Александр Тамоников - Работа для спецов (Живыми не оставлять)
— Что вы хотите сделать?
— Ты еще не понял? Намерен превратить тебя из здорового человека в наркошника. С дикой ломкой, глюками, со всем, на что ты обрекал детей.
— Вы можете меня убить, зачем издеваться? То, что вы сообщили мне о смерти Татьяны и Анюты, — самое страшное для меня наказание, и я сам, понимаете, сам, не хочу больше жить.
— Не смей, подонок, произносить эти имена, не смей! Феликс, там у меня в лохмотьях — шприцы, принеси один.
Феликс посмотрел на Виктора, выслушал просьбу, но не спешил ее исполнять — такого поворота событий он не ожидал.
— Феликс, поторопись. Наш клиент изнывает от нетерпения получить неописуемое удовольствие. Или мне взять самому?
Феликс нашел три заправленных шприца. Взял один и передал Виктору.
— Как у нас с венами, господин Гальянов, жгут не понадобится?
— Не делайте этого, не смейте.
Но Виктор уже задрал рукав рубашки и, как ни пытался извернуться Гальянов, ввел в нить вены иглу с героином. Затем отбросил шприц в угол. С иглы медленно стекала на пол капля алой крови.
— Ну вот. Теперь балдей.
Он развернул кресло, пододвинул его в угол и поставил так, чтобы лица Гальянова не было видно.
— Витя, что за дела? Почему я не знал о твоих намерениях?
— Тебе это надо, Феликс? Извини, друг, но Гальянов — моя добыча, как сказано у Киплинга.
— Ты его отпустишь?
— Я? Да. Только вот он? Сможет ли он уйти? Это вопрос.
Три дня продолжалась своеобразная экзекуция. Как только Гальянов приходил в себя, ему тут же вводилась новая доза, и он вновь погружался в мир наркотических иллюзий.
Удовольствия от такой массированной наркотической интервенции Гальянов не получал. Наркотик не приносил наслаждения, а минуя эту заманивающую, привлекательную для начинающих фазу, интенсивно разрушал организм, в первую очередь нервную систему, активно и губительно воздействуя на головной мозг, меняя его структуру. Другими словами, путь обычного среднестатистического наркомана Семен Дмитриевич преодолевал в сжатые сроки, неминуемо превращаясь в жалкое, больное существо.
— Витя, сколько еще будем с ним возиться? Пора уходить.
— Раз тебе надоело находиться здесь, сделай завтра следующее. Поезжай в город. Созвонись там с Юрием, узнай: что к чему, какая обстановка. Да пройдись, пожалуйста, около кладбища, посмотри: нет ли там наблюдения?
— Ты считаешь, что, упустив шанс, они будут торчать на кладбище, ждать, когда ты придешь навестить своих?
— А что? Вполне возможно.
— Вполне возможно, что их вообще нет в городе, я имею в виду спецгруппу. Но ладно. Все сделаю. Какие еще будут приказания?
— Не иронизируй, Феликс, и лучше будет, если вернешься ты, когда стемнеет.
— Позволь узнать: почему? С какой радости я должен целый день слоняться по городу? Уж не задумал ли ты чего? Опять недоговариваешь?
— Да брось ты, просто в темноте тебе будет безопасней возвращаться в поселок. Вот и все.
Феликс подозрительно посмотрел на друга.
— Ну ладно, сегодня дежурим, как всегда? Или ограничимся прослушкой?
— Не расслабляйся, Феликс, режим не меняем. Иди отдыхай.
— Лады, жаль, почитать здесь нечего — одни «Плейбои» да примитив детский, не говоря уже о видеокассетах — сплошная порнуха, — вздохнул Феликс. — Ну черт с ними, пойду спать, если усну. Если нет, то не обессудь — вернусь, и будешь мне колыбельную петь или сказки рассказывать.
— Давай-давай, спокойной ночи.
Феликс ушел, притворив за собой дверь.
В комнате наступила тишина, прерываемая шелестом дождя да приглушенным завыванием осеннего ветра. Виктор подошел к окну, задумался.
Вот и все. Завтра наступит развязка. Схватка закончена, остался последний штрих. Что дальше? Клятву свою он выполнил. Виновные в смерти семьи уничтожены. Завтра уйдет последний. А дальше? Что дальше? Ради чего жить? И куда, собственно, идти? Дома у него нет, да и не будет больше — никогда. Все, что связывало его с жизнью, осталось в прошлом. А в будущем? В будущем — пустота, болезнь и смертная тоска, тоска по тем, кого он любил больше самой жизни. Что теперь для него означает само это слово — жизнь? Да ничего. Конечно, Феликс не оставит его, при любом раскладе не оставит. Но имеет ли право он, Виктор, связывать друга своим постоянным присутствием, обрекая на неизбежность общения с человеком, который уже при жизни похоронил себя? Ведь у Феликса все впереди. События последних недель расшевелили его, вернули к жизни, к тому состоянию, в котором он и должен находиться. Одному Феликсу будет несравненно легче. А его, Виктора, участь — остаться здесь, навсегда, рядом со своими. Нужна ли ему жизнь без Танюши? Нет, только месть продлила ее. Все осталось в прошлом. Так к чему обрекать себя на медленную смерть? Свой жизненный путь он прошел, и сейчас перед ним черта. И надо принять решение, переступить эту черту. Но не сейчас — завтра. Когда Феликс будет отсутствовать и когда будет поставлена последняя точка в деле Семена Дмитриевича Гальянова.
Вот только Феликс? Сможет ли понять он его? Единственный настоящий друг? Примет ли он его смерть за проявление слабости или все же поймет правильно и не осудит? Кто знает? В одиночку Феликс скроется отсюда без проблем. И дальнейшая жизнь постепенно расставит все по своим местам. Боль угаснет, останется память, а память плохого не хранит — так уж устроен человек. Виктор закурил. Значит, решено?..
Прячась под навесом, Феликс ждал Юрия у центрального универмага. Звонку милиционер не удивился и на встречу согласился сразу. Договорились встретиться в 10 часов, но Юрий предупредил, что может задержаться по служебным делам, и Феликс терпеливо ждал. Соблюдая осторожность и страховку, он немного изменил внешность и находился не там, где была назначена встреча, а через улицу, напротив. В последнее время что-то происходит не так, в первую очередь это касается спецгруппы, цель визита которой оставалась непонятна. Это обстоятельство заставляло соблюдать предельную осторожность. Юрий опоздал на двадцать пять минут. Феликс видел, как тот подъехал, припарковался, вышел из машины и направился к назначенному месту. «Хвоста» Феликс не заметил.
— Привет, — обратился он к Юрию, зайдя со спины.
— Привет. Черт, тебя не узнать. Извини за опоздание, служба — будь она неладна.
— Ничего, я тоже, как видишь, не вовремя. Ну, ладно. Где приземлимся? Погода явно нелетная.
— Можно в кафе.
— Не годится. Там сейчас полно народу. Знаешь, давай возьмем тачку и посетим… ну, скажем, музей?
— Интересное предложение. С детства там не был. Я — за.
Поймав такси, Феликс с Юрием через полчаса уже входили в здание музея, где открылась какая-то авторская выставка. Но автор, судя по количеству посетителей, был не очень известен, и пустые залы являли собой подходящее место для серьезного разговора.
— Лихо вы с Гальяновым разобрались, лихо, — начал Юрий. — У нас оценили, что работали вы выборочно, а не валили всех подряд: милиционера и водителя не тронули.
— Что мы, беспредельщики какие?
— Вот и я о том же, да и не я один. — Ладно, это мелочи, предисловие. Ты мне вот что поведай, если в курсе, конечно. Чем занимается так называемая спецгруппа? Почему их не было на месте нашей акции?
— А ты думаешь, у нас понимают, что происходит? Как бы не так. Спецгруппа имела задачу выявить «Призраков», то есть вас. И этим сначала и занималась. Но потом… В день вашей акции эта группа, вместо того чтобы прикрывать Гальянова, совершила внезапный налет на авторемонтный завод, где устроила форменный погром. Оказалось, там, в одном из ангаров, находилась очень крупная партия наркоты, под солидной крышей некой охранной фирмы. Те имели неосторожность оказать сопротивление и почти все полегли. Спецы действовали очень жестко, если не сказать жестоко, в чем-то напоминая вас. Товар арестовали и вывезли неизвестно куда. Одновременно были арестованы то ли десять, то ли пятнадцать человек — среди них, опять-таки по слухам, и авторитеты, и чиновники, и разного рода дельцы. Их специально прилетевшим самолетом отправили в Центр. И замечу, что прокуратура области санкции на такие действия не давала. Наши власти попробовали было выйти наверх, но там им дали по рукам. Не знаю, правда или нет, но ходят слухи, что руководитель этой группы подчинен едва ли не лично президенту. Представляешь? Вдобавок из Москвы пришел циркуляр: не вмешиваться в дела группы. Я видел документ. С такими подписями, что распоряжение тут же приняли к немедленному исполнению. Вот такие дела.
— Да-а-а, — Феликс глубоко задумался. — И никаких действий против нас? Невероятно.
— Не ломай голову, Феликс. Их действия ни понять, ни объяснить никто не может. Остается принимать все так, как есть.
— Группа еще в Городе?
— Скорее всего, да.
— Что значит — скорее всего? Ваш департамент не знает, что происходит у него под самым носом?
— А что департамент? Нам приказали не вмешиваться — мы выполняем.
