Андрей Константинов - Сочинитель

— Но вы же знаете… — начал было Кудасов, но Кольцов устало перебил его:

— Знать и доказать — это, как в Одессе выражаются, две большие разницы… Ладно, давай прикинем, что у нас осталось на руках… Завтра на Варшавский вокзал львовским поездом должен прибыть курьер, который, естественно, про смерть Бертолета ничего не знает. Известно про курьера немного, да и то, что известно, скорее предположения… Якобы зовут его Толя-Бес, на вид ему лет сорок — сорок пять, среднего роста, худощавого сложения, одевается опрятно, постоянно носит темные очки… Волосы седоватые, из особых примет — след ожога на левой щеке. Это все… Если этот Толик приедет, то с ним должен быть чемоданчик с партией сырья. Встречать его уже некому — стало быть, попробуем встретить Беса мы… чтобы не было ему одиноко в чужом городе. Значит, завтра…

Кольцов замолчал и о чем-то задумался. Несмотря на то, что Толя-Бес должен был прибыть в Ленинград в субботу, Алексею Валентиновичу даже в голову не пришло поинтересоваться — нет ли у Никиты каких-нибудь планов на выходные? Капитан, будучи сам фанатиком сыска, полагал, что любой нормальный опер должен относиться к делу так же, как он, подчиняя ему, этому делу, все личное… Кудасов незаметно вздохнул, представив себе на минуту, что скажет дома жена, но ничего Кольцову говорить не стал. Капитан закурил новую сигарету и энергично шлепнул себя ладонью по коленке:

— Значит, завтра… Львовский поезд прибывает в пятнадцать двадцать… Нам с тобой на вокзале надо быть в четырнадцать сорок — оглядимся, позиции наметим… Цель операции: задерживаем Толю-Беса с поличным, «упаковываем» его, везем к нам и работаем. Если повезет — может, что-нибудь интересное из него выжмем… Хотя он, скорее всего, просто пешка, замыкался непосредственно на Бертолета. Вряд ли этот красавец располагает еще какой-нибудь ценной информацией… Но чемодан наркоты — это тоже не так плохо, палку срубим[8], львовянам поможем. Менты друг дружке помогать должны при любой возможности, потому что сегодня ты им доброе дело сделал, завтра они тебе… Вопросы?

Никита кашлянул и поинтересовался:

— А мы… Мы только вдвоем на вокзале будем?

Кольцов усмехнулся:

— Что, думаешь, не управимся? А по-моему, так два опера на одного блатаря — в самый раз… Не звать же «гэзэшников» с собаками. Тем более, что еще неизвестно — приедет этот Бес, или нет. Информация-то непроверенная… В крайнем случае ребята из линейного[9] помогут. Не дрейфь, Никита.

— Да я не дрейфлю, — смутился Кудасов и опустил голову. Ему не хотелось, чтобы капитан заподозрил его в робости. Поэтому Никита не стал ничего говорить о каком-то тревожном предчувствии, охватившем его в то время, пока Кольцов детализировал план предстоящей операции. В конце концов — не все предчувствия сбываются, да и, поди, отличи предчувствие от обычного «предстартового» мандража…

17 апреля 1983 года львовский поезд ровно в 15.20 прибыл на Варшавский вокзал. На перроне царила обычная сутолока — встречающие метались между вагонами, высматривая в окне родных и знакомых, а высмотрев, начинали махать руками и что-то радостно кричать. По всей длине состава деловито распределялись носильщики с тележками — в общем, было шумно и суматошно, как всегда при прибытии поездов с южных направлений. В толпе встречающих никто не обратил особого внимания на двух мужчин, один из которых держал в руках букет цветов, а второй — открытую бутылку пива… Эти двое вели себя не так шумно, как остальные встречающие.

Никита с букетом чахлых гвоздик занял позицию в самом начале платформы, у локомотива, Кольцов, канавший[10] под мучимого похмельем ханурика, обосновался тремя вагонами дальше и чуть правее. Фактически, за несколько минут операм предстояло пропустить через себя огромный людской поток, попытаться вычленить из него Беса (которого они никогда в жизни не видели), и при всем этом лейтенант с капитаном должны были изображать обычных встречающих, чтобы не спугнуть «клиента» слишком пристальным разглядыванием лиц пассажиров.

Кудасову с трудом удавалось удерживать на лице маску счастливого влюбленного кретина, ожидающего «царицу своих грез» — почему-то лейтенант был уверен, что курьер все-таки прибыл, а стало быть, его ни в коем случае нельзя было упустить… Никите еще не приходилось принимать участия в серьезных задержаниях, поэтому он, конечно, волновался и переживал. Апрельский день был не таким уж теплым, но Кудасов чувствовал, как по его спине стекают к пояснице капельки пота…

Львовский поезд причалил к левой стороне платформы, а правая еще пустовала, и Никита подумал, что при задержании Бес может попытается спрыгнуть на рельсы. Если он все-таки приехал…

Примерно половина пассажиров уже миновала оперативников, но человека, подходившего под известные приметы, все не было. Краем глаза лейтенант, строго «державший» свой сектор, заметил, как Кольцов вдруг двинулся развинченной походкой навстречу человеческому потоку. На несколько секунд фигуры пассажиров закрыли Алексея Валентиновича, а потом в том месте, где находился капитан, возникло какое-то водоворотное движение, какая-то непонятная суета. Никита перевел туда взгляд и, словно в замедленном кино, увидел прибывающий к правой стороне платформы состав.

Лейтенант еще ничего не успел понять, но сердце у него вдруг бухнуло и словно провалилось в живот… А потом там, где только что находился Кольцов, закричали люди…

Алексей Валентинович успел «срисовать» Беса — собственно, к нему-то он и двинулся, продолжая играть роль замурзанного алкаша. Но когда до курьера оставалось всего метра два, капитан уловил какое-то странное движение слева от себя, и исходило оно из группы ничем не примечательных мужичков, еще мгновение назад деловито спешивших к выходу с перрона. Кольцов понял, что просчитался — Беса все-таки встречали… Догадку погасил вылетевший словно из ниоткуда удар кастетом в левый висок. На мгновение капитан словно увидел себя со стороны — его тело медленно падало прямо на рельсы перед прибывавшим поездом. А потом картинка рассыпалась…

Никита отшвырнул дурацкий букет в сторону и, расталкивая пассажиров, рванулся туда, откуда неслись уже женские крики и чудовищный скрежет тормозов локомотива… Машинист не мог остановить тяжелый состав мгновенно, и тело Алексея Валентиновича проволокло несколько метров по рельсам и бетонным шпалам…

Когда Никита подбежал, несколько доброхотов уже собирались спрыгивать с платформы на рельсы. В окошке локомотива белело лицо машиниста с раскрытым ртом. Истошно вопила какая-то бабка с кутулями. Набегавшие люди торопились узнать, что случилось.

— Да пьяный он был — шел, шатался!

— «Скорую» надо скорее, «скорую»…

— Милиция! Милиция!

— Сыночка, не смотри, отвернись, дядя был пьяный, упал…

— Миша, Миша, не лезь туда, Миша!

— Ни хрена себе! Я, главное, смотрю — мужик вроде как не в себе…

— Знакомого он увидел — встречал, наверное. Он к нему побежал и запнулся… Мужик, наверное, в поезде забыл что-то: шел, шел, вдруг развернулся — и назад… А этот, с бутылкой, его окликнуть хотел…

Кудасов, медленно выходя из глубокого «ступора», повернулся к мужику, сказавшему про то, что Кольцов увидел знакомого. Мужик, натолкнувшись на безумный взгляд Никиты, наклонился к лейтенанту и участливо спросил:

— Ты что, парень? Заплохело?

Несколько мгновений Никита не мог вымолвить ни слова — его словно заклинило, он молча смотрел мужичку в лицо и тяжело дышал…

(Странные иногда вещи происходят с человеческой психикой — потом Кудасова долго будут мучить кошмары, в которых ему придется заново переживать все то, что произошло на перроне Варшавского вокзала 17 апреля 1983 года. И каждый раз почему-то эти сны будут обрываться на том моменте, когда Никита глядит в лицо мужчины, говорящего, что Алексей Валентинович побежал за знакомым… Время постепенно размоет черты этого лица, от него останется только одна деталь — красноватая родинка на левом веке. А мертвое изломанное тело Кольцова не приснится Кудасову ни разу…)

С огромным трудом лейтенант смог наконец выдавить из словно проржавевшего горла одно слово:

— Как?!

— Чего «как»? — удивился мужчина с родинкой на левом веке. Эта родинка была единственным, обо что «спотыкался» взгляд — остальные черты лица казались неуловимо усредненными, словно смазанными. Люди с такими лицами похожи сразу на многих и одновременно ни на кого конкретно.

— Как выглядел этот «знакомый»?! — закричал Кудасов, и к нему начали поворачиваться удивленные лица людей. Не обращая ни на кого внимания, Никита схватил мужика с родинкой за рукав и дернул на себя: — Как он выглядел, быстро! Я — сотрудник угрозыска.

— Он… — растерянно пробормотал мужчина. — Он такой худощавый, седой. Лет сорок ему… В сером плащике. С чемоданчиком…