорвался:
— Вы что, мальчишки? Обнаглели совсем? Как вы смели?
— А что «смели», товарищ подполковник? — ответил Доронин. — Правду сказать? Не по вкусу пришлась? Или вы не видите, что в части происходит? Замполит себя над всеми поставил, превратил часть в натуральный дурдом.
И потом, товарищ подполковник, — поддержал, Чирков, — из-за чего вся эта карусель вокруг этого? Вы-то должны знать. Ведь ясно, что Куделину рота нужна, должность свободная, чтобы Панкратова толкнуть.
— Все сказали? Значит, Куделин во всем виноват? А вы — ангелы с крылышками? Ты, Чирков, спрашиваешь из-за чего закрутилась карусель вокруг Доронина? А не сам ли Доронин дал повод для этого? Не дай он в морду сержанту, а посади на гауптвахту, как положено, и все было бы иначе. Не попадись он с пьянкой…
— Да какой пьянкой, товарищ подполковник?
— Молчи! Ты свое уже высказал. Не попадись, повторяю, с пьянкой, тоже не было бы ничего. Не пошли он на три буквы посыльного, а заступи на службу, и здесь ничего бы не было. Не было бы у Куделина против Доронина ничего. Так кто, в конце концов, виноват? Куделин, который, согласен, ведет себя подло? Или Доронин, который своим поведением провоцирует замполита? Но зам по воспитательной старше и по званию, и по должности, а в армии существует еще понятие о субординации. Видишь, что начальник «перегибает палку», — доложи вышестоящему командиру, а не посылай куда не следует. А вы распоясались, потеряли контроль над эмоциями. И ладно еще Доронин, его еще можно понять, правда, с большим натягом. Он защищался. И делал это не лучшим образом, мягко говоря. Ну а ты, Чирков, почему оскорбил старшего офицера? Какое имел право? Правды добиваетесь? Да ничего подобного. Так правды не добиваются. И какой, собственно, правды? Ведь формально Куделин во всем прав. Разве за Дорониным числится мало грешков? А, старлей? Да будь ты чист, Куделин ничего бы не смог предпринять, как бы этого ни хотел. В первую очередь надо уметь себя контролировать, а не переводить стрелки на других. Вот вы мне ответьте оба: зачем сами в петлю лезете? Не хотите служить? Рапорта на стол и до свидания! И нечего шоу устраивать, шоумены тоже мне…
Наступила короткая пауза. Командир закурил.
— Вы же училища заканчивали не затем, чтобы потом, получив диплом, «слинять» на «гражданку». Вы служить пришли. Я знаю. Научился, слава богу, в людях разбираться и видел в Афгане, как такие, как вы, героями становились, а Панкратовы и Куделины тихими мышами сроки отбывали. Так какого черта подставляете себя? Вы утверждаете, что я не вижу, что в части происходит. Ошибаетесь. Все вижу. И больно мне, понимаете, больно, а вы мне соли на раны не скупясь… Мы служить должны, людей воспитывать, долг свой исполнять. Посмотрите, кто к нам в последние годы приходит? Наркоманы, алкоголики, дистрофики, лица, ранее связанные с криминалом. Психически нездоровая молодежь. Может быть, я и утрирую, но это имеет место. И мы должны с ними работать. А в этих условиях нужны офицеры настоящие, преданные делу своему. Я почему защищаю вас? Потому что именно в вас вижу тот костяк, вокруг которого можно создать здоровый коллектив. За всей вашей раздолбанностью, внешней шелухой разгильдяйства скрывается истинная военная жилка, надежность, способность держать многоликий коллектив в готовности для выполнения боевой задачи. А вы? Да ладно!
